Баловни судьбы

Короче говоря, Бу Борг размечтался. Впрочем, он всего этого не сознавал. А может, не хотел сознаться даже самому себе.
17
Фриц Стур выслушал ответ автомата на коммутаторе муниципалитета, выругался и посмотрел на часы.
Господи, неужели так много времени!
Он почесал переносицу, схватил телефонный справочник и набрал домашний номер начальника Управления по делам недвижимости.
После восьмого гудка трубку сняла его жена.
— Алло. Квартира Рагнборга.
— Добрый день. Говорит комиссар Стур. Скажите, управляющий дома?
— Одну минутку...
Он подождал.
— Не может ли он позвонить вам позже? Он обедает, — сказала жена управляющего.
— Нет, — сказал Стур. — Пусть Руне возьмет трубку. Дело важное.
— Да, но он...
— Черт побери. Скажите ему, что он не умрет, если на минуту оторвется от тарелки.
— Да-да, сейчас...
Он ждал.
— Слушаю, — раздался басистый голос управляющего.
— Привет. Это Фриц.
— Разве жена не сказала тебе, что я обедаю?
— А она разве не обедает?
— Обедает. А что?
— Ничего. Так просто спросил. Послушай...
— Что тебе нужно? Я обедаю.
— Понятно. Дело в том, что нам надо попасть в некоторые запертые помещения в одном из домов Нюхема.
— Ясно. Тогда тебе следует обратиться в городскую санитарную службу. Кстати, зачем вам это понадобилось?
Стур объяснил.
— Вот как! — сказал Рагнборг.
— А ты не будешь так любезен сообщить мне, кто у вас там этим занимается?
— Его рабочий день закончился.
— И все же...
— Его фамилия Петтерссон.
— Который Петтерссон?
— Курт.
— А где он живет?
— Адрес есть в телефонном справочнике.
— Да, конечно...
— Он живет в Нюхеме, но адреса я не знаю.
— А у тебя он не записан?
— Где-то в конторе.
— А дома нет?
— Хм... подожди-ка, взгляну...
Он ждал.
— Винкельгатан, два, — сказал вдруг Рагнборг.
— А телефон?
— 12-101.
— Спасибо за помощь.
— Не стоит благодарности.
— Приятного аппетита...
Стур положил трубку.
Он умел быть очень дипломатичным, когда хотел.
Между прочим, с Рагнборгом они были противниками, Политическими противниками. Рагнборг принадлежал к партии центра. И следовательно, был бездарностью, считал Стур. Он считал, что все чиновники из партии центра, которых муниципалитет приобрел на последних выборах, были на редкость непригодны для службы в городском самоуправлении.
Мало того, что партия центра выдвинула своих кандидатов на муниципальных выборах и получила большинство в блоке с народной партией, которая состоит почти сплошь из сектантов. Когда центристы заняли посты в муниципалитете, стало ясно, что, во-первых, они едва-едва сумели набрать штат и, во-вторых, лишь незначительная часть работников что-то смыслила в своем деле.
Стур был из умеренных и с трудом пробился в депутаты. Он был просто в бешенстве от того, что центр и народная партия отказались от сотрудничества с умеренными в управлении городом.
Он позвонил Петтерссону. Петтересон обедал.
Потом вместе с Элгом, Карлссоном, Валлом и Маттиассоном они поехали в Нюхем. Услужливый и благожелательный Петтерссон сопровождал их во время обыска.
Они облазили все закоулки двенадцатиэтажного дома. Подвалы, чердаки — все-все! Они звонили в каждую дверь и, когда им открывали, объясняли, что проводят тщательнейший обыск, чтобы убедиться, что разносчицы в доме нет. Они извинялись за вторжение. Жильцы по большей части не просто злились: они приходили в ярость и требовали ордер на обыск.
Стур отвечал, что они зря увлекаются скверными детективами, которые показывают по телевизору, и протискивался в квартиру.
Там, где никто не открывал, дверь отпирал Петтерссон.
Они искали. Но Эльсы Асп не нашли. Нигде.
Потому что они забыли заглянуть в одно место. Вернее, просто не подумали о нем. Такое место, где и в голову не придет искать. Пожалуй, даже смешно было бы искать там.
Три часа спустя они сдались и отправились по домам, усталые, недовольные и порядком растерянные.
 
18
Ханс Линдстрём принадлежал к числу тех, кого обыск привел в ярость.
Когда полицейские удалились, он вернулся к телевизору. Но никак не мог сосредоточиться на длинном фильме, который не очень удачно излагал историю одного четко спланированного ограбления банка на Диком Западе.
Он ткнул сигару в пепельницу, встал и вышел в кухню. Майя сидела за кухонным столом и вклеивала в альбом фотографии.
— Чем занимаешься? — спросил он.
— Раскладываю пасьянс. Что, фильм неинтересный?
— Не знаю...
— Выключил бы телевизор.
— Потом будут «Новости». Сварить кофе?
— Да, пожалуйста.
Он налил в кофеварку воды, всыпал кофе и нажал кнопку. Потом тоже присел к столу.
Из комнаты послышалась пальба.
— Где сегодня Енс?
— Тренируется.
— А... Значит, скоро будет дома.
— Ага.
— Дался ему этот бокс, — раздраженно сказал он.
Майя пожала плечами, стараясь освободиться от уголка, который упорно липнул к большому пальцу.
Ханс вздохнул и поглядел в окно.
В нескольких десятках метров он увидел желтый параллелепипед соседнего дома. Освещены были лишь немногие окна. Вечерние сумерки еще по-настоящему не сгустились. Еще не погас дневной свет. Бледно светились фонари во дворе. На бортике песочницы расселась компания молодежи. Они курили и пили пиво. Окурки они тыкали в песок, а порожние банки отшвыривали в сторону. Те с грохотом катились по асфальту. Там они и будут лежать до утра, пока их не подберут уборщики. Если только ребята не вздумают играть этими банками в футбол и не разгонят их по всей округе. Тогда Петтерссону, работнику городской санитарной службы, придется выгребать их из кустарника.
— Какая мерзость, — вздохнул Ханс. — И почему, собственно, мы должны непременно жить здесь?
— Потому что мы не удосужились переехать...
— Столько об этом говорим, но, похоже, так никогда и не переедем.
— Я тебе тысячу раз показывала объявления о продаже домов, но ты не проявлял особой заинтересованности.
— Как так?
Он посмотрел на нее.
— А так. Когда бы я ни показала тебе объявление, ты взглянешь мельком, «да-да», и все. Раз тебе тут так не нравится, мог бы немножко пошевелиться, глядишь, и убрались бы отсюда.
— Я очень даже в этом заинтересован.
— В самом деле?
— Что значит «в самом деле»?
— Просто я спрашиваю, в самом ли деле ты хочешь отсюда уехать?
— Ты же знаешь, что хочу. Неужели всю жизнь здесь торчать? Кражи со взломом, нападения на улице... И еще неизвестно, что стряслось с этой бабенкой...
— С разносчицей газет?
— Ну да. Которую ищет полиция. Господи боже мой! Кража со взломом в соседней квартире, а мы спали, и хоть бы что. Представь себе, что мы бы уехали и вернулись в квартиру, разоренную грабителями. Сопливыми гангстерами... И эта женщина, которая исчезла, как в воду канула, прямо перед нашей дверью. Кто знает, что с ней приключилось. Прямо у нас под дверью убили человека. Как будто это в порядке вещей. Где мы живем?!
— Да, хорошо бы дом, с садом, и чтобы быть совсем одним...
— И избавиться от всего этого дерьма...
В кофеварке забурлило и забулькало, и Ханс обернулся к ней.
— Вот вчера вечером возвращаюсь я домой, — продолжал он. — Возле домовой кухни топчется компания патлатых хулиганов, пиво дуют, а двое из них, представляешь, стали клянчить у меня сигареты. Их много, человек семь, восемь. Хорошо, подвернулось еще двое взрослых... Стен и Стюре. Черт его знает, чем бы все кончилось...
— Ну, уж ты скажешь.
— А что... Сперва сигаретку клянчат, но это только предлог, чтобы задержать, а потом избивают...