Сделка с профессором (СИ)

– Чего изволите?! – крикнул он, стараясь заглушить стук колес по неровной дороге.
– Долго еще до города?! – прокричал в ответ Эдман.
– Да недалече! К полудню на месте будем!
Эдман кивнул и принялся копаться в своем портфеле, проверяя все ли  в порядке и соображая, что нужно докупить, прежде чем нанять экипаж до Камелии. Другие пассажиры последовали его примеру, спеша привести себя в порядок до приезда на конечную остановку, и разговор до самого Финара более не возобновлялся.
Ближайший к школе город оказался ничем не примечательным провинциальным населенным пунктом с мощеной широкой площадью, ратушей и зданием государственной магической комиссии, коих Эдман повидал великое множество, поэтому ему не составило труда быстро сориентироваться, найти, что было нужно, и нанять извозчика.
Сидя в экипаже, он наслаждался одиночеством, свежим воздухом, обдувавшим лицо, и мечтал поскорее оказаться на месте. Последние весенние деньки радовали ясной, солнечной погодой, запахом цветущих полевых трав, свежей зеленой листвой, и от этого в душе разливалось предвкушение новизны.
Справедливости ради, Эдману стоило признать, что поездка, изначально воспринятая им столь негативно, все же пришлась как нельзя кстати. Последние пять лет он ненавидел лето, хотя это было единственное время года, когда в его родовом имении получалось сносно жить: сырость и холод отступали настолько, насколько это было возможно в той проклятой богами низине. Но Эдман, привыкший к бесконечным разъездам, чурался оседлого образа жизни и никак не мог найти себе занятие ни в старом особняке, ни в его окрестностях.
Весь год он усердно работал в столичной академии магии и домой наведывался лишь изредка, ради поддержания порядка и проверки работы управляющего, но летом у адептов сначала была практика, а потом – каникулы, и ему волей-неволей приходилось торчать без дела в глуши и, умирая от скуки, ждать начала нового семестра.
Теперь же неожиданное предложение Вилмора позволило Эдману уехать из опостылевшего имения на целых три месяца, а кроме того, снова почувствовать себя нужным государству. Пусть он никогда никому и не жаловался на судьбу, но внутри его постоянно грыз червь разочарования и осознания собственной ущербности из-за полученного ранения и невозможности продолжать воинскую службу. Вилмор же подарил ему возможность вновь оказаться в гуще событий, хотя в существование таинственного заговора Эдман не верил ни на грош и считал свою поездку скорее перестраховкой, чем настоящим расследованием. Ну кому придет в голову похищать дайн и использовать их ману для совершения преступлений? Государственный аппарат всех жестко контролирует, да и ни о каких вероломных нарушениях законов никто не слышал, так все больше по мелочи. Но Вилмор уверен в обратном, значит, стоит его переубедить, предоставив неоспоримые доказательства беспочвенности его подозрений.
Глава 3
Дорога пошла вверх, экипаж замедлил ход, и Эдман выглянул в окно, чтобы лучше рассмотреть на вершине одного из холмов школу блаженной Камелии. Он с удивлением отметил, что даже с тракта, проходящего далеко внизу, бросается в глаза то, насколько это огромное и мрачное строение не вписывается в окружающий пейзаж. Будто неизвестный лишенный таланта архитектор поглумился над жителями долины и соорудил уродливое строение на самом значительном возвышении, надеясь на века испортить людям чудесный вид на поросшие сочной травой склоны, уходящие к горизонту. 
Серые стены разноуровневых башен и зданий выглядывали из-за высокой каменной ограды с бойницами, над черепичными темными крышами торчали кривые флюгера и пустые флагштоки. Казалось, что по задумке строителей здесь должны были развеваться яркие полотнища с гербами, но хозяева этого неприятного места не имели родовых знаков отличия и не смели украшать ими шпили.
«Больше похоже на пограничную крепость, чем на учебное заведение, – подумал Эдман, вспомнив, как радовала глаз каждого мимо проезжающего путешественника белокаменная академия, украшенная цветными флагами факультетов и гирляндами из пестрых лент, символизирующих четыре направления обучающих программ. Многие даже специально приезжали в предместье столицы, чтобы полюбоваться на нее. – Ладно, посмотрим, что внутри. Может, настолько жалкий вид только отсюда?»
 
Экипаж подъехал к огромным кованым воротам с небольшой дверцей в одной из створок. Извозчик спрыгнул на землю, выгрузил потертый дорожный саквояж и постучал дверным молотком.
– Спасибо, держи, – сказал Эдман и расплатился, накинув еще пару монет сверх оговоренной суммы в знак признательности.
– Благодарствую, господин, – в пояс поклонился извозчик, вскочил на козлы, стегнул лошадь и покатил в долину.  
Лязгнул засов, и здоровенный, с туповатым выражением на круглом лице детина в косоворотке, кожаных штанах и жилетке спросил:
– Чаво надобно?
– У меня дело к директрисе. Вот пропуск.
Эдман предъявил выданную Вилмором бумагу и тут же услышал в ответ:
– Заходите, господин. Сюды пожалте.
Привратник забрал саквояж, который Эдман даже не потрудился взять, и проводил гостя через мощеный внутренний двор к длинному двухэтажному зданию справа от ворот. Мельком Эдман успел заметить, что вдоль стены с бойницами идет крытая галерея, где неспешно прогуливались несколько вооруженных шпагами караульных в форме гвардейцев императорской армии.
«Даже охрана имеется», – подивился он и вошел вслед за привратником в прихожую.
– Обождите тут, господин, – сказал тот, поставив саквояж у стены. – Я доложу патронессе, что вы добралися.
Вскоре в прихожую вышла полноватая женщина примерно пятидесяти лет в закрытом, черном, шелковом платье с длинными рукавами, на поясе у нее висела небольшая кожаная сумочка. Ее русые волосы были зачесаны на прямой пробор и убраны в пучок на затылке, темные глаза смотрели с подозрением, глубокие складки в уголках почти незаметного рта и обвисшие щеки придавали ее лицу недовольно-пренебрежительное выражение.
– Приветствую вас, господин Привис, – произнесла она неприятным, хрипловатым голосом и сделала книксен, надо сказать довольно неуклюжий с точки зрения человека, привыкшего вращаться в высшем обществе, где дамы постоянно соревновались в изяществе подобных приветствий. Эдман тут же догадался, что женщина принадлежит к среднему сословию и научилась исполнять книксен уже во взрослом возрасте, а реверанс, скорее всего, у нее вообще не выходит. – Меня зовут Рейчел Пигирд. Я служу патронессой школы. Прошу, следовать за мной. Госпожа Гризар ожидает вас.
– Мое почтение, патронесса Пигирд, – слегка поклонился Эдман.
Она развернулась и тяжелой походкой пошла вглубь здания, он направился за ней, прихрамывая на правую ногу и опираясь на одну из своих тростей для путешествий, скрывающую немало секретов.
Длинные коридоры поражали невзрачностью: серые неокрашенные стены, каменные полы с трещинами столетней давности, неприятные сквозняки даже в такой погожий день и полное отсутствие каких-либо украшений, картин или ковров. Патронесса остановилась около двери с табличкой: «Директриса Гертруда Гризар» и громко постучала. В ответ раздался уверенный голос:
– Войдите!
– Максис Эдвард Привис прибыл, госпожа, – доложила патронесса.
– Спасибо, Рейчел, – кивнула седовласая пожилая женщина, сидевшая за широким письменным столом. – Можешь идти. Приветствую, господин Привис, располагайтесь.
Кабинет директрисы выглядел весьма недурно по сравнению с другими помещениями: мебель из дорогого темного дерева, стены, отделанные бордовыми с золотом обоями, портрет императора в полный рост с одной стороны и портрет пожилого широкоплечего мужчины с бакенбардами и в форме майора императорской гвардии – с другой.
– Рад встрече, директриса Гризар, – поклонился Эдман, подошел ближе и уселся в жесткое кресло с низкой спинкой, патронесса снова изобразила книксен и оставила их наедине.
Госпожа Гертруда Гризар относилась к той породе женщин, которые, достигнув определенного возраста, более не менялись. Несмотря на преклонные года, морщины пощадили ее лицо, а выцветшие глаза светились умом и несгибаемой волей. Густые волосы она укладывала в старомодную высокую прическу настолько искусно, что ни один непослушный локон не смел выскочить из общего нагромождения. Серое, из дорогого шелка платье с неглубоким вырезом украшал белый кружевной воротничок и такие же манжеты. Директриса носила скромные серьги с драгоценными камнями, но шею и руки оставила без приличествующих украшений.