Шелковая императрица

Тот надел платье того же цвета, что и господин, так что его силуэт почти слился с фигурой настоятеля — ма-ни-па сначала даже не заметил его. Когда мальчик чихнул, странствующий монах увидел вдруг взъерошенную голову, возникшую на фоне облачения Рамае сГампо, и от неожиданности отшатнулся, задев рукой подвешенный барабан, который снова издал глухой звук.
— Ом! Достопочтенный настоятель, позвольте мне поцеловать край вашей одежды! Это было бы для меня такой честью! Ваша репутация мудрого и святого человека известна далеко за стенами вашего монастыря! Ом! Мани падме хум! — почтительно обратился он к Рамае сГампо.
— Да передо мной не кто иной, как ма-ни-па! — усмехнулся настоятель.
— Как вы узнали? — пробормотал странствующий монах, разглядывая слепые глаза настоятеля.
— «Ом! Мани падме хум!» — как не узнать ма-ни-па по этой фразе? А исходящий от тебя запах говорит о том, что ты одеваешься в шкуру яка, — неторопливо отвечал настоятель, словно описывал незнакомца, оглядывая с ног до головы. — Малыш, не мог бы ты отвести нас внутрь? Здесь слишком морозно, — негромко попросил Рамае сГампо.
Вскоре трое монахов устроились вокруг жаровни в частных покоях достопочтенного настоятеля, а мальчик-поводырь приготовил им чай, который лама сТод Джинго приправил небольшим кусочком масла яка.
В дальнем конце комнаты стоял низкий столик — своего рода домашний алтарь, который лама использовал для подношений избранному им божеству. Стол был прикрыт пятнистой шкурой снежного барса; на ней стояло серебряное блюдо с колосьями пшеницы, а по сторонам от блюда — две вазы и два кубка, до краев наполненные пивом.
— По дороге сюда я повстречал китайского монаха, который, должно быть, посетил ваш монастырь несколько дней назад! — начал ма-ни-па.
Странствующий монах, конечно, понятия не имел обо всем, что связано с драгоценной сутрой. Он ступал наугад по тонкому льду, не подозревая, что не только сам находится в шатком положении, но и поставил в него ламу сТода Джинго. Тот до сих пор ни словом не обмолвился настоятелю Самье о своем соглашении с пришедшим в обитель монахом по имени Пять Защит, как и о двух детях, которых нельзя было растить в монастыре, не выдав никому их существования. Предвидеть появление этого бродячего монаха с языком без костей он, конечно, не мог.
Лама набрался храбрости:
— Достопочтенный Учитель, прежде всего вы должны знать, что сюда приходил посланец от Безупречной Пустоты по имени Пять Защит Трипитаки, он хотел забрать из Самье единственный список «Сутры последовательности чистой пустоты», оставленный здесь на хранение учителем дхьяны из Лояна, — прошептал он на ухо настоятелю.
— Но откуда ты узнал, что он оставил здесь рукопись? — с удивлением спросил Рамае сГампо.
— Я стоял позади вас, достопочтенный Учитель, когда он рассказывал вам о ней. — Лама старался шептать как можно тише, чтобы ма-ни-па не смог ничего расслышать.
— А что еще ты ему отдал? Полагаю, посланец Безупречной Пустоты остался доволен, получив экземпляр сутры своего учителя!
Настал момент совершить непростое признание. Лама положил на свой бритый череп крупную и тяжелую руку наставника.
— Достопочтенный Учитель, я доверил посланцу Безупречной Пустоты малышей-близнецов. Мальчика и девочку. Я сделал это совершенно сознательно и по доброй воле. То был благой поступок, предусмотренный Блаженным для улучшения кармы! Не имея выбора, я действовал в лучших интересах этих детей. Я глубоко сожалею, что решил смолчать и не сообщил вам об этом.
— Я не ослышался? Дети? — Рамае сГампо с трудом удержался от того, чтобы не повысить голос.
— Да, именно так! Два ребенка, достопочтенный Учитель! Им несколько дней от роду! — продолжал шептать сТод Джинго.
— Но откуда в Самье дети такого возраста? Монахи и монахини хранят чистоту!
— Все, кроме одной, достопочтенный Учитель! — вздохнул лама.
Пока они перешептывались, ма-ни-па бодро утолял голод: поглощал принесенное одним из послушников сухое печенье, обмакивая его в темный мед, напоминавший озеро в плоском сосуде. Мед стекал по губам, а мальчик-поводырь уже несколько раз наполнял его чашку новой порцией чая.
 
— Что значит «все, кроме одной»? — не выдержав, повысил голос Рамае сГампо.
— Достопочтенный Учитель! Это случилось с нашей послушницей, несчастной Манакундой! Но она не виновата. Тело девушки подверглось насилию.
— Манакунда? Изнасилована в Самье? Лама сТод Джинго, надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь!
— Да! Молодая послушница занималась в обители уходом за священными сосудами. Потом выяснилось, что она беременна. Бедняжка стала жертвой насилия!
Покончивший с печеньем ма-ни-па придвинулся ближе.
— Отведите странствующего монаха на кухню и дайте ему горячей похлебки! — распорядился настоятель.
Ма-ни-па с готовностью последовал за молодым послушником; наконец-то настоятель остался наедине с ламой сТодом Джинго.
— Теперь мы можем говорить спокойно… Так вот почему эта девушка спрашивала меня, как совершить ритуал искупления греха! — задумчиво сказал слепой настоятель.
— Ритуал искупления греха? — переспросил озадаченный лама сТод Джинго.
— Именно! Мне и в голову не пришло, что она могла согрешить сама. Завтра же на рассвете ты придешь ко мне, и я вынужден буду исключить ее из числа монахинь.
— Достопочтенный Учитель, несчастная Манакунда умерла при родах, оставив близнецов, которых я и доверил попечению посланца Безупречной Пустоты!
Рамае сГампо, казалось, потрясло известие.
— Но это ужасно! Почему ты не смог предотвратить этого? Мы могли бы пригласить опытную повитуху… Возможно, такая нашлась бы даже среди наших монахинь, есть же те, кто умеет лечить раны и вывихи… кто разбирается в травах!
Слепой настоятель Самье был так искренне расстроен, что лама сТод Джинго теперь сожалел, что раньше не поделился с наставником.
— Я сделал все возможное, достопочтенный Учитель, я испытывал к ней сострадание и старался исполнить свой долг. Манакунда нашла прибежище в одном из пастушеских домов Самье, за оградой обители. Я устроил все как можно лучше, но она ничего не хотела брать с собой, была совершенно подавлена… Думаю, она умерла от стыда…
— Значит, ты все знал давно?!
— Я единственный, кому она призналась. За несколько дней до того, как все случилось, я спросил, почему она так бледна, почему ей тяжело ходить. И она расплакалась, но не нашла в себе сил все рассказать. Лишь позже Манакунда решилась довериться мне. Ей не понадобилось много слов. Стоило ей показать заметно округлившийся живот, как все стало понятно. Тогда я и решил поместить ее в одну из пастушьих хижин за пределами обители, где она могла бы в покое провести оставшееся до родов время. Через десять дней она произвела на свет мальчика и девочку.
— Ты все сделал правильно, сТод Джинго. На твоем месте я поступил бы так же, но с единственным исключением: ты должен был прийти к настоятелю…
Лама сТод Джинго покаянно вздохнул и продолжил:
— В день родов, прежде чем потерять сознание, она просила меня передать детей в хорошие руки, очень переживала о том, что в монастыре могут узнать о ее позоре. Бедняжка твердила, что хочет уйти отсюда, может быть, отправиться в Китай, в Лоян. Она описывала мне этот город, его богатство и всевозможные диковины! Я спрашивал себя: почему она так хотела попасть именно в Лоян? Несомненно, слышала рассказы о нем от странников, посещающих наши горы.
— Лоян — действительно святой город, тамошний монастырь стал центром Большой Колесницы, — эта обитель сама превосходит иной город!
— Знаю, достопочтенный Учитель. Мы говорим о монастыре Познания Высших Благодеяний, который возглавляет несравненный настоятель Безупречная Пустота. Поэтому внезапное появление монаха Пять Защит сразу навело меня на мысль, как решить проблему. Этот монах просто светился добротой и умом. Едва взглянув на него, я сразу же проникся к нему доверием! Полагаю, я сдержал обещание, данное бедняжке.