Альфа и Омега. Книга 3 (СИ)

— Так это из-за них столько шума? — услышала я незнакомый голос и, присмотревшись, увидела сидящую в полутемном углу женщину, на лбу которой лежал влажный тряпичный компресс.
— Так и знал, что ты не спишь. Снова мигрень замучила? — со вздохом покачал головой Меркурио.
— Бывало и хуже, — отозвалась она, а потом, убрав компресс, поднялась нам встречу. Ростом она была чуть ниже меня, но у меня язык бы не повернулся назвать ее хрупкой или маленькой. Ее отливающие золотом каштановые волосы были собраны в тугой пучок на затылке, пронзительные серые глаза смотрели недоверчиво и холодно, а темное закрытое платье, в которое она была одета, отчего-то очень напомнило мне одеяния госпожи Боро.
— Гвин Рэшхолд, — представилась она. Йон назвал нас обоих, и она кивнула. — Значит, вы пришли через фонтан?
— Да, все так, — подтвердил мой альфа.
— Покажите руки, — приказала она, и мы, переглянувшись, повиновались. Она подошла ближе и, сперва удивленно вскинув брови от увиденного, потом удовлетворенно кивнула:
— Татуировки? Неплохая идея. Стоит взять на вооружение.
— Значит, это правда, что фонтан открывается только для носителей метки? — спросил Йон. Гвин подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, а я подумала о том, что не могу даже предположить, сколько ей лет. Ее лицо было гладким, как фарфор, и словно бы таким же холодным и безупречным. Когда она стояла так близко, я отчетливо чувствовала ее запах, но было в нем что-то, отчего мне стало очень не по себе. В нем притаилась сладость не цветущих деревьев, но гниющих цветов и свернувшейся крови, что-то темное и отталкивающее, шепчущее не о наслаждении, а скорее о чем-то совсем ему противоположном. Глядя на нее, я ощущала, как внутри ворочаются еще не успевшие толком заснуть воспоминания о чужой пустой квартире и не до конца замытых следах крови на выцветших обоях.
Словно прочитав мои мысли, Гвин перевела взгляд на меня и вдруг улыбнулась, коротко и неприятно.
— Да, все так, — ответила она на вопрос Йона. — Механизм спроектировали таким образом, чтобы он реагировал на силу носителей. Это как замкнуть электрическую цепь, чтобы загорелась лампочка. Но за всю историю чужаки приходили этим путем считанное количество раз.
— Мы разгадали вашу загадку, — пожал плечами мой альфа. — В ней не было ничего особо сложного.
— Может, и так, — не стала спорить омега. — А, может, вам кто-то помог. В любом случае вы здесь, и это не может быть совпадением. — Она выразительно посмотрела на Меркурио и, отступив на пару шагов, присела на край стола, сложив руки под грудью.
— Не будем торопиться с выводами, — покачал головой наш провожатый. — Может быть, их появление означает совсем не то, что ты думаешь.
— Увидим, — сказала она, а потом снова сфокусировалась на нас. — Йон, Хана, как глава Общества Оймаха, я рада приветствовать вас в нашем скромном убежище. Обычно сюда попадают только те, кого приводят наши адепты, но вас, надо полагать, направляли силы иного порядка. Не могу сказать, что одобряю такие… незапланированные эксцессы, но ввиду некоторых последних событий склонна считать, что это может быть не просто так. Я полагаю, у вас множество вопросов? Не обещаю, что отвечу на все, но не буду ограничивать вас в желании их задать.
— Меркурио сказал, что вы хранители, — помолчав, произнес мой альфа. — И что вы передаете некую… правду из поколения в поколение. Думаю, самым логичным было бы начать именно с этого.
Гвин метнула на своего подчиненного короткий недовольный взгляд, и тот как-то инстинктивно вжал голову в плечи, неловко улыбнувшись.
— Болтун находка для шпиона, — не слишком довольно отметила она. — Может быть, ты сразу на входе будешь раздавать буклеты с подробным описанием Общества, его планов и стратегических запасов, Меркурио?
— Я просто так… не ожидал их увидеть, что… немного переволновался, — отозвался тот, смущенно почесывая затылок. — Но они ведь носители, правда? Значит, это в любом случае касается их напрямую. И, значит, они априори одни из нас.
 
— Мы не хотим неприятностей, — осторожно вмешалась я. — Все и правда произошло… немного неожиданно.
— Любопытство сгубило кошку, — отметила омега, поджав губы и посмотрев мне прямо в глаза. От ее острого, ввинчивающегося прямо в мозг взгляда у меня закололо в висках. Я никогда прежде не слышала, чтобы омеги были способны на подобное влияние, и чем дольше мы с Гвин находились в одном помещении, тем сильнее мне хотелось немедленно его покинуть. С ней было что-то не так, но я никак не могла понять, что именно, и, возможно, именно это и вызывало у меня такое беспокойство.
— Нам необязательно рассказывать им все с порога, — заметил Меркурио. — Но, думаю, они заслужили знать… правду о метке, раз оказались настолько сообразительными, что добрались до нас. Разве нет?
— Возможно, — не стала спорить она. — Хорошо, я… расскажу вам кое-что. Одну легенду, которую мне в детстве рассказывал отец. Она не записана ни в одной священной книге и долгие годы передавалась из уст в уста, потому что это был самый надежный способ сохранить правду, не обличив себя перед Церковью. Все письменные источники, говорившие о тех событиях, давно уничтожены, а тех, у кого их находили, постиг конец настолько ужасный, что даже во имя правды никто не решался снова записать эту историю словами на бумаге. Общество Оймаха зародилось как круг тех, кто знал ее и кто был способен уберечь свое знание от цепких лап пропаганды, промывания мозгов и бесконечного вранья. Это легенда о древних временах — о той поре нашей истории, которую Церковь предпочла вовсе вымарать, заменив своей ложью.
— О Чистых днях? — интуитивно догадалась я, ощутив, как от волнения у меня намокли ладони, а по всему телу словно бы забегали электрические искры.
— Да, пожалуй, что так, — подумав, кивнула Гвин. — Хотя, насколько нам известно, никаких Чистых дней в том смысле, который вкладывает в это понятие Церковь, никогда не было. Потому что еще две с половиной тысячи лет назад на земле и бестий-то не было вовсе.
— Что? — Наши с Йоном голоса слились в один.
— Мой любимый момент, — с каким-то благоговейным восторгом в голосе отметил Меркурио. — Всегда, когда сообщаешь новеньким об этом, у них делаются таких потрясающие лица. Хоть снимай и на выставку.
— Что значит «не было бестий»? — нахмурился Йон. — А кто же тогда…
— Люди, — тут же отозвалась Гвин. — Этот мир всегда принадлежал им, и их история намного длиннее нашей. Да только вот свидетельств о тех временах практически не осталось, и мы можем лишь догадываться, как долго наши предки живут на этой земле. Церковь постаралась уничтожить все, что относилось к древним временам — все, что ставило под сомнение ее власть и ее право на эту власть.
— Но если бестий не было… — растерянно пробормотала я. — То откуда же они взялись?
— Думаю, вам лучше присесть, — помолчав, проговорила Гвин. — Это долгая история.
Она кивнула на небольшую кушетку у стены, и я, признаться, с большим удовольствием опустилась на нее, чувствуя, что ноги уже отказываются меня держать. Йон сел с меньшей охотой — ему явно не нравилось ощущение, что таким образом глава Общества вдруг стала выше него. Она же, отделенная от нас столом, склонилась над картой Восточного города, скользя взглядом по ее линиям и словно бы собирая с них историю, как с букв в книге.
— Легенда рассказывает о древнем короле, — наконец заговорила омега. Ее взгляд сделался рассеянным и тусклым, а голос, наоборот, более звучным и каким-то по-особенному выразительным. — Он был жесток и кровожаден и не было ни одного народа и ни одной страны, что могли противостоять натиску его армии. Он желал подчинить себе весь мир и править им, и ничто не могло его остановить, пока однажды в своих дальних завоевательных походах он не добрался до Священной земли. Там жили люди, владеющие первородной земной магией, и против нее все его армии оказались бессильны. Снова и снова король нападал на неприступные леса, но его воины исчезали в них без следа и никто из них не возвращался. И тогда он решил пойти иным путем. Объявил, что прекратит свои набеги и не станет более проливать кровь, но в обмен потребовал, чтобы ему отдали в жены их самую красивую и самую любимую дочь. Старейшины Священной земли посовещались и согласились на это условие и отдали ему в жены одну из самых прекрасных дев их земель. И, лишь увидев ее, король мгновенно забыл о своей жажде битвы и крови. А она, плененная его силой и огненной волей и давно мечтавшая сбежать из своих лесов, вдруг поняла, что хочет этого союза больше, чем ее родители. Говорят, их брак, родившийся из крови и ярости, был невероятно счастливым, и они любили друг друга так, как никто никогда не любил.