Шелковая императрица
— Две-три недели. Но расчеты, конечно, приблизительные.
— Я полагаю, все, кому положено, позаботятся о том, чтобы по дороге не случилось никаких неприятных сюрпризов, — угрожающим тоном произнес префект Ли.
Слова начальника Главной инспекции возымели действие, так что через восемнадцать дней один из агентов доложил префекту Ли, что два состоящих под наблюдением лица благополучно миновали на повозке заставу у Западных ворот, причем таможенники не проявили ни малейшего интереса к ввозимому грузу.
— В городе надо усилить наблюдение, здесь гораздо легче скрыться. День и час ареста этого епископа буду назначать лично я, и чтобы никто другой не смел проявлять инициативу! — жестко скомандовал префект Ли, главной целью которого было организовать низложение У-хоу.
Приказы главного префекта исполнялись быстро и точно, а Улик и Аддай Аггей даже не замечали, что находятся под неусыпным контролем. Оказавшись в столице, они прямиком направились в Храм Пресвятой Середины, прежде, конечно, сняв комнату в гостинице с конюшней в маленьком внутреннем дворе, где оставили мулов и драгоценный груз япиана, припрятанный в соломе.
Крупнейший конфуцианский храм Чанъаня, укрытый от шума и гама в конце улицы Ритуалов Удачи, оказался огромным. От купеческого квартала его отделяла исполинская каменная колоннада на массивной платформе — излюбленное место деловых и личных встреч жителей столицы. Внутри громадного, роскошно украшенного здания было шумно, сновали посетители и чиновники. Но, несмотря на многолюдность, не заметить бронзовую статую достопочтенного Конфуция, установленную на постаменте из вызолоченного дерева в глубине храма, было невозможно: первое, что вообще видел явившийся в храм посетитель — это невероятно реалистично выполненное из темного металла улыбающееся лицо Учителя Куна. Перед статуей традиционно преклоняли колени те, кому предстояло сдавать экзамены на получение очередного чина, — и таковых насчитывалось немало! Из-за мерцания бесчисленных свечей храм казался местом, исполненным тайны, что контрастировало с рациональностью и строгостью учения Конфуция.
— Нам надо просто сесть и ждать! — прошептал Улик, вспомнив указания хозяина постоялого двора.
Они опустились на длинную мраморную скамью у подножия статуи.
— Все это кажется мне довольно подозрительным… — заметил несторианин, сокрушенно покачивая головой.
Они просидели на скамье часа три. Время текло медленно, они уже теряли ему счет, как вдруг из тени выступил человек, быстро скользивший по каменным плиткам пола, избегая отблесков свечей и пятен скудного света, проникавшего в храм через высоко расположенные окна. На нем был плащ с капюшоном, под которым лицо оставалось неразличимым. Он подошел и опустился на скамью между Уликом и Аддаем Аггеем.
— Я пришел от Толстой Рожи, — прошептал незнакомец.
— Как нам это проверить? — с подозрением покосился на него епископ.
— Это можете быть только вы; никому больше не придет в голову сидеть здесь так долго, — ответил человек в плаще, а Улик за его спиной сделал компаньону большие глаза, призывая его к сдержанности. — Толстая Рожа настойчиво рекомендует вам соблюдать предельную осторожность. Не покидайте храм вплоть до закрытия: когда в сумерках толпа верующих хлынет наружу, у вас появится шанс затеряться, — человек в плаще передал епископу темный сверток.
— Что это? — спросил тот.
— Пара куань-инь. [72] Сегодня вечером множество чиновников придет воздавать почести своему небесному патрону. В таком виде вы не будете привлекать внимания.
— А что делать потом? — настаивал Аддай Аггей.
— Вам нужно скрыться. Один человек шепнул мне, что за вами следят агенты секретной службы… Вам нужно как можно быстрее покинуть столицу, ведь здесь приходится по два агента на четверых жителей! Отнеситесь к этому серьезно: вам нужно изменить облик, исчезнуть, иначе пропадете.
— Откуда ты знаешь? — удивился епископ.
— У Толстой Рожи есть влиятельные клиенты, они располагают секретной информацией и оказывают покровительство его делам… такие люди есть даже в Главной инспекции, — прошептал незнакомец.
— Но зачем важным чиновникам спасать нас? — недоумевал епископ.
— Они очень сильно рискуют, если тайные поставки япиана станут достоянием следователей. Нелегальная торговля в Срединном государстве считается тяжким преступлением и жестоко карается. За вами несколько недель шли по следу. Это были агенты префекта Ли! Каждый ваш шаг известен в Главной инспекции. Вас непременно схватят, а из темниц префекта Ли редко выходят живыми, — предупредил неизвестный.
— Мне казалось многое странным, теперь я лучше понимаю, почему мы легко прошли все таможенные посты и никто не проверял нас. С нас даже взятки нигде не просили, — задумчиво сказал несторианин.
— А товар? Что делать с привезенным товаром? И как наша сделка? — спросил Улик.
— Просто назовите мне место, где вы оставили груз, и я сам его оттуда заберу.
Перс-переводчик без малейшего колебания назвал представителю Толстой Рожи адрес гостиницы в Чанъани, где они оставили товар, повозку и мулов. Взамен незнакомец передал им кошельки с обещанным вознаграждением и мгновенно скрылся.
— Невероятно! Нами постоянно кто-то манипулировал, и, если бы не высокие покровители торговли япианом, мы могли уже оказаться в тюрьме! — взволнованно сказал епископ.
— Итак, не всегда случается худшее! — жизнерадостно отозвался Улик, натягивающий на себя облачение из черного шелка.
Аддай Аггей последовал его примеру, а Храм Пресвятой Середины и вправду мало-помалу заполнялся чиновниками; все они, входя в священное здание, надевали на голову капюшоны, превращаясь в подобия друг друга. Здесь были люди разных возрастов и национальностей, что свидетельствовало о могуществе и универсальности имперской административной системы. Когда пространство заполнилось, старший взял слово:
— Благодаря нашему Великому и Досточтимому Учителю Куну, да продлятся наши дни в благополучии… Кто из вас готовится к экзамену, поднимите палец!
В ответ взметнулся лес рук. Старший пересчитал их.
— Мой сын претендует на должность судьи первого ранга. Он выучил наизусть уголовный кодекс правителей Чжоу. [73] Он изучает сейчас ритуальный свод. Я умоляю Учителя Куна о покровительстве: в счет исполнения моей просьбы я готов внести все необходимые подношения! — выкрикнул один из участников церемонии.
Следом зазвучал целый хор голосов, произносивших свои мольбы, которые должны быть непременно услышаны в Храме Пресвятой Середины, ведь продвижение по иерархической лестнице и составляло суть жизни чиновника. Старший судья, проводивший церемонию, в это время кадил перед статуей Конфуция, и густой, сладковатый запах благовоний постепенно распространялся по огромному залу…
Двое беглецов от китайского правосудия с любопытством наблюдали за необычной для них сценой, стараясь не привлекать к себе внимание окружающих.
— Если бы мне пришлось менять веру, никогда не обратился бы в конфуцианство… — заметил Аддай Аггей.
— Конфуций — не божество, он философ! Кстати, тебе не кажется, что пришло время раствориться в толпе и продвигаться к выходу? — Улик обратил внимание, что многие после молитв и подношений уже покидают храм.
— Да, думаю, нам стоит здесь разделиться, чтобы меньше рисковать, ведь наблюдатели будут искать двоих.
— Я хотел предложить тебе то же самое.
Улик влился в череду судей, которые шли к выходу из храма. Аддай Аггей немного помедлил, а потом опустил капюшон пониже и присоединился к группе чиновников, медленно покидавших здание. Оказавшись снаружи, он не смог опознать среди многочисленных конфуцианцев Улика, поскольку все шли плотными группами, заполнив улицу. Вдоль домов стояло некоторое количество зевак, среди них, вероятно, скрывались и агенты Главной инспекции. Темнело. Не сбавляя темпа, епископ миновал улицу Ритуалов Удачи. Он лишь раз обернулся, чтобы с облегчением убедиться: в переулке, куда он свернул, не было никого, кроме мальчишек, метавших кольца и погруженных в свою игру.