Люби меня (СИ)

  
48
 
…я вдруг понимаю, что этого мало… 
© Соня Богданова
– Вот сука, – звучит рядом приглушенный комментарий Шатохина.
Судорожно втягиваю воздух и только после этого понимаю, что долгие секунды не дышала. Пока наблюдала за тем, как Саша обнимается с этой красоткой, в глазах слезы собрались, и сейчас мне приходится часто моргать, чтобы их прогнать.
– Кто это, Дань? – шепчу, не скрывая беспокойства. Инстинктивно придвигаюсь ближе к нему. Чувствую значительное облегчение только потому, что больше не одна в этой толпе. – Ты ее знаешь?
Шатохин опускает руку мне на поясницу. Кажется, словно защитить стремится. Только вот от кого? Отвечать на мои вопросы не спешит. Направляет напряженный, будто бы взбешенный взгляд на Фильфиневича. Тот в ответ поджимает губы и неопределенно мотает головой. И этот обмен, и выражения их лиц заставляют меня волноваться сильнее.
Только что я могу сделать?
Чувствую себя как никогда потерянной. А еще раненой, униженной и необычайно беспомощной.
«Зачем? Зачем вы так? Зачем?!» – сама не знаю, к кому конкретно этот внутренний крик обращен.
Наверное, ко всем в этом зале. К миру, который отказывается меня принимать.
Как так можно? Как?!
Мне не остается ничего другого, кроме как продолжать рассматривать блондинку. Она высокая, моему большому Сашке доходит до виска. Она стройная, но все нужные округлости в наличии. Элегантное черное платье позволяет оценить по достоинству и шикарную грудь, и сексуальную задницу. А еще у нее бесконечно длинные прямые ноги.
Королева красоты – слишком мелко. Эта девушка сверкает, как состоявшаяся суперзвезда. Когда она, наконец, отлипает от моего Сашки и с улыбкой поворачивается в зал, у меня появляется ощущение, что я внезапно очутилась на какой-то помпезной церемонии в Голливуде. Не меньше.
Она шикарная. И она, как бы горько мне не было это признавать, усиливает красоту и статус моего Георгиева. Вот что значит правильная женщина рядом… Смотрю на него сейчас, и будто абсолютно чужого, недоступного мне человека вижу. Хоть он и остается мрачным, это нисколько не портит блеск общей картинки, в рамках которой даже Людмила Владимировна получает дополнительные баллы.
Все вместе – она, Игнатий Алексеевич, Саша и эта девушка – выглядят как спустившиеся с Олимпа божества.
– Вижу, что сюрприз удался, – заключает блондинка мелодичным голоском. И смеется она как гребаный колокольчик. – Ради этой реакции, дорогой мой Алекс, стоило преодолеть океан!
– А я говорила, что он будет изумлен… – поддакивает Людмила Владимировна с излишней и совершенно неестественной радостью.
– Ну, еще бы! – замечает Игнатий Алексеевич, глядя на эту девушку с какой-то сальной ухмылочкой. – Подруга детства, близкий человек и просто потрясающая красавица Влада рядом, – восхваляет так, словно это у нее праздник.
Сашка не удосуживается разделять их восторги. С тем же каменным выражением лица стоит, пусть они и выставляют эту реакцию за шок, я знаю, что он зол.
– Мой дорогой, – повторяет эта великолепная Влада, приподнимая бокал с шампанским, который ей услужливо подали мгновение назад. – Сегодня тебе двадцать два! Чудесный период в твоей жизни начался. Верю, что этот год будет по-настоящему переломным. Помнишь, мы в детстве вместе считали? – с улыбкой подмигивает Саше.
А мое неприятие становится таким невыносимо удушающим, что я с трудом удерживаюсь на ногах.
Она в теме чисел? Что еще? Насколько близка ему эта подруга? Что вообще происходит?
Почему так больно? Почему так страшно? Почему?!
– Помнишь-помнишь, дорогой, – поздравляет публично, но умудряется сделать установленный контакт интимным. Отсылку ведь только они с Сашей постигают. – Ты вырос прекрасным мужчиной, Алекс. Но я не удивлена. Еще в двенадцать поняла, что ты будешь именно таким.
Я сглатываю так громко, что, кажется, это слышат все в зале.
Влада только что призналась, что влюблена в Сашку с двенадцати лет? Я, блин, правильно поняла? Что за беспредел?!
 
– Еще раз поздравляю тебя! С днем рождения, мой дорогой! Будь счастлив!
Под звон бокалов прикрываю глаза. Не хочу видеть, как она его поцелует. Откуда-то знаю, что это произойдет. И этого достаточно, чтобы начать умирать.
Мое перекачанное сердце детонирует и летит по телу пульсирующими остатками. Эти адски заряженные частички заставляют меня трястись.
– Тебе плохо? – Данин вопрос доносится словно сквозь стену. – Отойдем на балкон? Или в дамскую комнату?
Хочу заверить, что все в порядке, и отказаться. Но когда я распахиваю глаза и вижу, как Саша удаляется с матерью из зала, попросту забываю об этом. Решаю рвануть за ними.
Только вот Шатохин не отстает.
Пытаясь меня остановить, шагает следом и бомбит:
– Да ладно тебе! Не лезь сейчас, Соня. Ясно же, что он и так в бешенстве. Дай ему перегореть и выдохнуть. Ничего страшного не произошло… Ничего критического, Сонь! Ну, блядь… Куда ты, на хрен, лезешь? Соня?
Я не отвечаю, потому что у меня нет на это времени. Несусь вперед, чтобы не упустить Сашку из вида. Хорошо, что он такой высокий. Возвышается над большинством людей в зале. Но я ведь не знаю, в каком направлении они двинутся после выхода из зала. Приходится спешить.
– Соня!
– Помолчи, Даня, – шиплю на него я. – Нельзя, чтобы они нас заметили.
– Что ты, блядь, делаешь? – выдает практически беззвучно, раздраженно двигая губами.
– Идем… Просто идем за ними.
– Твою ж мать…
Коридор, лестница, дверь, коридор, дверь, коридор… За очередной дверью, там где полностью обрывается музыка, пространство рубит разъяренный голос Сашки.
– Что это за цирк, мам?! Какого, блядь, хрена тут происходит?!
Я на инстинктах подаюсь на эти звуки. Дане приходится дернуть меня назад. Не позволяя пройти дальше, он затыкает ладонью мой рот и утаскивает меня в сторону, за качающиеся на сквозняке занавески.
– Это я тебя должна спросить, – раздается ледяной ответ Людмилы Владимировны. – Зачем ты привел на праздник эту девку? Мы так не договаривались…
– Это, мать вашу, мой гребаный день рождения! Мой!!! – кричит Сашка с таким надрывом, что меня сумасшедшим ознобом накрывает. – Если даже на него я не могу привести того, с кем хочу провести это время, то на хуй мне не сдалось такое торжество!
– То есть мать с отцом туда же? Так получается? Важна только она?! – повышает голос Людмила Владимировна, но никаких особых эмоциональных вибраций при этом не выдает. – Мы снова к этому возвращаемся? Сколько можно, сын?! Имей в виду, родной, второй приступ я не переживу.
– Мам… – Сашкин голос обрывается. Я слышу его вздох. Улавливаю тревогу. Меня трясет за него! Разве эта чертова королева-мать не понимает, что он переживает? В стену что-то ударяется и с оглушающим звоном разбивается. Осколки залетают под занавес, нам с Даней под ноги. – Ма-а-ма… – протягивает Саша с какой-то выворачивающей его душу мукой. – Что ты делаешь, а? Зачем, мам? Зачем?! Зачем ты позвала Владу? Зачем она здесь, мам?
– Боже! – громкий всплеск ладоней заставляет меня вздрогнуть. – Девушка лишь хотела сделать тебе сюрприз. Я поддержала идею. Что плохого?
– Я на ней никогда не женюсь, – чеканит Саша жестко. – Напоминаю, если что.
И я вновь содрогаюсь. От шока – в первую очередь. Обдумать эту информацию сил не хватает. Но меня резко начинает мутить. Настолько, что я всерьез беспокоюсь, как удержать содержимое желудка.
– При чем тут женитьба? – отражает Людмила Владимировна с непоколебимым спокойствием. – Влада здесь в качестве близкого тебе человека. Подруга детства все-таки. Здесь ведь много твоих друзей.
– Да какая подруга, мам? Что вы придумали? – в Сашином голосе уже звучит изнеможение. – Я никогда с ней не дружил. Что, в пизду, за бред?!
– Александр, – строго одергивает его мать.
– Прости, мам… – тяжелый выдох. – Я должен найти Соню. Мы уходим.