Хартблид: Цепи разума (СИ)
— Я должен её сделать?
— Верно! Я тут подготовил немножко костей, льняной ткани, клея и кожи, и сейчас мы займемся увлекательным искусством аппликации! Как и всякое искусство, волшебная книжка отражает суть того, кто изучает высокое искусство магии, и будучи с ним постоянно, напитывается волшебными эманациями, со временем становясь артефактом. Разница между волшебными книжками и святыми в том, что святые книжки делают боги и раздают копии своим адептам, для того чтобы те били друг друга по голове, с равными шансами исцелить, или даровать сотрясение мозга, а волшебные книжки делают маги. Ты клей, клей, не отвлекайся, — Мастер пресек попытку Хартблида, начавшего собирать каркас из костей, о чем-то спросить, и продолжил.
— Существуют разные способы кастовать магию. Например, магия Вэнса — одного из первопроходцев — исходила из концепции, что нужно записать заклинание в волшебную книжку, чтоб не забыть. Я полагаю, что у Вэнса и его последоваелей с памятью всё было очень плохо, а потому забывали заклинания они регулярно, могли помнить их ограниченное количество, и в общем, этот путь подходит только олдфагам, потому что он больше ритуал, нежели чем волшебство. Далее были попытки осмыслить происходящее, и введена концепция маны, которая, как бы, являлась общим количеством некоторой энергии, которую можно было преобразовать в некое действие. Мана кончилась — пей синюю бутылку и продолжай жечь врагов. Затем исследователи обнаружили, что эта самая мана — не столько фиксированное количество энергии, сколько поток оной, проходящий через мага. Заметили случайно, после того как великий маг Игнус загорелся — если бы количество маны было кончным, он бы её израсходовал и погас, но он продолжал гореть, потому что он был великим магом, и проводил через себя могучий поток. Таким образом, породилось понятия траты маны в единицу времени и регена оной, после чего всё свелось к спорам сторонников скорости каста против сторонников кулдауна. Первые могли махать руками и декламировать вирши где-то до пары минут, накапливая протекающую сквозь них ману, и если к тому моменту их никто не убил, разражались чем-то убойным. Вторые просто махали рукой, посылая нечто убойное во врага, а затем пару минут от него бегали, ну или падали замертво, если количество маны потребное заклинанию было больше имеющегося резерва. Урок в том, что у начинающего мага сил на сотворение магии очень мало, а поскольку то, выживешь ты, или умрёшь, зависит от того, как ты реагируешь на угрозу, среди любителей махать мечом выживаемость сильно выше чем у тех, кто посвятил себя искусству магии. Поэтому магов мало, а архимагов ещё меньше, но каждый из них может стереть в порошок армию.
Хартблид поднял руку, отложив почти завершенный каркас обложки. Скелет кивнул.
— Мастер, вы сказали, что магия позволит мне выжить. Но вы только что сказали, что у воинов шансов выжить больше. Почему тогда мне нельзя сперва овладеть мечом?
— Ты можешь поднять крышку вот этого саркофага? — спросил Мастер.
— Нет, — без колебаний ответил мальчик.
— Вот и ответ. Любой противник, который тебе встретится, будет гораздо сильнее тебя. Быстрее, точнее, опытнее и выносливее. Ну, если конечно это не другой семилетний мальчишка, тогда, наверное, шансы равные. Но! Если ты будешь владеть магией, для развития которой нужно развивать разум (который, замечу, опережает развитие тела), то ты будешь умнее своих противников, и победишь. Тупых магов не бывает, мой юный ученик. Они все становятся покойниками ещё до того, как обретут подлинное могущество.
— А как же великий маг Игнус? По мне так поджечь себя — это тупо.
— … И мы подходим ко второй теме нашего урока: как стать могущественным, и не рехнуться в процессе. К сожалению, помимо высокой смертности, среди магов также весьма широко распространены разнообразные душевные болезни. Мания величия, например. Источником сего как ни странно является магия, в том числе и поэтому на магов очень косо смотрят всевозможные жрецы, занимающиеся душеспасением. Как будто среди них нет психов, ха! Так вот…
— Мастер, — мальчик снова поднял руку. — А как получилось, что вы не сошли с ума и не умерли, а стали скелетом? Я ни разу не видел в книгах чтоб скелеты разговаривали.
Череп клацнул зубами и на несколько секунд застыл.
— Это загадка, разгадав которую, ты пройдешь испытание на профпригодность, — наконец сказал он. — А моя задача — открыть тебе бездну знаний, которые тебе в этом помогут, так что не отвлекайся, делай волшебную книжку.
— А у вас она есть?
— Разумеется. Какой же я маг, если у меня нет волшебной книжки? Ты будешь слушать дальше?
— Молчу-молчу, — Хартблид погрузился в склеивание ткани и сшивание кусков кожи.
— Если вкратце, безумие свойственно узким специалистам, тот же Игнус, например, был магом огня, а стал пироманом и в итоге спалил целый квартал, потому что реген маны был примерно равен расходу. Есть мнение, что у универсалов такой проблемы нет, с другой стороны ввиду ограниченности жизненного срока, они не смогут достичь тех вершин, или как в случае с Игнусом, дна, как специалисты. Также, существует мнение, что магии разумных живущих научили хитрожопые и злобные создания тьмы из Бездны, и это тёмное знание отравляет души магов, заставляя их творить всяческие мерзости. Учитывая наличие в древних гримуарах магии смерти и отсутствие магии жизни, которая по идее должна там быть, можно заключить что когда-то это могло быть и так. По этой причине жрецы ещё больше надуваются от чувства собственного превосходства, ну да и мы не лыком шиты. Среди игроков, в свое время, бытовала точка зрения, что внутри нас живут какие-то малюсенькие организмы, симбионты, через которых мы можем оперировать рассеянной вокруг нас энергией, и что если не контролировать свои желания и эмоции, можно впасть во Тьму. Это не выдерживает совершенно никакой критики… Я смотрю ты почти закончил?
— Да, мастер, — мальчик оглядел обложку и стопку листов. — Сейчас приклею — и когда высохнет, будет готово.
"навык увеличен"
— Неплохо для первого раза. Итак, как ты помнишь, чтобы лучше что-то запомнить — это нужно записать. Примерно так всё и работает — через письмо ты устанавливаешь связь с волшебной книжкой, и она становится чем-то вроде отражения твоего разума. Каждая книжка индивидуальна, чем толще твой словарь, тем больше слов ты знаешь, тем лучше можешь сформулировать свои мысли, что-то описать или отдать приказ. Тут тот же принцип — чем толще твоя волшебная книжка, тем, грубо говоря, больший резерв волшебной энергии у тебя есть, больше способов её применять, больше комбинаций, больше инструментов для преобразования мира… Да?
Хартблид поднял измазанную клеем руку:
— Мастер, то есть если я потеряю волшебную книжку, или у меня её отберут, я окажусь без магии?
Скелет заскрежетал зубами.
— Мой юный ученик, если я заберу твой словарь, ты забудешь написанное собственноручно?
— Эм… Нет… Ну, может несколько слов…
— Тут тот же принцип. При должной тренировке памяти ты будешь помнить всё, что узнал. Ими мы займемся позже, а пока — книжка. Она — копия той книжки, что у тебя в голове, которая всегда с тобой. Поэтому если ты лишишься книжки- ты сможешь написать её заново.
— То есть, о силе мага можно судить по толщине их волшебной книжки? — спросил мальчик, с видом будто его посетило озарение.
— Да, потому что сперва они мерялись палочками, потом доросли до посохов, и только после того как один архимаг приволок на плече бревно, даже сторонники умеренности сделали вывод, что маги переросли стадию нефритовых жезлов как мерила крутизны. И обратились к книжкам. Помнишь что я говорил про сотрясение мозга? Тысячелетия — но это тебе вряд ли что-нибудь скажет — до них доходила простая мысль, что получить по башке книжкой — менее фатально чем дубиной, и только после этого в магии наметился хоть какой-то прогресс.
У Хартблида были определенные трудности со всем, что касалось истории. Связано это было с восприятием времени, ибо события, происходившие до его рождения были словно вчера, но где-то в другом, недосягаемом месте. Со временем, это пройдет, накопится опыт и появится порядок величин, но сейчас, из речи учителя, он извлек простую мысль, что маги прошлого были тупыми, и как следствие — умерли.