Щепотка пороха на горсть земли (СИ)
— Дмитрий Михайлович, поезжайте-ка вы прямо сейчас к Джие, мы уж тут как-нибудь сами. Верно говорю, Антон Алексеевич? — обратился он к врачу. Это был высокий, ладно скроенный и достаточно молодой мужчина с аккуратно постриженными светлыми волосами, очень улыбчивый и жизнерадостный.
— Совершенно точно, — заверил тот, тоже больше заинтересовавшись Косоруковым, чем покойниками. — К ведьме или нет — не знаю, но вам точно бы в тепло, как бы не слечь с лихорадкой. Мертвые уже никуда не разбегутся.
— Не думаю, что час-другой что-то изменят, — недовольно поморщился охотник.
Правда, досадовал он больше на себя и упрямился скорее в пику самому себе, чем остальным: слишком сильно хотелось плюнуть на все, послать к чертям и правда завалиться спать. Лучше бы, конечно, попариться хорошенько, потому что не хватало еще действительно заболеть…
— Дим, поедем, и правда, — негромко проговорила Анна, опять тронув его за локоть. — Джия баню затопит, чаю выпьешь с медом…
Подозревать девушку в чтении мыслей было уже слишком, но не подозревать прямо сейчас — не получилось.
— Поехали, — устало кивнул он, махнув на все рукой.
До ведьмы они добирались в молчании. Анна то и дело тревожно косилась на спутника, но рассмотреть что-то в темноте толком не выходило, а заговаривать она не отважилась. К переживанию о том, как она его предала и обидела, добавилось еще и волнение за его здоровье. Шутка ли — первое превращение и так тяжело перенести, а он еще после ритуала, вместо того чтобы отлежаться, помчался ее спасать. И вымок еще весь. Повторно сразу превращаться не стоило, у него явно не хватило бы на это сил, поэтому Анна и заговаривать о таком не стала, но сейчас от этого беспокоилась только сильнее. Вся надежда оставалась на Джию и ее снадобья. Да и отец Алексий… Раз сам не взялся лечить, отправил к ведьме, там, наверное, ничего серьезного не было, и его вмешательство не требовалось.
Джия встречала гостей буквально на пороге: они только подъехали и спешились, а она уже вышла из дома с керосиновым фонарем в руке. Подняла его повыше, окинула обоих взглядом и покачала головой:
— Как сердце чувствовало. Вот же черти полосатые… Баня еще горячая. Аня, проводи своего страдальца и возвращайся, с лошадьми поможешь. С печкой разберешься и жару поддашь сам, не маленький, фонарь там на крючке в предбаннике висит, свечи тоже найдешь и воду в бочке. Но завтра мне свежей натаскаешь, — обратилась она к Дмитрию. Тот лишь кивнул в ответ и молча двинулся в указанном направлении — разговаривать по-прежнему не хотелось. И не моглось.
Конюшни как таковой у ведьмы не было, она не держала живность, но имелся теплый сарай почти для тех же нужд — ей часто приводили лечить животных, там их и содержала. Пока женщины в четыре руки возились с лошадьми и вещами, разговаривали о пустом и мелком. А вот когда, закончив с этим, зашли в дом, Джия повелительно махнула рукой на стул у стола и велела:
— Рассказывай, пока я с травами вожусь.
— Что рассказывать? — уточнила Анна.
— Какая между вами кошка пробежала, и что ты наворотила.
— Почему сразу я? — смущенно потупилась она.
— Потому что именно ты на него смотришь как побитый щенок.
— А он?.. — с надеждой спросила девушка.
— А он едва на ногах стоит, тут уж не до любовей, — хмыкнула Джия.
И Анне ничего не осталось, как рассказать все с самого начала. Много времени эта исповедь не заняла, тем более в подробности градоначальница не вдавалась. И хотя с самого начала она с большим сомнением относилась к возможным советам Джии, но под конец поглядывала на нее с надеждой. А вдруг подскажет что дельное?..
— Ох и дура девка, — почти восхищенно протянула ведьма, когда рассказ закончился. — Дважды дура: и с охотником начудила, и на колдуна впрямую тупо выперлась одна.
— Скажи мне то, чего я не знаю, — проворчала Анна в ответ. — Как с ним мириться теперь?.. Он на словах вроде бы простил, но я же вижу.
— Дай ему продыхнуть для начала, — посоветовала Джия. — И накрепко одну вещь запомни: если любишь — отпусти. Твое само к тебе придет. Говорила же тебе, не торопись, не подтягивай мамонта за хобот.
— А если не придет? — тоскливо вздохнула градоначальница. — Тогда — как жить?..
— Значит, не твое. Ну что ты скукожилась вся сразу? — рассмеялась ведьма. — Развела трагедию на пустом месте. Слепому видно, что мужик к тебе неровно дышит, но это не повод его сразу за рога в стойло тащить. Ты уж, конечно, изрядно набедокурила, но он у тебя добрый, простит, если к нему с лаской. Такими мужиками вертеть нетрудно, только надо не воевать с ним, кто кого переупрямит, а хитрее. Он же защитник, он и в огонь и в воду пойдет, если с ним рядом быть слабой и нежной.
— Но я не хочу им вертеть, — вздохнула Анна еще горше. — И в огонь с водой тоже не надо, я… — она запнулась и снова вздохнула, а Джия рассмеялась в голос.
— Ох уж мне эти влюбленные. На вот, отнеси ему, пусть выпьет все до донышка. И вот чистое, переодеться, тут — обтереться. И сама пропарься, чтобы не простыть и всякую глупость выгнать, упыриный дух в первую очередь, я и для тебя смену положила. Да и грязна ты, погляжу, как поросенок. Я вам у себя постелю, а сама на печке лягу…
Фонарь Дмитрий нашел без труда, для этого хватило отблесков пламени от печи. Нашлась и лучина, чтобы его запалить, и мужчина сумел оглядеться.
Баня у ведьмы оказалась отличная и достаточно большая. За дверью был прямоугольный предбанник, дверь в длинной стене которого, по правую руку, вела в парную. Крючок под фонарь имелся у двери с обеих сторон, так что не было нужды тыкаться впотьмах. Рядом с дверью дышала жаром топка печи, а дальний свободный угол занимал стол с парой лавок углом. На узкой стене было несколько полок, при входе слева — длинные гвозди для вещей.
Парилка была почти того же размера, что предбанник. Там вдоль длинной стены тянулась пара нешироких полков, достаточно длинных, чтобы высокий мужчина мог вытянуться во весь рост. В углу у печки стояла большая бочка с водой, в ней плавал ковшик, на печи имелось место под ведро, а еще был хитро вмурован медный таз с камнями — поддавать пар. Между бочкой и лежанками как раз имелся пятачок, чтобы мыться, прикрытый лючком. Заглянув туда, Дмитрий обнаружил частую деревянную решетку. Тоже хитро сделано, с умом. Не баня — мечта.
Косоруков положил кобуру на стол, мимолетно посетовав на то, что она тоже вся вымокла и надо будет хорошенько почистить и смазать револьверы. А вот на то, чтобы аккуратно сложить одежду, сил уже не хватило — так, покидал кучей на пол у лавки и, подбросив пару полешек в печку, на тлеющие угли, нырнул в парилку. И, вытянувшись на горячей деревянной лавке, не сдержал блаженного стона.
Жизнь со всеми своими перипетиями как-то вдруг стала гораздо легче. Ну подумаешь, в медведя превратился… зато живой. Эта мысль заставила нервно рассмеяться. Второй раз за последнее время он себя столь странно успокаивает, и — работает, что самое странное. Сейчас легкую досаду вызывало только то, что про веник он спросить не догадался, с ним бы счастье стало полным.
В парилке Дмитрий пролежал долго, до тех пор, пока уже стало невозможно бороться со сном, а из тела ушло всякое воспоминание о недавнем промозглом холоде. Буквально вывалился в предбанник в клубах пара и с фонарем в руке — отыскать свечи он не удосужился и планировал сделать это сейчас.
Однако свечи нашлись и без него, пара горела на столе в простом глиняном подсвечнике — листовидной плошке с парой рожков. Помимо свечей нашлась и та, кто их зажгла; Анна сидела на краю лавки босая, в штанах и блузке навыпуск, сцепив руки на коленях. Дмитрий в растерянности замер на пороге, не сразу сообразив, как нужно поступить — прикрыться, потому что оно вроде неприлично как-то, но чем, да и есть ли смысл после сегодняшнего?..
— Джия велела тебе выпить вот это, — Анна подскочила, неловко подвинула по столу большую глиняную кружку. — И вот тут что-то переодеться, я не посмотрела. Я твои вещи собрала, они грязные все, но… в общем, вот. Меня тоже отправили в баню греться…