Баловни судьбы

— Конечно, позвони. Ему будет приятно...
Потом Элг сел перед телевизором и стал смотреть спортивную передачу. Рассказывали о хоккее, гандболе, борьбе, боксе и керлинге.
И вдруг его словно что-то толкнуло.
Он сидел и думал. Размышлял. Смотрел на экран телевизора и ломал голову над тем, о чем говорил Карлссон.
Наконец он принял решение. Подошел к телефону и набрал номер Стура.
Десять долгих гудков.
— Это Стефан...
— Что тебе понадобилось?
— Ты спишь?
— Нет... я... Что тебе надо?
— Да вот, я разговаривал с Валентином... А сейчас сижу, смотрю телевизор, и вдруг меня осенило...
Он рассказал.
На другом конце провода долго молчали.
— Ты слушаешь?
— Да, — сказал Стур. — Вопрос, безусловно, заслуживает внимания... Завтра мы потолкуем...
— Я решил, что лучше позвонить тебе сразу. Надеюсь, не помешал?
— Нет, ничего...
— Тогда спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
— Забавно, — сказал он Саге. — Я звонил сейчас Фрицу. Похоже, что я потревожил его в самый пикантный момент.
— Что ж в этом забавного? — улыбнулась Сага. — По-твому, пожилые люди начисто лишены сексуальных потребностей.
Стефан открыл холодильник, достал масло, плавленый сыр и икру. Из буфета вынул хлебцы.
— Ты вроде говорил, что не голоден?
— А может, ты тоже поешь? — спросил он, обнаружив у себя в руках продукты.
— Кофе скоро будет готов. Да, пожалуй...
— Два?
— Угу...
Он намазал хлебцы маслом, потом смешал сыр с икрой, добавил мелко нарезанного луку. И все поглядывал на жену.
Она была рыжая, невысокого роста, довольно пухленькая и живая. И цветущая. Зеленые глаза задорно сверкали, а губы легко складывались в улыбку.
С ней легко было разговаривать. О чем угодно. И они делились друг с другом всеми заботами. Даже по работе. Сага преподавала гимнастику.
— Ты о чем-то задумался? Сидишь с отсутствующим видом.
— Правда? — сказал он.
И обнаружил, что положил лук в коробку с плавленым сыром.
— Да... Я думал об Эрике...
— Да брось ты.
— В субботу я должен с ним серьезно поговорить.
Она вопросительно поглядела на него.
И он объяснил.
76
Наступило утро.
Утро пятницы.
Рабочий день.
Во второй половине дня все собрались в кабинете комиссара уголовной полиции Фрица Стура.
Стур в виде исключения был без пиджака, развязанный галстук болтался вокруг шеи, жилет был расстегнут.
— Я разговаривал со школьным попечителем, — начал Элг. — Мальчик несколько неуравновешенный, вспыльчивый. В приступе ярости проявляет недюжинную физическую силу. Становится просто опасен... В такие моменты обращаться с ним следует с осторожностью.
— Это что-нибудь серьезное?
— Неврозы и депрессия. Остро переживает домашние неурядицы. Так, во всяком случае, считает попечитель. В семье он чувствует себя чужим. Против отчима у него своего рода комплекс. А к матери питает любовь, смешанную с ненавистью. И неким инстинктом покровительства, хотя сам, видимо, не отдает себе в том отчета.
— Хм... Следующий...
— Я разговаривал с его учителями, — сказал Валл. — Он несколько неуправляем, дерзок, но очень способный. Хотя, к сожалению, ленивый. Учение ему давалось легко, в младших классах он почти не готовил уроки, но все прочно застревало в голове. Занятиями себя не утруждает, схватывает все на лету. Всегда противопоставлял себя классу. Любит выделяться. Одно время его пытались задавить, но он вздул кого надо. А когда соперники затеяли против него своего рода психологическую войну... то есть хотели подавить его психически... он с ними тоже быстро разделался.
Валл замолчал, посмотрел на Стура. Тот согласно кивнул.
— Может, у него двойственная натура? — спросил он.
— Как это?
— Ну... не знаю, смогу ли толково объяснить, что я имею в виду... Это, так сказать... тип, который пытается вести себя как взрослый, а на самом деле даже до своего возраста не дорос.
— Хм... Пожалуй, что-то в этом роде...
— Мне удалось отыскать в Умео его родного отца, — сказал Карлссон. — Майя разошлась с ним потому, что семья, как говорится, дала трещину, которую не заклеишь. Правда, тут и Ханс сыграл свою роль. Эйнар, прежний ее муж... по-видимому, ей изменял. Ну и в самый критический момент в жизни Майи возник Ханс. Они расстались, и после недолгого периода пересудов и сплетен... разница в возрасте и прочее, к тому же она — жена преподавателя, он — его ученик... Ханс с Майей поженились. Енс остался как бы между ними и вне всего этого... как бы на нейтральной полосе. Мальчик замкнулся в себе, стал мнительным, обидчивым. Дело вовсе не в том, что Майя или Ханс пренебрегали им. Так получилось само собой.
  
— Они поддерживают отношения? — спросил Стур. — Мальчик с отцом?
— Тут дело плохо. К матери отношение двойственное: и холодность, и разочарование, и в то же время жалость и любовь. А что касается родного отца, то, похоже, Енс его не жалует.
— А к Хансу он как относится?
Карлссон пожал плечами и сунул в рот щепотку табаку.
— Я разговаривал с тренером в боксерском клубе, — оказал Маттиассон, глядя, как Карлссон относительно чистым носовым платком вытирает коричневые от табака пальцы. — Енс тренируется много и упорно. По его словам, Енсу будто наслаждение доставляет терзать свои мышцы. Будто таким образом он возмещает что-то, чего ему недостает в жизни. Кроме того, я повидался с его прежней девушкой. Их дружба прекратилась еще осенью. Она не могла его больше выносить. Он действовал ей на нервы. Явное расхождение и в физическом, и в эмоциональном плане.
— Хотел бы я знать, чем он занимался в ту ночь, когда была убита Ильва Нильссон, — сказал Элг.
— Что будем делать дальше? — спросил Карлссон.
— Брать его, — буркнул Валл.
— Да, — сказал Стур. — Другого пути я не вижу...
77
— Исчез? — воскликнул Стур, сорвавшись на фальцет.
— Да, — сказала Майя. — Он ушел вчера вечером, сразу же после вас. И не вернулся.
— Можно мне заглянуть в его комнату?
— Конечно, пожалуйста.
Она отворила дверь, и Стур перешагнул порог. Элг остановился в дверях.
Незастеленная кровать. Цветастые занавески на окне. Книжная полка с учебниками и дешевыми книжонками, купленными в киосках, карманное издание «Уловки-22», книги по боксу. Старые подшивки журналов «Рекорд» и «Алл спорт», зачитанные, замусоленные, пожелтевшие страницы.
Большой портрет Мухаммеда Али на стене.
У других юнцов на стенах поп-звезды, подумал Элг.
Обычный проигрыватель и небольшая стопка пластинок.
Он перебрал пластинки. Битлы, марши Сузы, Дюк Эллингтон. Ничего личного в этом наборе пластинок нет.
Нет нигде и портретов девушек.
Но в атлас заложен зачитанный до дыр номер «Плейбоя». Номер с портретами Брижит Бардо. «Фолькет и Бильд», «Лектюр» — много номеров в одном из ящиков.
— Его боксерских принадлежностей нет, — сказала Майя.
— Почему же вы не подняли тревогу?
— Я думала, он после тренировки пошел к Сив.
— Сив?
— Да. Это его подружка.
— Между ними все кончено... уже давно.
— Я... я не имела об этом представления.
— Где он обычно проводит время?
— В боксерском клубе.
— Ваш муж дома?
— Нет.
— Когда вы вернулись домой в ту ночь, Енс был дома? — спросил Элг.
— Я... я не знаю.
Медленно, как в замедленной съемке, она опустилась на кровать сына и положила руку на подушку.
— Не знаете...
— То есть... я считала это само собой разумеющимся.
— Вы не заглянули к нему?
— Нет.
— А что вы сами делали, когда вернулись?
— Легла спать...
— Расскажите обо всем, что было, когда вы вернулись домой, — предложил Стур.