Люби меня (СИ)

Мы попадаем за общий стол, лишь потому что за ним размещается вся молодежь. Я сижу напротив Саши с Даней, немного наискосок. Удостаиваюсь внимания последнего, сама же задерживаю взгляд на первом. Нервно облизываю губы и делаю все, чтобы не позволить своему дыханию ускориться.
Почему он всегда такой красивый?
Находясь второй день в деревне, без удобств и без всевозможных уходовых средств, толком не спав, просто вымывшись дешевым мылом в разваливающемся уличном душе, Георгиев выглядит, как и всегда, идеально. После ветра и солнца, которым был богат сегодняшний день, его кожа чуть смуглее, чем была вчера, но лицо остается свежим и прекрасным. Влажные волосы, сохраняя фирменный стиль, сами собой ложатся в нужную сторону. А очередная чистая футболка говорит о том, что он взял с собой приличный запас одежды.
Я так забываюсь, что не слышу, как меня зовут. Георгиев реагирует быстрее. Свирепо смотрит на Мирона, а потом – на меня.
Общая температура моего тела резко повышается. Сердце сжимается и ускоряется. Виски распирает пульсирующей болью.
Заставляю себя оторваться от Саши и направить все внимание на Мирона.
Если даже это та же ревность, что я испытываю при любом упоминании Нади, то уже неважно. Я не собираюсь тратить нервы на парня, который не способен меня ценить.
– Что будешь пить, Соня-принцесса-воин? Вино? Водку? Шампанское? – парень с ухмылкой встряхивает мутноватое содержимое одной из бутылок.
– Шампанское, – выдаю без раздумий.
Саму себя убедить хочу, что не зациклена на Георгиеве, что переработала все ненужные эмоции, что умею веселиться и наслаждаться жизнью.
Беру на себя первый тост, залпом осушаю бокал, улыбаюсь, смеюсь, легко общаюсь со всеми, кто рядом сидит – знакомыми и незнакомыми. Со всеми, кроме Саши. Но… Позитивный настрой пошатывается, когда я замечаю, как он заостряет внимание на Олином платье и узнает свой подарок. Когда стремительно переключается на меня, сохранить улыбку попросту невозможно. Воспринимая передаривание как личное оскорбление, буквально уничтожает меня взглядом.
«А ты меня ценишь?» – всплывает в памяти его разъяренный рев.
«Это совсем не то… Не то, что ты думаешь!» – хочется выкрикнуть в ответ.
Но ничего подобного сделать я так и не решаюсь. За моими ребрами будто бы образовывается ущелье, которое не дает мне ни вдохнуть, ни выдохнуть. Не то что говорить.
Саша тоже молчит.
Испепеляем друг друга взглядами, и на этом все. Пока он не хватает со стола сигареты и не уходить курить.
Сердце разрывается. Но… Я за ним не побегу.
Вместо этого иду с девчонками к импровизированной танцплощадке. Возвращаясь к своему первоначальному плану, прикрываю глаза и концентрируюсь на музыке. Растворяюсь в ритме, словах и своих внешних ощущениях. Вскидывая руки вверх, отдаюсь царящей вокруг меня атмосфере веселья. Никто бы ни за что не догадался, что глубоко в душе таятся обида, грусть, тоска и тревога.
Инстинктивно напрягаюсь, когда ощущаю спиной давление твердого мужского тела. Но отстраниться возможности нет. Даня обхватывает руками.
– Твои губы как горячая сахарная вата, – шепчет мне в ухо, вызывая мурашки. – Это цитата. Его слова. Сливаю как инсайд.
Его? Саша так сказал?
Сквозь мое тело молнией проносится огненная дрожь. И все… В груди тотчас вспыхивает неуправляемый пожар.
– Не останавливайся, – смеется Даня. – Продолжай танцевать, – поддаюсь его рукам, позволяя развернуть себя лицом. – Сейчас будет еще более важная информация. Не выдавай лицом. Расслабься, Соня. Расслабься… Блядь, ты хмуришься, – крутанув меня едва ли не через весь танцпол, уводит немного в тень. – Слышал, как вы скандалили из-за твоей дырявой подружайки, – сообщает серьезно и совершенно спокойно. – Про поцелуи – это чес. Стопудово. Он тебе не скажет, но правда в том, что принц наш ни одну девку до тебя не зализывал. Улавливаешь? – приподнимая брови, смотрит с каким-то внушением. – Охуевший, но нецелованный. Ну, был до тебя. Засосал же сегодня, рассказывал... О, видела бы ты, как он об этом рассказывал… Это песня! – вываливая язык, откровенно прется Шатохин.
 
Это выглядит пошловато, но отчего-то совсем не обидно. Задыхаюсь от других эмоций. Голова кругом идет, когда понимаю, что Георгиев не только Надю не целовал, но и в принципе никого до меня не целовал!
Господи… Как я должна сохранять лицо?! Я же сейчас сознания лишусь!
Хорошо, что Даня держит и руководит всеми движениями, которые мы совершаем под быстрый попсовый трек, ритмы которого абсолютно невообразимым способом проникают внутрь меня и задают тон всем системам организма. Дыхание, сердцебиение, движение крови и скорость пульса – все в одном темпе скачет.
– Улетел он после вашего плюс-минус­-контакт-взрыва, – продолжает Данька так же легко. – В космос, блядь. Понимаешь, Соня-лав? Весь день твой Георгиев как обдолбанный проходил. На таких вот колесах, – расширяя глаза, демонстрирует зрительно. – С его характером это пиздец какая дикость, уж поверь мне. А ты пришла и наорала на него из-за какой-то шмары.
– Но… – теряюсь в эмоциях. – В любом случае, он с ней спал!
Пытаюсь возмущаться, но радость все равно вырывается и запускает внутри меня фейерверки.
Я не ошиблась с тем, что чувствовал Саша. Ему, как и мне, очень понравилось все то, что происходило между нами.
– Это косяк, да, – соглашается Шатохин. Замолкает, чтобы несколько раз меня покружить. Снова прижимает и слегка запыханно информирует: – Он это понял. И выводы сделал. Не надо чуть что об этом вспоминать. Не выноси ему мозг больше, чем он сам себе его выносит.
– Ты просто делаешь все, чтобы упростить жизнь другу. Обо мне не думаешь, – смею возмутиться я, прекрасно осознавая, что Даня и не должен этого делать.
– Все, мне пора кого-нибудь трахнуть, – заявляет скучающим тоном, даже не пытается меня переубеждать. – Тебе задание на белый танец: пригласить гребаного принца.
– Даня… – выдыхаю шумно. – Почему я должна? Пусть он делает шаги.
Стоит только подумать о том, чтобы подойти к Саше, тело топит жар.
– Потому что он до сих пор здесь. Из-за тебя. Это его шаг, – высекает Шатохин безапелляционно.
И не поспоришь ведь… Поворачиваю голову, смотрю на стоящего у шалаша Георгиева, и сердце заходится. Он наблюдает за нами. От одного этого интенсивного зрительного контакта внутри меня все сладкой дрожью отзывается.
«Твои губы как горячая сахарная вата…»
Действительно ли говорил так? Может, Шатохин выдумал?
Да ну… Зачем ему выдумывать?
Может, они с Георгиевым сговорились?
Да ну… Даня бы так со мной не поступил.
Доверяю ему. Но когда он уходит, все равно не решаюсь подойти к Саше. Если бы не это платье… Может, и осмелилась бы. А так страшно. Очень страшно, что оттолкнет и не даст даже объясниться.
«Твои губы как горячая сахарная вата…»
Продолжаю пить шампанское, танцевать, хохотать и веселиться.
Будто ничего и не беспокоит. Будто все прекрасно. Будто мир вращается вокруг меня.
Но в один момент все же… Заряжает какая-то особенная мелодия. Еще не слышу текста, когда ощущаю безумнейший внутренний подъем.
Глаза в глаза.
В темноту ночи плывут слова, поднимаются над нами, и на землю словно бы небо обрушивается.
Глубокая внутренняя дрожь. Колкие мурашки по коже. Сердцебиение – как выстрелы на поражение.
Два вздоха. Удерживая Сашин взгляд, иду к нему через танцпол.
«Твои губы как горячая сахарная вата…»
«Это лучшее, что со мной было…»
«Я не могу без тебя…»
«Никого я не целовал…»
«Я никуда не уеду…»
Эти фразы ложатся на льющуюся по пространству пронзительную мелодию и образуют с ней завораживающую композицию. Она и помогает мне добраться до Георгиева.
Не касаюсь. Не приглашаю. Ничего не говорю.
Все так же напряженно, глядя в его глубокие темные глаза, начинаю перед ним чувственно двигаться. Так близко, что когда Саша слегка наклоняет голову, ощущаю на лице его дыхание.