Шелковая императрица

— Лучше немедленно вернуться в мою комнату! По крайней мере, она послужит нам убежищем, — прошептал Кинжал Закона, увлекая за собой турфанца, а потом быстро закрыл задвижку.
— Открой дверь, Кинжал Закона! — выкрикнул самозваный настоятель, энергично ударяя кулаком. — Нам нужно поговорить!
— Ох, если он сюда ворвется, нам не выйти живыми! — насмерть перепугался Святой Путь Из Восьми Ступеней. — А может, попробовать сбежать через окно?
— Мне пришла в голову та же мысль…
Окно кельи, расположенной на первом этаже здания, как и других монашеских комнат, выходило в небольшой дворик, который можно было покинуть по узкому проходу.
— Быстро! На псарню! — скомандовал Кинжал Закона.
— Не потеряем ли мы на этом драгоценное время?
— Надо выпустить Лапику — посмотрим, что сможет предпринять против нее этот мерзавец!
Возле слоновника они увидели настоящее столпотворение и суматоху.
— Твоя собака покусала руки двум послушникам! — воскликнул главный псарь, завидев Кинжала Закона.
— Где Лапика? — спросил тот в ответ.
— Вон там, в глубине прохода. Она совсем дикая.
— Пойду заберу ее.
— Невозможно! Хранитель ключей отошел. Ты не сможешь забрать ее из клетки.
Первый помощник настоятеля понимал, что ему надо опередить Радость Учения и уйти, однако сердце его болезненно сжималось при мысли о том, что молосс останется в этой недружелюбной теперь обители. Но тут негодяй сам явился на псарню, на этот раз в сопровождении шести монахов. Каждый держал узловатую дубину, какие бывают в ходу у горных отшельников, вынужденных защищаться от снежных барсов.
— Держите их! Не дайте им уйти! Эти два монаха опасны. Они хотят подорвать единство сангхи! — прокричал узурпатор.
— Мы попали в ловушку, — простонал Святой Путь Из Восьми Ступеней.
А Кинжал Закона отступил в глубину псарни, к клеткам, чтобы попытаться все же освободить Лапику. При виде первого помощника молосс бросился на переднюю стенку клетки, с размаха ударившись о сетку, словно это был не пес, а тигр или барс. Следовавшие за Кинжалом Закона охранники опешили и на мгновение остановились. Однако, к несчастью, без ключа дверцу было никак не открыть.
— Надо действовать быстро! Помоги мне перевернуть клетку, — воскликнул Кинжал Закона, обращаясь к товарищу.
Объединенными усилиями они опрокинули клетку — и Лапика вырвалась на волю.
— Вперед, Лапика! Прямо вперед! — приказал Кинжал Закона, и огромная желтая собака двинулась на столпившихся у выхода монахов, за спинами которых маячил Радость Учения.
Собака восприняла ситуацию просто и однозначно: чужие люди угрожают ее хозяину, значит, его надо защищать. Обнажив клыки, с угрожающим утробным рыком она неторопливо пошла на противников, попятившихся, сбившись в кучку, словно испуганные воробьи перед надвигающейся грозовой тучей. Мысль, что в любой момент смертоносные клыки вырвут им горло, не придавала монахам бодрости.
— Спокойно, Лапика! — твердо скомандовал Кинжал Закона, следуя за собакой, а Святой Путь Из Восьми Ступеней старался не отставать от него.
Надо было пересечь два двора — и они покинут монастырь Единственной Дхармы.
Оказавшись за стенами обители, оба с удовлетворением убедились, что никто не решился последовать за ними, так что оставалось одно: быстро двинуться по дороге прочь, в горы, возвышавшиеся над огромной долиной Пешавара.
— Мы не взяли с собой ни одежды, ни еды! Этак мы явимся в Китай «одетыми в лазурь»! [67] — сокрушенно вздохнул Кинжал Закона.
— Скоро зима… Когда мы поднимемся высоко в горы, боюсь, лазурного одеяния нам будет маловато, — вздохнул Святой Путь из Восьми Ступеней.
— И все же посещение монастыря нельзя назвать бесполезным, — задумчиво проговорил Кинжал Закона.
— Ты о чем?
Первый помощник настоятеля сделал вид, что не услышал вопрос. Он не был готов раскрыть то, что узнал от мастера-ювелира. Но он знал, что теперь ему особенно важно успеть вовремя прийти в Лоян на встречу, назначенную Рамае сГампо.
 
Он быстро подсчитал в уме: у них ушло добрых два месяца, чтобы пройти от Самье до Пешавара, Чтобы добраться до Лояна, да еще зимой… Кинжал Закона поднял голову и огляделся. Вокруг громоздились в хаотическом порядке травянистые склоны, из которых местами выступали голые скалы. Обернувшись, он увидел крыши Пешавара в лучах солнца. Время шло к полудню. Он в третий раз покидал свой монастырь, но теперь обстоятельства были намного печальнее, ведь сейчас в глазах собратьев он был заурядным грабителем и обманщиком.
Удастся ли ему когда-нибудь вернуться?
— Надеюсь, нам хватит той одежды, что на нас. Однако надо подумать о том, что мы будем есть и пить, — внезапно заявил Святой Путь Из Восьми Ступеней.
Первый помощник настоятеля с затаенным ужасом припомнил, что в прошлый раз у него ушло пять дней на пересечение дальнейшей враждебной и малонаселенной территории, где изредка можно встретить охотника или погонщика с мулом. Как перенесет Лапика жажду, куда более тягостную и страшную, чем отсутствие пищи? Собака такого размера вряд ли долго протянет без воды…
Они шли, пока не опустилась ночь, переночевали в небольшой пещере, прижавшись к теплой Лапике, а на следующее утро тронулись дальше на пустой желудок. Только после полудня Кинжал Закона нарушил молчание:
— Блаженный, похоже, заботится о нашем пропитании и безопасности! Мы не одни на этой дороге.
Он указал на двигающиеся точки вдали на склоне.
— Постараемся нагнать тех путников; это наш единственный шанс не умереть от голода и холода, — добавил он.
— Тогда прибавим шагу! У меня живот подводит, — пожаловался турфанец.
Они старались изо всех сил, хотя энергично идти по горной тропе голодными и после ночи на голой земле было не так-то легко. Однако дорога в этом месте пошла под уклон, и это оказалось им на руку. Настроение заметно улучшилось, что тоже придавало сил. Через некоторое время стало ясно, что путники впереди — монахи-буддисты. Их насчитывалось человек двадцать. За исключением одного зрелого мужчины, остальные были юноши-послушники. Все облачены в шафрановые тоги. У большинства — узкие глаза и довольно светлая кожа, что свидетельствовало об их китайском происхождения. Лапика при виде этой толпы помахала хвостом и негромко тявкнула, не проявляя враждебности.
— Приветствую вас! Да благословит Блаженный ваши пути! — по-китайски обратился к старшему монаху Кинжал Закона.
— Спасибо за пожелание! Пусть и вас защитит и благословит Будда! Мы завершаем трехлетнее странствие по местам, отмеченным жизнью Блаженного, и теперь возвращаемся домой. Думаю, мои воспитанники много узнали за это время о Благородных Истинах Будды, — с улыбкой ответил наставник.
— Остается лишь позавидовать этим детям! Для меня так и осталось мечтой путешествие к Гангу и по святым местам Индии! — воскликнул турфанец.
Эти слова порадовали китайского монаха. Он закивал и с энтузиазмом стал делиться впечатлениями, в том числе о знаменитом Оленьем парке в Бенаресе, где Блаженный проповедовал своим ученикам только что открывшуюся ему Благородную Истину.
— К какому монастырю вы принадлежите? — поинтересовался Кинжал Закона, очарованный рассказом и испытывавший искреннюю симпатию к новому знакомому.
— Мы из монастыря Лысой Горы, расположенного в трех днях пути на запад от Лояна.
— Вы махаянисты?
— Мы следуем по Пути Спасения на Большой Колеснице. Этот путь открыт не только для монахов, но и для благочестивых мирян.
— Да-да, вечный спор между церквями! В монастыре Единственной Дхармы в Пешаваре придерживаются Хинаяны. Но я не вижу причин для разногласий и тем более враждебности между собратьями-буддистами. Ведь все мы верим в Благородные Истины Будды! — горячо произнес Кинжал Закона.
— Я согласен с тобой, брат. Нас связывает гораздо больше, чем разъединяет!
Юных послушников впечатлило внезапное появление на дороге двух хинаянистов, и они окружили собеседников плотным кольцом, прислушиваясь к их разговору.