Шелковая императрица

Облаченный в торжественные одеяния — широкие церемониальные шаровары и алый жилет, — с тяжелыми золотыми браслетами на запястьях и щиколотках, с подведенными глазами и нарумяненными скулами, с украшенной изумрудами тиарой на голове, он будет выглядеть весьма впечатляюще, не так ли?
Достаточно будет благоговения верующих, чтобы уверовать в предложенную версию: белый слон отправился в Страну Снегов, допустим, чтобы еще больше отбелить свою кожу. Отсутствие Буддхабадры, сопровождающего священное животное в путешествии по высоким горам, столь близким к нирване, означает, что настоятель надолго оставил зло мира во имя совершенствования души, поручив своему первому помощнику провести церемонию.
С другой стороны, Кинжал Закона живо представлял себе бурные возражения Жемчужины Учения, который непременно начнет настраивать монахов против любого его решения, тем более столь противоречащего традиции. Но надо будет настоять на своем!
С этой мыслью он вернулся в постель.
Беспокойство не отступало, не давало уснуть. Ему захотелось сейчас же достать сандаловое сердце из хранилища в келье достопочтенного настоятеля монастыря Единственной Дхармы! Иначе он не сомкнет глаз до самого утра… Прежде чем выйти из кельи, ученик Буддхабадры осторожно высунулся в коридор: никого.
Дверь в келью настоятеля, служившую и спальней, и кабинетом, никогда не запиралась, так что Кинжал Закона беспрепятственно вошел в нее. Он узнал привычный аромат смеси благовоний и мирры, которую возжигал Буддхабадра в маленькой бронзовой курильнице во время молитв и медитаций. Не теряя времени, первый помощник подошел к шкафу-хранилищу — массивному и угрюмому, как старый слон, занимавшему значительную часть стены. Небольшой бронзовый ключ никак не мог попасть в замочную скважину в виде раскрывшей капюшон кобры-нага. Он нажал посильнее, и замок покорился. Гигантские створки шкафа распахнулись.
Шкатулки не было.
Окаменев от изумления, Кинжал Закона чувствовал, как пол уходит у него из-под ног. Он только теперь осознал, что Буддхабадра удалился в Страну Снегов, захватив с собой Святую Ресницу Будды…
На следующее утро, после короткого и тревожного сна, Кинжал Закона принял решение: он должен срочно выехать, взяв с собой погонщика, на поиски белого слона и самого Буддхабадры. Что касается Малого паломничества, единственный способ избежать неистовства толпы — спешно заказать у мастера в Пешаваре копию шкатулки в форме сердца. В нее можно будет подложить потом собственную ресницу. Это, конечно, скверный поступок, но разве у него есть выбор? Впрочем, следовало помнить и о том, что Жемчужина Учения тратит много сил на слежку и выведывание всего, что поможет ему очернить соперника. Если ему удастся представить первого помощника святотатцем, изготовившим фальшивую реликвию…
После полудня Кинжал Закона поспешил в Пешавар, в квартал мастеров, работавших по дереву. Усыпанные опилками узкие улочки были загромождены штабелями досок или брусьев, вокруг которых суетились вооруженные инструментами мужчины всех возрастов.
— Сколько времени нужно, чтобы вырезать ларец в виде сердечка величиной с мою ладонь? — поинтересовался Кинжал Закона у старого ремесленника, продававшего сандаловые шкатулки для благовоний.
— А сколько ты готов заплатить?
— Цена не имеет значения.
— О, в таком случае, добрый господин, вы получите заказ завтра к вечеру.
— Дерево необходимо состарить, — предупредил Кинжал Закона, прежде чем уйти.
Назавтра он поставил в шкаф Буддхабадры точную копию утраченной шкатулки, изготовленную умелым мастером. Внутри уже лежала ресница. После чего поспешил к Жемчужине Учения, чтобы объявить о своем намерении уйти на поиски настоятеля и чудесного белого слона.
— А как же Малое паломничество? Кто организует его? — оживился соперник.
— Думаю, мы успеем вернуться к тому времени. Если же нет, пусть реликвию Святой Ресницы вынесет на обозрение паломникам кто-то из монахов. Сам знаешь, в этом случае присутствие священного слона не обязательно! — решительно ответил Кинжал Закона и поспешил расстаться с неприятным собеседником.
 
На рассвете погонщик еще спал, так что пришлось потрясти его за плечо, чтобы разбудить.
— Вставай! Мы отправляемся в Страну Снегов на поиски белого слона, о котором ты заботился прежде! Пойдем той же тропой, которой ты возвращался!
— Но ведь это очень опасно — сейчас время лавин!
— И ты допустишь, чтобы вверенное твоей заботе животное замерзло насмерть?
— Мы сами там пропадем! — заохал погонщик, торопливо собирая вещи.
— Ты должен радоваться каждому шансу отыскать священного слона, потерянного среди снегов! — отрезал первый помощник настоятеля.
Едва погонщик собрал котомку, Кинжал Закона бесцеремонно потащил его в сторону слоновьего хлева. Так назвать это здание, впрочем, не повернулся бы язык: высоченные ворота позволяли толстокожим великанам легко входить и выходить даже с паланкином на спине. В просторном дворе перед воротами особо усердные послушники уже приступили к утренним упражнениям по технике дыхания и телесной гибкости. Грумы чистили и кормили животных, прежде чем вести их на переноску бревен, каменных блоков и других тяжелых грузов.
Кинжал Закона указал на одного из самых молодых животных, уже достигшего изрядного роста, но сохранявшего почти детскую живость и подвижность.
— Со всем почтением к первому помощнику, должен сказать, что Синг-Синг очень ненадежное животное! Он иногда впадает в ярость… — нерешительно проговорил один из слуг, подававших корм слонам.
— У этого слона маленькие ноги, он сможет ступать по узкой тропе и легко пройдет через тесное ущелье. Это… для Малого паломничества… чтобы… доставить благовония. Через два дня я вернусь! — уверенно сказал Кинжал Закона.
— Синг-Синга пора показать лекарю. Недавно он оцарапал спину и страшно взбесился, едва не упал в пропасть! — вмешался в разговор чей-то резкий голос.
Кинжал Закона обернулся.
Это был отвечавший за содержание слонов монах по имени Корзина Подношений, один из самых сварливых обитателей монастыря.
— Малое паломничество начинается меньше чем через неделю, а у нас нет и половины необходимого количества! Знаешь ли ты, каковы будут убытки монастыря, если нам не хватит благовоний и свечей для продажи паломникам? — с вызовом ответил Кинжал Закона.
Синг-Синг спокойно позволил надеть на себя упряжь: погонщик действовал умело, животное доверяло ему. Это несколько приободрило Кинжала Закона.
Когда они покидали Пешавар, первые лучи восходящего солнца озарили мягким розовым светом заснеженные вершины гор; оба путника ехали на слоне: погонщик на шее животного, а монах — в палатке на спине.
— Мы должны следовать теми же ущельями и тропами, которые выбирал Буддхабадра, когда вы путешествовали со священным слоном.
— Я помню их все до последней скалы, не сомневайтесь! — заверил погонщик.
— Сначала идем на постоялый двор, а там ты укажешь место, где в последний раз видел белого слона. — Хотя Кинжал Закона говорил уверенно, он догадывался, что поиски будут трудными и вряд ли завершатся быстро.
Когда они миновали ущелье Шибар и вышли к горам Баниан, его несколько утешил открывшийся вид на две гигантские статуи Будды. Ярко раскрашенные улыбающиеся лица безмятежно взирали на путников с высоты. Поодаль еще сохранились остатки разобранных лесов, на которых некогда трудились скульпторы и живописцы.
По извилистым обледеневшим тропам, пересекавшим плато Памира, бедный молодой слон Синг-Синг шел с явным трудом. Облегчая ему задачу, погонщик освободил передние ноги животного, обычно соединенные тяжелой бронзовой цепью. Без особого результата.
Вблизи тропы не росло ничего, кроме редких колючих кустов и жестких остролистных трав, в ожидании скудного тепла выпускавших, прямо посреди льда и снега, разноцветные бутоны. Дорога продолжала подниматься и вскоре достигла высоты, где человеку, не привычному к восхождениям, трудно дышать; Кинжал Закона ощутил первые симптомы горной болезни. Остановка в Кашгаре показалась ему благословенной передышкой.