Люби меня (СИ)

Раз, два, три… И я развратно синхронизую его движения.
Мне нужно сильнее. Мне нужно быстрее. Мне нужно в меня.
Боже, я хочу его в свое влагалище. Там, где разбухает отчаянное желание сжимать мужскую плоть.
Но член Саши гуляет только снаружи, как он и обещал.
Он заставляет мою промежность адски гореть. Он заставляет ее бешено течь. Он заставляет ее остро пульсировать.
Натужно дышим. Очень странные звуки издаем. Что-то хрипим, что-то кричим, что-то по слогам выталкиваем.
Шезлонг пружинит под нашей возней, напоминая детскую качалку. Скрип нарастает. И даже это, черт возьми, так возбуждает.
Я то летаю, то задыхаюсь… Я еще не уверена, что не умру. Но уже люблю секс.
И уже его боюсь.
Если сейчас такие ощущения… Куда больше?!
– И снова… И снова… И снова… Не останавливайся… Боже, пожалуйста, Саша… Пожалуйста, двигайся так… Да-да, так… Так… Люби… Трахай…
– Соня… – Георгиев цепенеет. – Блядь… Твою мать…
– Нет-нет-нет… Не тормози…
И он продолжает. Боже, как он продолжает!
Небо над головой то отдаляется, то приближается, то вовсе куда-то исчезает. А когда нависает будто бы прямо над нами, усиливая во сто крат давление, которое на меня оказывает Саша, количество звезд увеличивается. С такой сумасшедшей скоростью, что кажется, темное полотно попросту не выдержит такого веса и рухнет на нас. Но мне плевать. На все, что будет потом, плевать. Важен лишь этот момент.
Запахи, ощущения, звуки, эмоции, чувства… Одуряющая любовная близость.
– Боже… Боже… – ору я, когда удовольствие внутри меня усиливается и принимается яростно пульсировать.
Меня распирает изнутри до невообразимых объемов. Я – целая Вселенная. И этот огромный космос взрывается. Вкушая самые безумные свои впечатления, не дышу. Долго-долго парю, с распахнутым в беззвучном крике ртом. А потом, когда стремительно и отчетливо в объеме теряю, втягиваю кислород и протяжно стону. Сжимаюсь до крохотной точечки. И мир совсем исчезает. Жизни нет.
Господи… Я плачу? Я плачу.
Почему в книгах так схематично описывают оргазм?
Это ведь… Это чудо!
– Привет, – выдаю с пьяной улыбкой, когда возвращается способность видеть, и перед моим счастливым ликом оказывается несколько потерянное лицо моего рогатого принца.
Он ничего не говорит.
Молча встает, расставляя ноги по разным сторонам от шезлонга. Замирает со своей волшебной дубинкой над моим животом. И, глядя мне прямо в глаза, сжимает распухшую плоть. Проходится по стволу, натягивая кожу. Раз, другой… Распахиваю в изумлении рот, когда из той самой узкой щелочки выстреливает семенная жидкость. Она летит на мою грудь. Обжигает и обмораживает одновременно. Пока я покрываюсь мурашками, Саша громко и хрипло стонет.
Но меня сражают не эти оглушающие звериные звуки, и даже не сперма… Выражение его лица в момент оргазма бесценно. Все эмоции и чувства наружу. Именно это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видела. И крайне сексуальная.
Когда последние стоны обрываются, а семя перестает вылетать, Саша застывает надо мной. Смотрит на мой рот, будто хочет еще что-то сделать. Я читаю в его темных глазах похоть и колебания.
Но… Георгиев был бы не Георгиевым, если бы не выдал свои желания, хотя бы вопросом:
– Оближешь?
Внешне я такая: «Ты что? Совсем оборзел?! Я не такая!»
А внутри, блин, что-то на эту пошлость откликается. Он меня возбуждает. Внизу живота едва стихшая стихия оживает и, закипая, наполняет мой организм гулом.
Черт… Как-то сама от себя такого не ожидала.
Растерянно мотаю головой.
Тогда Сашка вроде как небрежно стряхивает остатки мне на грудь и, выдавая очередной надсадный вздох, переступает через шезлонг.
– Пойдем, – подхватывает меня на руки, прежде чем я успеваю что-то сообразить.
Напряженно вглядываясь в его хмурое лицо, все же обвиваю руками вокруг шеи.
– Мм-м… И куда мы?
– Помоемся.
С каждым шагом все отчетливее мрачнеет. А я начинаю сильно нервничать.
Пока не оказываемся за стеклом душевой. Судорожно сжимая меня в парах горячей воды, Саша выдает свое беспокойство:
 
– Все нормально?
Боже… Он просто тоже волнуется.
– Да… – пытаюсь звучать легко.
Но вайб, который задает Георгиев, стопорит все мои труды.
– Любишь меня? – спрашивает таким тоном, словно внутри этого сильного тела появился огромный страх, что своими действиями он что-то разрушил.
– Да…
Слышу, как он вздыхает, и в порыве топящей мое сердце нежности спешу его поцеловать.
– Люблю… – шепчу за миг до того, как наши рты сливаются.
Конечно же, люблю. Еще сильнее, чем вчера.
[1] Сасная – няшная, сексуальная, соблазнительная.
  
29
 
Это любовь с первого укуса… 
© Александр Георгиев
С того момента, как мы объявляем себя парой друг перед другом, любая разлука приобретает статус непереносимой. Дожидаться вечера, чтобы увидеть Соню – тяжелейшее испытание для моей видавшей виды терпеливости.
Происходит что-то странное и по большей части тревожное.
Я по-прежнему могу не спать полночи, вспоминая все, что случилось с нами за этот день, и гадая, что будет завтра. Я забываю есть, пока желудок не поднимает бунт. Мне трудно концентрироваться на чем-либо без филигранного вкрапления мыслей о своей Богдановой.
«Сделаю этот проект, и как раз можно будет ехать за Соней…»
«Прикольный колор у этой утилиты… У Соньки часто вещи такого же цвета…»
«О, ниче так лакшери-стайл-чехол на телефон… Моей Богдановой подойдет…»
«Вода, которую Соня пьет…»
«Сонина любимая жвачка…»
«Лампа по цвету, как лак у Соньки на ногтях…»
«После тренировки можно будет ей позвонить… Два часа в промежуток – это нечасто…»
«Красивый цветок… Пион… Как Сонины губы…»
«Ох, блядь… Че за красота? Орхидея, как Сонина киска…»
«Что еще за идиотка здоровается? Знакомый фейс… Не просто какая-то челядь… Кто-то из наших… Отвечать? Не отвечать? Как правильно? У меня ведь девушка… Настоящая… Вот это да, вашу мать… Прошел молча, ну и похуй… Я бы не хотел, чтобы Соня с кем-то здоровалась… Да, блядь, нехер так делать! И пусть только попробует, как эта мне только что, кому-то улыбаться! Предупредить Соню? Попросить? Еще решит, что я какой-то гребаный абьюзер. А если не скажу, то… Кишки мотает эта ревность! Блядь, скорее бы ее увидеть теперь… Что делает?..»
– Алло, – слышу Сонин голос в динамике и только после этого полноценно осознаю, что сорвался и позвонил ей на двадцать минут раньше.
– Что делаешь?
– Работаю. Как и полтора часа назад, – в голосе слышу улыбку. Четко представляю ее, мышцы живота сводит. – А ты чем занимаешься?
– Мне тут нужно было в одно место, рядом с ТРЦ, – да, мать вашу, я еще ищу отмазки своей одержимости, чтобы Богданова не поняла, какой я на самом деле маньяк, и не послала меня на хрен. – В общем, уже решил свои вопросы и мог бы тебя забрать.
– Рано. Ты же в курсе, что я заканчиваю только через сорок минут.
Сглатываю и торможу поток очередного зашквара, что в этот миг рвется наружу.
– Ты одна? – спрашиваю зачем-то.
– С напарницей.
– Она тебя не прикроет?
– Саш… Я тоже соскучилась, но уйти раньше правда не могу. Мы обновляем витрину. Подожди, в общем.
Тот ублюдочный мудак, который активизируется во мне, когда возникает тревожное ощущение полной зависимости от Сони, подбивает меня жестко приземлить ее, мол, никакой особой тоски нет. Но я ведь уже знаю, что таким поведением обижу ее и тем самым усугублю свое состояние. Потому и не позволяю себе расходиться этой херней.
– Ок, – все, что я выдаю.
И выключаюсь, прежде чем Соня успевает толкнуть свое «Пока». С каждым днем ненавижу его все сильнее, но попросить ее прекратить прощаться не могу. Как это объяснить? Типа, меня просто бесит? Ну, мы-то уже выяснили, что ничего в реале просто так триггером не становится. У всего есть свои предпосылки.