Щепотка пороха на горсть земли (СИ)

— Вообще, я в дела Анны и города лезть не собирался, — нахмурился он. — Одно дело со всякими опасными вещами помочь, это само собой, а с остальными обязанностями она, по-моему, прекрасно справляется. Я думал по инженерной части вспомнить навыки…
— Ну это мелочи, разберетесь, — отмахнулась ведьма, хотя улыбалась слишком многозначительно и явно имела по этому поводу что-то на уме. — А трупы все в морг отвезли, — продолжила без паузы, и гости не сразу сообразили, о каких трупах речь. — Отец Але передавал, что он вас там дождется, заодно недужных в больнице посмотрит. Ну чего вы всполошились? Десять минут погоды не сделают, ешьте спокойно.
Но увещевания мало помогли, обоим было неловко оттого, что там люди ждут, пока они прохлаждаются. Так что завтрак, он же обед, кончили быстро, еще быстрее переоделись и вскоре уже распрощались с гостеприимной ведьмой.
Лошади были сытыми и отдохнувшими, Гранат вышагивал бодро и охотно, поднимаясь в рысь при малейшей возможности, и Зорьке, чтобы не отставать, приходилось бодрее перебирать ногами.
— Где ты такого хорошего коня взяла? — спросил Дмитрий.
— Так у нас же тут конезавод небольшой имеется, Ларин Сергей Макарович его хозяин, — пояснила Анна. — Недалеко, вон там, в десятке верст. В Хинге ярмарка большая проходит два раза в год, хозяин завода туда гоняет продавать, охотно берут, лошади и впрямь справные. Не для модного столичного выезда, конечно, а вот кому верхом по нашим горам и лесам разъезжать — те даже в очередь записываются. Думаешь взять нормальную лошадь?
— Думаю, — кивнул он. — Я на эту согласился только потому, что брал на несколько дней, постоянно на ней ездить — умаешься, надо будет вернуть. Если бы не твой шаман, я бы и не сомневался…
— А что шаман? — удивилась Анна.
— Говорит, кобыла уже жеребая, и жеребенок хороший будет, в отца. Я ему поначалу не поверил, но после всех последующих событий… Жалко отдавать.
— Конечно, жалко, — поддержала Анна. — Поговорим с Лариным, он наверняка предложит хороший вариант. Ждать, пока жеребенок подрастет, глупо конечно, но, может, он куда мамку пока пристроит.
— Хорошо бы, — задумчиво кивну он. — И в Рождественск кого-то отправить бы, раз мне выезд закрыт… За колдуна этого и убийство Шалюкова отчитаться, бумаги его вернуть, вдруг там что ценное. Деньги как-то в местный банк перевести, и так еще, по мелочи…
За разговором об этих простых, понятных и важных вещах они добрались до больницы — большого двухэтажного здания на краю города, больше похожего на богатую усадьбу. Высокие светлые окна, белая штукатурка, портик с колоннами, лепнина… Вокруг шумел просторный яблоневый сад, а к парадному входу вела усаженная лиственницами аллея.
Анна развеяла сомнения спутника, рассказав, что здание действительно поначалу полагалось усадьбой одного богатого промышленника, но в Шнали он не прижился и в конце концов просто передал совершенно пустое и недоделанное строение городу, а город в лице деда Анны нашел ему подходящее применение.
Морг занимал несостоявшийся винный погреб, там располагалась холодная, а вот прозекторская и кабинет врача — над ним, с отдельным механическим подъемником, чтобы не таскать мертвецов по коридорам больницы. Рядом имелась и небольшая больничная часовенка, в которой нередко отпевали умерших.
Священника и доктора застали чаевничающими в кабинете — тихом, сумрачном, но уютном, пропахшим бумажной пылью и хлоркой, и запахи эти очень причудливо смешивались с ароматом сада, которым тянуло из окна. Большой стол, несколько стульев и множество высоких шкафов, забитых книгами и папками. На столе имелась накрытая чехлом пишущая машинка и лампа с красивым стеклянным абажуром — матово-белым, разукрашенным яркими сказочными птицами. Здесь же стоял и небольшой примус — источник горячей воды для чая.
Стульев оказалось достаточно, и места за столом тоже, так что новых гостей, не слушая возражений, усадили, выдали им по чашке и только после этого заговорили о деле. Начал, конечно, хозяин кабинета.
— Я надеюсь, вы нам расскажете, что там произошло? Я, признаться, заинтригован, давненько у меня не случалось разом столько работы… И это в плюс к тому, что Джия намедни передала. Но то хоть ясно, трупы в большинстве старые, небось с войны остались. Однако все равно — задачка. Я же не судебный врач, поди пойми, отчего тот или иной помер.
 
— Столько — это сколько? — уточнил Дмитрий.
— Один пожилой мужчина явно погиб под ногами мамонтов, ему размозжило голову, раздробило плечо и ногу, на живот тоже наступили… В общем, собрали с трудом. Как и остальных. Четверо мужчин от мамонтов пострадали уже посмертно, они были зарезаны. Скелет женский, старый, частью в труху перемолот, но что могли — собрали. Там уж не поймешь, что с ней случилось и отчего бедняжка умерла. Ну и нежить, конечно. И тоже занятная, к слову. Никогда не видел ходячего кадавра лошади. Притом еще и известного кадавра, по клейму опознали, на конезаводе в табуне потеряли жеребчика три года назад, дурной был, даже не особо жалели… — со смешком поделился он, заодно ответив на вопрос, как колдун все это время перемещался между своими логовами. — Так вот, а один экземпляр нежити я, с вашего позволения и согласия отца Алексия, прибрал к рукам, уж больно чудной, с хвостом.
Последнее обстоятельство Дмитрия очень воодушевило, он уже и не надеялся взглянуть на описанных Анной чудовищ. Но проявил терпение и сразу в подвал не помчался, тем более разговор тоже был интересным.
Например, он в очередной раз подивился степени доверия местных к хозяйке и веры в нее, потому что и врач, и все остальные были готовы умолчать о происшествии и скрыть его последствия, если бы Набель посчитала это необходимым. Это впечатляло и немного пугало. Хорошо, что Анна была честной девушкой и собственным положением не злоупотребляла.
Впрочем, он не удивился бы, если бы тут имелась какая-то связь — между характером, устремлениями и наличием второй души.
Но картина всей истории, пусть и с пробелами, рисовалась, и была эта картина весьма грустной.
Если Христофор Юрьевич и имел некие колдовские способности с детства, то либо не замечал их, либо не считал нужным как-то афишировать и развивать. Охотником он был умелым, им с женой хватало, и омрачало жизнь разве что отсутствие детей.
Потом его обожаемую супругу жестоко убили. Может, и впрямь кто из приисковых, туда разные люди стекались. И бедолага, найдя труп, сошел с ума.
Оставалось неясным, как именно он нашел ту заимку в лесу и кому она принадлежала прежде, как разобрался со своим даром и настолько поднаторел в создании нежити. Может, в детстве общался с прежним владельцем этого убежища и чего-то от него нахватался, может, сам случайно нашел. Наткнулся же на нее мелкий колдун-карманник, пойманный на рынке и пригретый сейчас бездетным трактирщиком.
Все это время знаткой проявлял поразительную осторожность и проворство — все же Хрюн был весьма тщедушен и изъеден алкоголем, а справлялся с крепкими молодыми мужчинами. Например как-то доставил к месту проведения ритуала живыми четверых человек, и где-то их до тех пор удерживал, а они не сбежали и не сумели оказать сопротивления.
И если бы один из его экспериментов не увидел случайно возвращавшийся с прииска казначейский проверяющий, еще неизвестно, чем бы все закончилось. Наверное, не так много он видел, или колдун каким-то заклинанием приложил напоследок, потому что ничего никому не сказал и панику не поднял, хотя вроде бы должен был. Однако колдун все равно заволновался и решил его убить — наверное, не хотел рисковать, когда был так близок к свершению главного ритуала всей его жизни. Он подкараулил проверяющего на той же дороге с прииска и попытался скормить упырям, но тут опять что-то пошло не так.
Предположил, что именно, отец Алексий: помогла аккуратность Шалюкова в церковных вопросах. Святую воду он возил в отдельной фляжке, наверное, из нее и хлебнул незадолго до смерти, а освященная вода отпугнула нежить.