Пленница для двоих (СИ)

— Рукав, — говорю против воли, цепляясь за выглядывающие татуировки. Очень знакомые татуировки. — Видно рисунок. Выследят.
— В отдельный кабинет её.
Первый грабитель выполняет приказ мгновенно. Запихивает меня в кабинет для ВИП-клиентов. Вырывает стационарный телефон из сети и разбивает ноутбук. А затем оставляет меня в одиночестве.
Не получается рассмотреть, что происходит за пределами. Стёкла матовые, ничего не видно. Только размытые образы грабителей. Которых слишком много, чтобы чувствовать себя в безопасности.
В одиночестве вообще невозможно чувствовать себя в порядке. Меня же не просто так в отдельном помещении оставили. Догадались о том, что я не обычный посетитель. Или, что ещё хуже, просто оказались заинтересованы в странной заложнице.
Не могу успокоиться, меня бьёт паникой и страхом. Мысли в разные стороны разлетаются, перескакивая с темы на тему. Пытаюсь понять, как всё так сложиться могло. Почему именно сейчас мы все пришли сюда. Если Ада узнала о каком-то компромате, вероятно, что и другие тоже. Захотели заполучить раньше остальных.
Чужие разборки, а получу за это я. Меня не оставят в живых, если найдут флешку. Свидетелей всегда лучше сразу убирать. На шанс мизерный уповаю, что это частный банк. Где многие непростые люди свои тайны хранят. Деньги грязные, контракты и наводки, по которым многих посадить можно.
Но все шансы разбиваются, когда двое мужчин в помещение заходят. На лицах лыжные маски, только глаза рассмотреть получится. И пускай глаза зеркало души, никогда по ним узнавать людей не могла. А сейчас это нужно, понять знакомы ли, есть ли шанс сухой из воды выйти.
Зайдешь и выйдешь, блять.
— Поговорим, лапочка.
Тот же мужчина, что приказал меня здесь запереть. Щёлкает ключом, нас вместе запирая. Второго я ещё не видела, ниже, но шире первого в плечах. И тоже знакомым кажется. Господи, мне все они похожи сейчас, в надежде, что не тронут.
— О чём поговорим?
— Например о том, что студентка экономического в подобном банке забыла.
Первый мужчина передо мной оказывается. О стол, на котором сижу, упирается. Так, чтобы сбежать не могла, оказавшись в западне его рук. Сердце в горле выстукивает. Не от чужой близости, а от понимания внезапного. Они знают меня, знают мою жизнь.
— Я не понимаю о чём вы. Я не студентка, я…
— Ты — Тиса. Мстислава Смирнова, если точнее, — второй рядом останавливается. Слишком много мужчин в моём личном пространстве. Вооруженных, опасных. Только в этот раз меня именно они волнуют, а не моё настоящее имя прозвучавшее. — Всю биографию перечислить перед тем, как расскажешь, куда флешку спрятала?
— А я предлагаю сразу обыск начать.
И ко мне свои руки тянет.
Я пискнуть не успеваю, как оказываюсь зажатой между двух мужчин. Один просто обнимает поперек талии, отодвинуться не давая. Вжимается бёдрами, шею дыханием жжёт. А второй руками к лицу прикасается. Перчатки сбросил перед этим, и холодные пальцы вздрогнуть заставляют.
— Тише, киса. Расскажешь, где флешку спрятала?
— Какую флешку? — горло будто наждачной бумагой от каждого слова дерёт. — Я не понимаю.
— Правильно, Тис. Не понимай. Дай нам шанс тебя хорошенько обыскать.
Руки дальше спускаются, по шее. Ведут ласково, совсем ситуации не подходяще. А у меня внутри всё горит, на касания чужие реагируя. Совсем неправильно, когда такое вокруг происходит.
Но я застываю, в скульптуру напуганную превращаясь. Жду, что дальше будет. С предвкушением непонятным. Когда пальцы по ключицам открытым проходятся, в ложбинку груди опускаясь. Тело дрожит, но совсем не от страха. От помутнения какого-то.
Когда тело мурашками покрывается, а внутри всё переворачивается. И жаром наливается от близости чужой, того, как руки на талии крепче сжимаются. Как дыхание учащается, у всех троих. И как отчётливо ощущаю упирающий в ягодицы стояк.
— Я не знаю ничего, — жалко получается, хрипло. А в мыслях такой сумбур, хаос неконтролируемый. — Правда.
— Правда? — первый усмехается. За маской не видно ничего, но я чувствую это. Знаю откуда-то. — Лгать, лапочка, плохая идея. Тем более вооруженным людям.
 
— Но я ничего не знаю. Ох.
Вздыхаю громко, когда другой мужчина намеренно в меня толкается. Даёт своё возбуждение прочувствовать. Заставляет бёдрами в него вжаться. Радуюсь ткани плотной, не настолько остро всё ощущается. Хотя и так достаточно, чтобы сознание плыть начало.
— Ох, киса, ох, — передразнивает, смеётся хрипло, в шею уткнувшись. — И ещё много «ох» будет, если продолжишь ложь втирать.
— Это ненормально! — вспоминаю о том, как реагировать нужно. Вырваться пытаюсь, но только сильнее зажатой оказываюсь. Первый тоже ко мне шаг делает, прижимаясь. С таким же чертовым стояком, от которого по телу мурашки бегут. — Вас посадят за такое!
— Ты грабителям банка тюрьмой угрожаешь? Испугались, лапочка.
— Я вам не киса и не лапочка.
Смелость возвращается. Хотя её так легко чужие руки на бёдрах прогоняют. Уверенность появляется, что я мужчин этих знаю, хорошо очень знаю. Хотя предпочла бы никогда их не встречать и от нападок вечных не отбиваться.
Но эту карту можно разыграть попытаться. Что не понимаю, кто передо мной. В испуганную заложницу сыграть. Друзьями пригрозить, да их же имена назвать. Мужчины же любят в защитников и спасителей поиграть, так я им шанс дам. Всё дам, лишь бы прекратили так зажимать меня.
— Не смотри, кис.
На глаза ладонь огромная ложится, обзор закрывая. А в следующий момент меня целуют грубо. Жадно губ касаются, кусают и зализывают. Внутрь языком толкаются, все преграды сметая. У меня разум в вату сладкую превращается. Липкую, тающую. Ничего сделать не могу, только на поцелуй вдруг отвечаю.
От которого внизу всё тянет от предвкушения. Тело горит, а мои устои и принципы, подобно карточному домику, рушатся. Шумно карты падают, когда рука на шею ложится. Сжимает слегка, к себе ближе дёргая.
Неправильно, порочно. Снова в подобной ситуации оказываюсь, как несколько лет назад. Страшно и мерзко должно быть, но только возбуждением бьёт от их близости.
Мне смотреть не нужно, чтобы видеть. Воображение ловко рисует всю картинку. Ухмылку знакомую, когда уголки губ дёргаются едва. Взгляд прищуренных голубых глаз и обещание в них, что он добьётся меня.
Пошлую улыбку второго и то, как комментарии сдерживает. Или не сдерживает, сильнее на меня наседая. Как руки постоянно тянет, коснуться лишний раз пытаясь.
А сейчас даже пытаться не нужно, я вся в него вжимаюсь. Зажатая, распаленная, сбитая столку. Столько времени оборону держала, отбивалась и защищалась, а сейчас без оружия осталась. Они всю власть себе отобрали, подчинили. И тело главным предателем становится, отзываясь на эту больную ласку двух мужчин.
— Смелая лапочка.
Он довольно шепчет, когда цепляюсь ладонями за его плечи. По рукам накачанным веду. И вперёд толкаюсь, потираясь о выпуклость в штанах. Стон срываю, когда под кофту скольжу. Обвожу кубики пресса и обнимаю, пока на металл холодный не натыкаюсь.
Секунда всегда всё решает. И я успеваю в свою сторону чашу весов перевернуть. Бью локтём в солнечное плетение, вырываясь из объятий. В пальцах ствол сжимаю, на мужчин наставляя.
С предохранителя снимаю, всю серьезность намерений показывая. Не смогу на курок нажать, никогда по живым мишеням не стреляла. Но этим двоим знать не обязательно.
Первый без маски оказался, одёрнуть после поцелуя не успев. И губы покалывает от воспоминаний, как это было. Жадно и быстро, восхитительно хорошо.
— Привет, Князь.
Улыбаюсь рвано, стараясь справиться с ощущениями. Когда холод накатывает, стоит от них подальше оказаться. На безопасном расстоянии, хотя с этими двумя никогда себя в безопасности не чувствовала.
— Да сними ты эту маску, Мих.
Уверена, что не ошибаюсь. Только легче не становится, когда знакомое лицо показывается. У мужчин ни капли испуга, только заинтересованность и самодовольство.