Сердце степи (СИ)

Алай кивнула, не отводя взгляда от взлетающей косы Тура, тёмной, блестящей. Харан даже не заплетал волосы, так и ходил неряшливо, со спутанными длинными космами, слишком светлыми для хасэга. И кожа у него была немного светлее, не такая, конечно, как у девушек, которые от солнца береглись, но всё же. Она поморщилась. И хорошо, что он не трогает. Противно.
Тур подмигнул ей, и она покраснела слегка, пряча глаза. Парни устраивали состязание в стрельбе, и она радостно сбегала за луком, притороченном к седлу Бус.
- Разойдись! - крикнула она, целясь.
Перед глазами встало лицо Харана с её стрелой в руке, и лук дрогнул, но она усилием воли одёрнула себя.
- У-у-у-у! - одобрительно загудели парни, когда вторая стрела расщепила первую. - Приезжай завтра! Поедем на зайцев!
Она радостно кивнула, представляя скачку по степи с золотыми хэги, и то, как беркуты будут стремительно скользить с неба, завидев в траве степных зайцев. А может, и Тур на Далсахе поедет с ними...
Неприятный холодок пробежал по спине. Слова Харана пришли на ум, те, которые передала Камайя. Как бы не навредить Туру...
На следующий день она снова отпросилась у Харана, и снова тот махнул рукой, недовольно поморщившись.
- Починишь мне вечером рубашки, - хмуро сказал он ей в спину, и Алай радостно кивнула, взлетая на Бус.
Она летела по густой, иссохшей от жары траве, догоняя и перегоняя тени облаков на склонах пологих холмов, и степь пела вокруг неё. Обнимала её Мать Даыл запахами своих трав, и оберегал Отец Тан Дан, накрыв сверху чистой голубой ладонью.
- Хэй! - кричал Тур громко, и её сердце заходилось от радости в галопе. - Хэй!
Сэгил ехала рядом с ним, любуясь на Далсаха и на серую Сойху Даса. Сердце Алай сжимали холодные пальцы ревности, когда она видела тот же восхищённый взгляд, направленный и на Тура.
- Она так смотрит на тебя, - сказала она Туру на привале, когла они умывались из небольшого озерка, спрятавшегося под склоном крутого холма.
- Я сказал ей про нас, - пожал плечом Тур. - Сказал, что буду с ней ездить, чтобы меня не заподозрили. Ей тоже кое-кто нравится, - махнул он рукой на остальных ребят. - Не выдавай её, ты поняла? - нахмурился он.
Алай горячо закивала.
- Ты здорово придумал, - улыбнулась она. - Так нас точно не заподозрят!
- А то! - рассмеялся он, гордо поднимая подбородок.
Алай подняла было руку, чтобы коснуться его рукава, но одёрнула себя. Хватит с неё наказаний. Всего ничего осталось до Улданмая. Ул-хас не откажет справному воину. А с Ул-хасом спорить - всё равно что Отцу Небу перечить.
На обратном пути она всё же с лёгкой ревностью глядела, как вьётся вокруг её Тура Сэгил. Как смеётся она, как косы поправляет. Ну, конечно, видно было, что притворяется. На Даса посматривала, делая вид, что Сойху разглядывает. Но это она, Алай, правду знает, а для других и так сгодится. Главное, чтоб Харан не прознал.
- Харан, я это не умею, - показала Камайя на зайцев, притороченных к седлу Бус. - Скажи жене, пусть научит меня.
- Ты слышала её? - буркнул Харан, сморщившись. - Научи. Шкуры оставь на правилках. В Улданмае выделаем.
Алай пожала плечами, усаживаясь с ножом на пороге шатра. Она подробно показала Камайе, как снимать шкурку с зайца, как скоблить мездру тупым ножом. Камайя с некоторой брезгливостью, немного удивившей Алай, повторяла за ней, и наконец она не выдержала.
- Камайя, ты никогда не скоблила шкур? - спросила она, косясь на невольницу. - Чем же ты занималась до того, как... - Она замялась, не зная, как спросить.
- А тебе на что это? - вскинула бровь Камайя, и тон её был довольно дерзким. - Покажи лучше, как вот тут скрести.
Харан ходил мимо, глядя на них, и Алай не решилась спрашивать ещё, а вечером Камайя вышла к огню и долго о чём-то шепталась с Хараном, как всегда.
- Она с тобой, - сказал Харан в день рождения Алай, показывая на Камайю. - Будет с тобой ездить. Учи её вежливости.
Алай растерянно кивнула. Только этого не хватало. Как же теперь с Туром поговорить?
 17. Не разобрался 
 
 
Камайя следовала за ней тенью, шаг в шаг, внимательно следя за всем, что делала и говорила Алай, и это усиливало растерянность. Лишь к вечеру она уехала ненадолго, по-видимому, обратно к Харану, и Тур наконец смог подойти.
- Я не приготовил тебе подарка, - сказал он виновато.
- И не надо. А то этот заподозрит, - кивнула Алай.
- Хочешь прокатиться на Далсахе? - предложил Тур. - Как тебе такой подарок?
Алай радостно закивала. Тур подвёл ей рыжего, и она залезла в седло, всем телом ощущая упругую бодрость Далсаха.
- Можешь покататься до того холма и обратно, - сказал Тур. - Только нежно. У него мягкий рот, и он не знает нагайки. Я берегу его.
Облако, рыжее закатное облако несло Алай по степи. Лишь раз довелось ей ехать такой мягкой рысью, на иноходце, которого отец продал потом торговцу из Фадо. Нет, Далсах шёл мягче. Она сидела, положив ладонь на его гибкую шею, глядя между острых подвижных ушей. Как Тур нахваливал таохейских коней на рыси... Говорил, неутомимы они, и несут всадника до самого горизонта - и ещё дальше.
Она с сожалением развернулась у холма и вернулась к шатрам, спешилась, передала поводья Туру и вздохнула.
- Он просто чудесный.
- Да, он чудесный. На нём как на грозовой туче. Каждый удар его копыт небесной нагайкой бьёт по земле. Но он идёт так мягко, будто на облаке сидишь. А как слушает поводья! Я понимаю, почему за него пятьдесят золотых просили.
Алай чуть не прикусила язык.
- Пятьдесят? - прошептала она, чувствуя, как горло слегка сдавило. - Отец отдал за него пятьдесят золотых?
- Да, и он стоит каждого гроша из них, здоровья его ногам! С кобылой из Адат-хасэна у них будет прекрасное потомство!
- Пятьдесят? - снова переспросила она.
- Алай, ты всё ещё тут? - спросила Камайя, подъезжая. - Прощайся с друзьями. Хас Харан говорит, поздно уже.
Алай нехотя залезла на Бус и вернулась к шатрам Расу. Весь следующий день она вспоминала рысь Далсаха, стоившего пятьдесят золотых, пока старенькая Бус тихонько шагала по палящему солнцу мимо пересыхающих озёр.
- Беда будет, - сказала эным Тулыс ещё через день, прячась с Ахой-дада в тени шатра. - Впервые осенью так. Даже холодные росы ночные трав не увлажняют. Беда. Прогневали мы чем-то духов.
- Иди помогай, Алай, - позвала Мулга из тени другого шатра. - Сейчас мужчины от табуна приедут, а мне нехорошо.
- Я помогу, - отозвалась Камайя, которая плела в тени тороки для седла из кожаных полосок. - Пойдём, Алай.
Они раскатали тесто для почмы с бараниной и накрошили мясо для начинки. Алай с некоторой ревностью смотрела, как ловко управляется Камайя с готовкой.
- О, готово? - спросил Тур, спешиваясь у шатров. Рядом с ним шла Сэгил, и Алай сжала челюсти.
- Да. Почти.
- Ты радостная, - заметила Сэгил, подходя к котлу. - Что такое?
- Давно почму не готовили. Вот и радуюсь.
- Ну, хоть чему-то в жизни порадуешься, - вдруг хихикнула Сэгил, косясь на Камайю.
Алай нахмурилась, но ничего не сказала, лишь поймала в ответ такой же хмурый взгляд Тура.
- Придержи язык, девочка, - сказала Аха-дада, подходя к котлу. - Тур, там скоро Охар приедет?
- За мной ехал. А, вон он. Положи нам пока. Есть хочу. Подавай и мне скорее.
Алай положила четыре проваренных кармашка почмы в миску и пошла к шатру, куда направился отец, спешивший укрыться от жары.
- Возьми, отец, - сказала она, подавая ему миску.
- Сейчас Харан приедет. Дрова везёт.
Ну вот, ещё и его не хватало. Дрова... Она вернулась к очагу, где Аха-дада что-то выговаривала недовольной Сэгил и Туру, и уставилась на отвар, в котором плавали кармашки из теста с мясом.
- Харан едет? - тихо спросила Камайя, кивая на холм.
- Да. Дрова...
Жестокая, жестокая боль обожгла её руку. Всё потемнело, и она застыла, хватая ртом воздух, сгибаясь, прижимая к себе запястье, по которому пришёлся удар нагайки Тура.