Шелковая императрица

Потом он ощутил нечто теплое и влажное на щеке, и это был не язык медведя… Тогда он подумал, что ощущения в мире мертвых неожиданные и совсем не противные. А потом заметил, что грифы по-прежнему кружат в небе, совсем низко, и только в этот момент юноша осознал, что еще не умер…
И тут к нему подскочил здоровенный зверь… После молниеносного приступа страха Пыльная Мгла внезапно узнал Лапику. Да, это была та самая собака, которая сопровождала Пять Защит! Во второй раз Лапика бросалась на него в стране Бод, но теперь она спасла его от горного медведя! Да, мощная собака, от природы обладавшая силой и боевым духом, одним ударом разорвала горло медведя, собиравшегося запустить клыки в лицо Пыльной Мглы.
Юноша с трудом приподнялся и сел, восторженно глядя на спасительницу.
— Понятия не имел, что ты окажешься здесь, Лапика! Как же я смогу тебя отблагодарить? — бормотал он в полузабытьи.
Окончательно придя в себя, он посмотрел на двух мужчин, спокойно стоявших рядом и наблюдавших за ним. Их головы действительно были гладко выбриты, так что перед ним стояли, скорее всего, буддистские монахи — кто же еще?
— Я даже не успел отдать ей приказ атаковать медведя, Лапика все сделала сама… Меня зовут Кинжал Закона, я — монах Малой Колесницы из Пешавара, а это мой товарищ — Святой Путь Из Восьми Ступеней, он из того же монастыря.
— Но эта собака принадлежала махаянисту по имени Пять Защит! Я узнаю Лапику из тысячи! Да и она меня отлично помнит.
Китаец не переставая гладил собаку, почесывал ее за ухом, а она уселась рядом с ним и, широко раскрыв пасть, вывалила наружу огромный язык.
— Ты прав. Эта собака сидела перед тюрьмой в Чанъане, куда увели ее хозяина. Казалось, она намерена ждать его там до скончания дней. Мы долго звали ее, и она в конце концов пошла с нами, — объяснил Кинжал Закона.
— Пять Защит в тюрьме в Чанъане?! — воскликнул пораженный китаец.
— Но кто ты? И откуда знаешь Пять Защит? — Кинжал Закона был удивлен не меньше.
— Меня зовут Пыльная Мгла. С тем махаянистом я познакомился из-за Умары, дочери несторианского епископа Аддая Аггея.
— Поистине правду говорят: как тесен и мал наш мир! Вероятно, гора Меру должна быть не более чем крошечным холмом… а Цилиндрическая Башня Мира, которую упоминает Блаженный, не выше меры зерна, [64] — задумчиво произнес Святой Путь Из Восьми Ступеней.
— Только Блаженный и никто, кроме него, определяет размеры мира! Он может сделать его величиной с горчичное зерно, а может раздвинуть его границы до бесконечности, так что они будут ускользать от человеческого взора, — серьезно заявил Кинжал Закона, обращаясь к своему спутнику, замечание которого счел слишком легковесным.
— Извини меня, Кинжал Закона, мои слова превосходят мои собственные мысли! Не стоило мне рассуждать о том, чего я не понимаю, — сокрушенно покачал головой монахиз Турфана.
— Пыльная Мгла, а где находится та молодая женщина, по твоим словам, хорошо тебе известная? — спросил Кинжал Закона, и в голосе его прозвучало напряжение — он тщетно пытался скрыть волнение, вызванное воспоминаниями о Пяти Защитах и его рассказе про внезапное исчезновение Умары.
— Она в монастыре Познания Высших Благодеяний в Лояне, настоятель Безупречная Пустота держит в тайне ее пребывание там.
— Ты уверен? — Первый помощник Буддхабадры был поражен этим известием.
— Я видел ее там собственными глазами, обещал ей пойти в монастырь Самье к достопочтенному Рамае сГампо и обратиться с просьбой, чтобы он воспользовался своим колоссальным авторитетом и мудростью и оказал влияние на недостойного настоятеля из Лояна…
— Теперь я лучше понимаю, почему ты оказался здесь! Ты ищешь покровительства и справедливого суда у Рамае сГампо, вот оно что, — задумчиво произнес Кинжал Закона.
— Ты отважен — проделать в одиночестве путь от Центрального Китая до Тибета, — заметил Святой Путь из Восьми Ступеней.
— Мы и сами идем от Чанъаня, — пожал плечами Кинжал Закона.
 
— А что вас привело в эти уединенные горы? — поинтересовался Пыльная Мгла.
— Дело в том, что мы тоже идем в Самье, и причина у нас в определенном смысле схожая… Мы рассчитываем, что там соберут совет мудрецов и старейшин во главе с прославленным и уважаемым всеми слепым ламой, — искренне ответил Кинжал Закона.
— Я буду счастлив дальше идти вместе с вами. Одиночество начинает тяготить меня, — признался Пыльная Мгла.
Молодой китаец вновь вспомнил предсказание старого ламы из Дуньхуана: Самье — место, обладающее магической силой, оно влечет к себе, снова и снова заставляя возвращаться…
Через некоторое время путники заметили небольшое скопление хижин, это была горная деревенька, где наверняка найдется скромный постоялый двор, предоставляющий приют усталым странникам.
— Пора немного подкрепиться, — предложил первый помощник Буддхабадры юноше, пострадавшему от медведя и еще не вполне восстановившему силы.
— О да! Я устал, а кроме того, голоден, как волк!
— Неужели ты подхватил зверский аппетит в горах, при встрече с медведем? — пошутил Святой Путь Из Восьми Ступеней.
Суп из крапивы, приправленный специями, в сочетании с сухими ячменными лепешками показался изголодавшимся путникам настоящим лакомством. Их приветливо обслуживала дородная служанка, один взгляд на пышные прелести которой вызывал у собравшихся оживление. После трапезы молодой китаец уснул прямо за столом под гомон остальных клиентов.
Через две недели после встречи с двумя монахами, составившими ему весьма приятную компанию, Пыльная Мгла оказался перед вратами монастыря Самье и вновь увидел две знаменитые ступы. Лама сТод Джинго был немало изумлен, встретив у ворот неожиданную троицу. Гости требовали немедленной аудиенции у Рамае сГампо, ссылаясь на то, что обладают «уникальными и крайне важными сведениями», которые могут сообщить только настоятелю Самье.
Лама провел их в комнату, где почтенный слепой старец обычно предавался медитации, неподвижно сидя в позе лотоса, словно вырезанная из кедра статуя одного из святых архонтов — перед такими простираются ниц паломники, убежденные, что скульптуры являются живыми.
Кинжал Закона первым взял слово, чтобы объяснить настоятелю все обстоятельства. Он начал со смерти своего учителя, главы монастыря Единственной Дхармы в Пешаваре. Затем он поведал о том, как они со Святым Путем Из Восьми Ступеней совершили путешествие в Центральный Китай в компании с Пятью Защитами и манихеем по имени Луч Света.
— Буддхабадра мертв, ваше преподобие! Его в приступе сумасшествия убил Безумное Облако! Когда я принесу эту новость в свою обитель, это приведет к серьезнейшим последствиям, — проговорил Кинжал Закона.
— Какой гнусный и мрачный тип этот адепт индийского тантризма! — горестно отозвался слепой настоятель. — Теперь начинают проясняться некоторые загадочные детали, смущавшие меня, которые я никак не мог истолковать, — задумчиво произнес Рамае сГампо.
— Союз трех настоятелей, которые собираются раз в десять лет на совет в Лхасе, больше не существует. Если бы я встретил этого негодяя, Безумное Облако, несмотря на данный мною обет ненасилия, я бы сделал все, чтобы он заплатил за свое злодеяние! — в отчаянии воскликнул Кинжал Закона — ему слишком долго приходилось носить в себе горе и тревогу, боль и гнев.
— У этого человека голова не в порядке, иначе он не дошел бы до такого ужаса! Может, он вернулся в Индию? А может, давно сорвался в горах с уступа и теперь его останки лежат на дне ущелья? — горячо отозвался лама сТод Джинго.
— Я понимаю твое возмущение, Кинжал Закона. Долгие дни ты скитался в страхе и тревоге, рисковал своей жизнью, и все это — чтобы найти лишь труп. Но не забывай: гнев и ненависть — плохие советчики, — тихо, но веско произнес слепой старец.
— Вы правы, когда говорите о риске для жизни! В Китае нас держали в тюрьме, нам грозила смертная казнь по обвинению в нарушении государственной монополии на изготовление шелка! К счастью, нас отпустили, — кивнул Кинжал Закона.