Щепотка пороха на горсть земли (СИ)

— Извини. Ну не верю я во все эти шаманские суеверия. Но обещаю медведей не обижать, договорились?
— Поехали, — коротко бросила Анна.
В этот же момент и медведь опустился на все лапы и неспешной рысцой двинулся прочь по склону. Лошади немного поупрямились, но все же пошли. Несколько минут всадники двигались в тягостном молчании, которое со вздохом нарушил Косоруков:
— Не сердись. Я совершенно не понимаю, на что ты так обиделась, но хочу понять. А если ты не объяснишь, то обязательно рано или поздно еще что-то такое сделаю.
Анна вновь глянула искоса, но не зло, а испытующе. Поверив, что собеседник искренен и не насмешничает, смягчилась и ответила:
— Слова шаманов — это не суеверия. Если ты чего-то не понимаешь или не знаешь, не очень-то умно сразу говорить, что этого не может быть. Тем более когда тебе точно говорят, что это не шутки. А я здесь всю жизнь прожила, уж можешь поверить.
— Я могу пообещать молчать об этом, — улыбнулся Дмитрий. — Но принимать что-то необъяснимое на веру не приучен.
— Странно, а крестик просто так носишь? — усмехнулась Анна.
— Нашла что сравнить, — вздохнул он, но это сравнение заставило… нет, не уверовать резко в наличие каких-то шаманских сил, но постараться отнестись серьезнее. Все же Набель — девушка как будто рассудительная, совсем не похожа на запуганную суевериями крестьянку, и стоит поверить хотя бы ей, если шаману не получается. — Я попробую проникнуться местными верованиями и традициями. Такой ответ тебя устроит?
— Договорились, — наконец смилостивилась она и ответила с легкой улыбкой, от которой ведьминские глаза сразу потеплели, а лицо сделалось очень милым и юным. Обычно строгое выражение и хмурая складка между бровей добавляли ей возраста, а вот теперь Дмитрий опять вспомнил, что рядом с ним едет совсем еще молодая девушка. И прехорошенькая, к слову.
— Главное, не перестараться… — добавил он негромко, себе под нос. И Анна не то не услышала, не то сделала вид.
 Глава 5. Пресловутый прииск 
 
Дорога на прииск была довольно широкой и пологой, что не удивительно: здесь проходили тяжелые телеги, запряженные мамонтами, это не тропка для верховых. Пара таких даже попалась навстречу, правда, без поклажи. И то верно, с прииска вывозили добычу в куда меньших объемах и наверняка с хорошей охраной, золото — слишком лакомый кусок для всяческого отребья, пусть даже плохо очищенное. Впрочем, о качестве местных выработок, как и о сложностях добычи благородного металла в целом, Дмитрий знал слишком мало, чтобы с уверенностью судить.
Дорога закладывала длинные округлые петли между невысоких гор, и пейзаж менялся очень резко. Путь пролегал то по живописному скалистому ущелью, то по открытой всем ветрам пустынной равнине, то через зеленую лесистую чашу. Река то бежала совсем рядом, то уходила в другую долину.
Солнце карабкалось по небосводу и жгло все более яростно. Воздух дрожал вязким маревом, на зубах скрипела пыль, и Дмитрий с неудовольствием ощущал, что свежую одежду уже можно не считать таковой. Анна тоже с час назад достала из сумки потрепанную полотняную шапочку с вислыми полями. Выглядела она в ней донельзя забавно, но охотник, конечно, не стал насмешничать, только заметил негромко:
— Ну и погода… Мне кажется, вчера легче было.
— Да, Ийнгджи не просто так про бурю сказал. После такой засухи… — отозвалась она и удрученно качнула головой.
Дальше с погоды они переключились на неспешное обсуждение прииска. Градоначальница рассказала, что добыча на нем идет уже очень давно, что всерьез ею занялись с основания города, который, собственно, ради того и построили. Конечно, не только, планировалось еще много всего — и дорога на юг с пограничным переходом, и даже железная дорога, но все потихоньку заглохло задолго до ее рождения. Так и остался городок Шналь небольшим и затерянным в горах заповедным местом.
Военных тут не было, даже пограничников, разве что местное ополчение, и Дмитрий опять задался вопросом, как выстоял город в войну, но опять на этот вопрос Анна не захотела отвечать, отмахнувшись коротким "повезло".
 
Косоруков не стал настаивать, тем более и возможности такой не имел, но, чтобы не молчать, попросил рассказать о чжурах, шаманах и одном из них — Ийнгджи. Узнать историю взаимоотношений с дикарями и мнение о них местных было интересно независимо от мнимости или реальности шаманизма. Анна сначала ответила настороженным взглядом, но, поверив в искренность интереса, заметно расслабилась и разговорилась.
Дмитрий о традициях и обычаях чжурских племен знал очень мало. Он о жителях империи-то, с которыми воевал, имел очень общее представление, и то больше в плену выяснил, чем выучил заблаговременно, а вот Анна оказалась подготовлена гораздо лучше, так что было о чем послушать.
Со слов госпожи Набель, племена эти были разрозненными и с порой противоречивыми традициями и обычаями, поэтому судить по одному об остальных не стоило, но с ближайшими соседями Шнали повезло: те были миролюбивыми. Пасли овец и мамонтов, охотились, с удовольствием вели с местными натуральный обмен и на чужой скот не покушались, а это был залог добрососедства. К чиньцам они относились намного хуже, даром что происходили из одного корня: те осуждали и не принимали шаманизм и другие дикарские традиции, забирали чжурских девушек, которые считались там красавицами, так что во время войны племя оказалось на стороне Шнали, отчего соседи только крепче сдружились.
Шаманы верили, что мир делится на три части — верхний, срединный и нижний, — на три же части делится душа, и духи, окружающие людей, тоже подчиняются одной из этих сфер. И если в "Абке", верхнем мире, был свой хозяин, равно как и в нижнем, "Тулэрги", то в среднем, отданным смертным, свободно хозяйничали именно шаманы, и именно с духами срединного мира они в основном имели дело. Кого послабее — принуждали подчиняться, с кем посильнее — договаривались.
Анна так уверенно и легко бросалась чжурскими словами, которые Дмитрий запоминал с огромным трудом, что не заметить этого было сложно. Как и явно дружеского отношения к Ийнгджи, который был лишь на несколько лет ее старше. Объяснялось оно просто: они вместе учились детьми.
Вот вроде бы глушь глушью, а это неоднозначное новшество — совместные школы для мальчиков и девочек здесь, со слов Анны, было в порядке вещей уже много лет. Правда, только лет до двенадцати, потому что не столь уж многому учили в этих школах, но само обстоятельство впечатляло. И это тогда, когда в крупных городах до сих пор очень многие принимали такое объединение в штыки.
За неспешными разговорами, которые часто прерывались на глоток воды, дорога стелилась легче, несмотря на тяжелую погоду и висящую в воздухе пыль, но окончания ее ждали с нетерпением. И все равно прииск открылся перед глазами неожиданно, когда солнце поднялось в самый зенит.
Дмитрий уже многое слышал об этом месте, но представить себе не пытался и, как оказалось, правильно делал: все равно не вышло бы. Местный прииск совсем не походил на шахту, где довелось поработать самому Косорукову, но тоже выглядел достаточно серьезно и совсем не казался дикарски-кустарным, чего Дмитрий невольно ожидал после всех разговоров.
Долина была очень широкой и голой. Песчаные осыпи и отвалы кругом, деревья — только наверху, на скалах. Река здесь разбивалась на множество мелких рукавов, чтобы на выходе из долины собраться в один стремительный и узкий поток, над которым издалека видна была влажная дымка, намекающая то ли на пороги, то ли на водопад. Какие-то потоки прерывались небольшими, в полсажени, водопадиками, какие-то — тянулись покатыми желобами, какие-то — стелились песчаными отмелями.
Вдоль всего русла работало не меньше нескольких десятков человек. Кто-то на простых тачках возил песок, кто-то — мыл, сидя на камне или по-простому стоя в воде, кто-то отвозил готовый шлих в сторону, к почти бесформенному кособокому сооружению с высокой круглой трубой — заводу, на котором происходила очистка золотоносного песка. Рядом с ним на обнесенной невысокой оградой площадке высился открытый с двух сторон навес, под которым чернели угольные россыпи, а позади можно было разглядеть терриконы отработанной породы.