Не люби меня (СИ)

Ладони Ярослава приподнимают мои бёдра. Его член упирается мне во влагалище. Я зажмуриваюсь и ощущаю, как Яр опускает меня вниз. Максимально плавно и осторожно, шумно дыша при этом. Я чувствую болезненно-приятное вторжение. Тело по-прежнему напряжено, я не двигаюсь и позволяю Ярославу управлять собой то поднимая вверх, то опуская вниз.
— Сама, — произносит Яр. — Давай сама, Соня.
Согласно кивнув, упираюсь в его часто вздымающуюся грудь. Я только попробую. Сомневаюсь, что у меня получится так как надо. Так, чтобы понравилось Ярославу.
И я двигаюсь. Медленно, не до самого упора, потому что боюсь, что для меня это слишком.
Дыхание рванное и тяжелое. Яр крепко сжимает мои бёдра, его губы плывут в порочной улыбке. Я никак не могу понять: он насмехается надо мной или же доволен? Закрываю глаза, чувствуя, как голова идёт кругом.
Всё сменяется за секунду. Яр переворачивает меня на спину, снимает рубашку и нависает сверху. Я завороженно смотрю на висящий серебряный крестик у него на шее. Кажется, это подарок от мамы. Целую Ярослава куда получается. Мои ноги обвивают его бёдра, он входит в меня до упора, активно двигая бёдрами. Похоже, Яр привык брать резко, остро и грубо. Возможно, рано или поздно я к этому привыкну и тоже подстроюсь.
Он опускает ладонь на мой лобок и скользит ниже, не прекращая толчки, но немного сбавляя темп. Касается пальцами клитора, надавливает и кружит. Мне становится очень-очень жарко и запредельно-хорошо. Выгнувшись дугой, смотрю в затянутые поволокой карие глаза и ощущаю, как улетаю. Между ног всё пульсирует, часто и сильно. Я отчаянно царапаю плечи Ярослава, а он, как ни странно, не реагирует.
Несколько мощных толчков и его тело содрогается. Кончает он ярко и красиво — я открыто любуюсь. То, как Яр глухо стонет, как трепещут его ресницы. Губы при этом слегка приоткрыты. Моё бедное сердце несколько раз отчётливо сжимается, глядя на эту картину.
Яр падает на подушку и смотрит в потолок. Затем потирает ладонями лицо и резко садится на кровати. Стоит ли говорить, что я испытываю легкое разочарование при этом? Я бы хотела с ним полежать. Рядом, близко. Прилепившись вспотевшими телами и ни слова не говоря.
— Ты жалеешь, что женился на мне? — спрашиваю, рассматривая его широкие плечи и спину.
На ней отчётливые красные полосы. Я кусаю губы, чтобы спрятать улыбку.
— Нет, — мотает головой Яр и встает с постели. — С чего ты взяла?
— О чем тогда задумался?
— О том, что Влад действительно скрутит мне голову за тебя.
Он выразительно смотрит и выходит из комнаты. Я остаюсь одна. Сцепив зубы, радостно скулю и утыкаюсь лицом в подушку. Бабочки внизу живота окончательно сходят с ума.
  
Глава 40.
 
* * *
Я принимаю душ, после чего сажусь за ноутбук.
Настроение отличное, но у меня есть парочка невыполненных срочных заказов. Работа требует внимания и усидчивости. За быстрое исполнение платят в два раза больше, поэтому почему бы и нет?
Я действительно стараюсь не отвлекаться, но то и дело прислушиваюсь к шуму за дверью. Яр на кухне. Ужинает, затем сидит в гостиной перед телевизором. Безумно хочется выйти к нему, но я держу себя в руках. Хватит. Не нужно так сильно навязываться.
Когда с первой работой покончено, я отправляю её заказчику и приступаю ко второй, но меня отвлекает звонок мобильного телефона. Я подхожу к окну, на улице уже темно. Снимаю трубку и приветствую маму. Порой мне остро её не хватает, несмотря на то, что наши отношения никогда нельзя было назвать теплыми. Я тянулась к ней, а она занималась обустройством личной жизни. Это не плохо, нет. Но часто что я, что брат чувствовали себя ненужными и одинокими.
— Привет, Соня. Я по делу звоню.
— Говори, мам.
— Галина вернулась от тебя какой-то странной. Замкнутой, неразговорчивой. Вы поссорились?
— Нет, наоборот. Все было хорошо. Просто не трогай её какое-то время. Иногда человеку важно побыть наедине с собой и подумать о том, что делать дальше.
 
— А, ну хорошо. А то Рома всех на уши поставил. Думал врача вызывать.
— Не надо врача! — выпаливаю в трубку. — С Галей всё в порядке, уверяю тебя.
Мама с облегчением выдыхает, а я почему-то ощущаю лёгкий укол ревности. Потому что за два месяца никто из семьи ни разу не побеспокоился, какое у меня моральное состояние и нужна ли мне помощь врача. Меня отдали как никому ненужную вещь.
— Поверю тебе на слово. Честно говоря, мне самой не по себе, что девочка страдает. Может быть, неразделённая любовь?
— Может. Ты у неё как-нибудь осторожно расспроси. А сейчас мне пора, мам. Много работы накопилось.
— Ладно, не буду мешать, Соня. Пока.
Она отключается, а я прижимаю телефон к груди и открываю окно, чтобы сделать глоток свежего воздуха. В груди разрастается обида и непонимание. Как Гале удалось меньше, чем за полгода заставить мою маму искреннее за неё переживать? И почему за девятнадцать лет этого не получилось у меня?
Помимо проезжающих по вечернему городу машин, я слышу тихий протяжный плач. Открываю полностью окно и высовываюсь на улицу, чтобы убедиться в том, что мне не послышалось. Кто-то и правда плачет. Отчаянно, жалобно. У меня внутри всё сжимается при этом! Кажется, будто ребёнок, который потерял родителей.
Быстро выхожу из комнаты и иду на поиски Яра. Когда мне было пять, я потерялась. Бабуля забрала меня из сада, отвлеклась на рынке, общаясь с продавцом. Моё внимание привлекло обилие конфет на соседнем прилавке. Я и глазом моргнуть не успела, как потеряла бабулю из виду. Не зная, как себя вести, бросилась бегать вдоль рядов и её искать. На меня мало кто обращал внимание, лишь когда я остановилась посреди дороги и громко расплакалась, одна сердобольная женщина вызвала полицию и передала меня в руки правоохранительным органам, а те в свою очередь тут же нашли мою маму, отца и бабушку. Последней здорово влетело от родителей, что не уследила.
Я открываю дверь в комнату Ярослава и меньше всего ожидаю, что он уже спит. Застываю на пороге и оглядываюсь назад, словно пытаясь расслышать, на улице до сих пор кто-то есть или уже нет?
— Что хотела, Сонь? — спрашивает Яр, сев на кровати.
— Там кто-то плачет на улице. Я подумала, может, мы с тобой спустимся и успокоим?
— Здесь закрытая территория, вход строго по пропускам, — вздыхает Жаров. — Не думаю, что сюда кто-то случайно забрёл.
— Возможно, ты прав. Прости, что разбудила.
Я закрываю дверь и несусь к себе в комнату. Подхожу к окну и вновь прислушиваюсь. Плач такой же протяжный и душераздирающий. Может, самой выйти и разобраться, в чём дело?
В этот же момент слышу отчётливые шаги за спиной. Напрягаюсь, вытягиваюсь струной. Яр подходит близко-близко и тоже замирает, глядя в темноту и пытаясь расслышать то же, что и я.
— Слышишь? — спрашиваю его шёпотом. — Будто ребёнок плачет. Пойдем выйдем, а? Я ведь не усну после такого.
— Я, похоже, тоже, — отвечает Жаров. — Жди меня дома. Скоро вернусь.
Он разворачивается и уходит. Я смотрю ему вслед, ощущая, как по венам бурлит вожделение. Прошло всего несколько часов после нашей близости, а мне вновь его мало. Как будто Ярослав самый тяжелый наркотик — с первого раза вызывает сильнейшую зависимость. И как с него соскочить, я понятия не имею.
Несмотря на горящие за окном фонари я ничего не вижу, что происходит на улице. Ни Ярослава, ни ребёнка. Одно радует — плач утихает спустя несколько минут.
Я нервно хожу у окна и отсчитываю минуты. Яр всё решит, ему точно не грозит опасность. На территории комплекса всюду увешаны камеры, охрана круглосуточно бдит.
Проходит двадцать минут, но ни голосов на улице, ни плача, ни Яра я не слышу и не вижу. Поэтому направляюсь к валяющейся горе одежды на полу и нахожу там спортивный костюм. Меня слегка потряхивает от непонимания происходящего, но я твёрдо настроена спуститься вниз. Что-то случилось. Возможно, ребёнок не контактный. Не знает имени и фамилии. Быть может, не настолько всё страшно и плохо, как мне кажется. Но я должна выйти и лично в этом убедиться.