Добыча волка (СИ)

Ведьмы зашумели, изрыгая злые слова в мой адрес, но не смели применить магию. Все видели – происходит что-то из ряда вон выходящее, и теперь только от нас с Джеймсом зависело, что будет дальше.
А потому…
Я собрала все свои силы в последний раз.
Всю свою магию, все свои открывшиеся способности.
Почувствовала, как кровь прилила к голове, как засверкали маленькие молнии на кончиках пальцев.
Закрыла глаза, вспоминая, призывая все, что хотела донести до врагов, собравшихся на поляне, чтобы утвердить свое первенство.
И последний взгляд Евы, который позже подернулся смертельной дымкой. И ухмылка Терезы, когда она решила, что ковен ведьм важнее подруги. И свет в глазах Джеймса, когда я поняла, что для него нет различий в том, кто мы есть на самом деле. И слезы Терезы, когда она призывала всю тьму, что есть на белом свете, чтобы она выполнила ее черное желание.
И все эти картинки я послала вперед, в головы каждого из тех, кто смотрел на меня, кто не мог примириться с новой реальностью, кто обдумывал, как лучше напасть.
Не будет больше войн. Не будет больше этого противостояния.
Мы все равны – в нас также течет кровь, мы точно также чувствуем боль и радость, можем плакать и смеяться, а потому должны защищать друг друга. Или по крайне мере не вредить…
— Отныне ни одна ведьма не сможет причинить сильный вред другой ведьме. Ни один волчонок не родится при помощи магии, а только получив возможность переворота от матери или отца. Проклятье запечатано, и никто больше не сможет его призвать.
— Будет проведено расследование, — вмешался Джеймс. — И все виновные в чужих смертях так или иначе понесут наказание для того, чтобы больше не было ни единого прецедента. Будет создано отдельное полицейское управление для ведьм и оборотней, чтобы никто больше не мог вмешаться и навредить кому-то.
— Больше люди и оборотни не будут сливать магию ведьм. И ведьмы не будут жить в страхе потерять себя. — Эти слова я сказала после того, как картинки, воссозданные мной в умах ведьм и оборотней, перестали транслироваться.
— Да пошла ты!... — на меня бросилась одна из ведьм, рыжая, несдержанная, та, которая вела борьбу с земли, не могла летать. Но ее тут же отбросило назад.
Вперед вышла брюнетка.
Она оправила сбившиеся волосы, ухмыльнулась в сторону остальных ведьм, которые неверяще следили за тем, как она отряхивает руки после того, как дернула в сторону рыжую.
— Таких сильных ведьм, как ты, я еще не встречала…Жаль, что не удалось сразу тебя прикончить… — проговорила она. — И то, что тебе удалось – это за гранью…Но вы правы. Однажды кому-то из нас пришел бы конец. Не оборотням, так ведьмам. Долго так не могло продолжаться. Я надеюсь, что больше никто не сможет извлечь заклятье из-под земли. Возродить его. И потому добавлю своей силы к твоей.
Она закрыла глаза, опустила руки вниз, и я увидела, как искорками в землю начали спускаться светлячки. Через мгновение они стали похожи на ручейки, которые стекались туда, где таилось древнее зло.
Наступила тишина.
Все внимательно наблюдали за этой, казалось бы, безобидной картиной, понимая, что ведьма приняла новые правила жизни.
Через несколько минут к ней присоединилась одна ведьма. В после - вторая, третья, четвертая.
Ведьмы отдавали свои силы, которые были больше, чем у других, чтобы показать, что они готовы к новой реальности, а также чтобы никто и никогда не мог повлиять на ход событий.
Кажется, договоренность была достигнута…
  
-33-
 
Джеймс обернулся стремительно – все инстинкты были напряжены, тронь – ударит током. Смотреть, как Бьянка по капле отдает себя, говоря что-то в небо, поднимая вверх и опуская вниз руки, было невыносимо. Она сражалась сама с собой, со стихией, с черным зловещим недругом, который порывался затащить ее к себе под землю, и Браун внутренне презирал и бесился от самого себя.
 
Он сам предложил ей этот путь, сам сказал, что только она может прекратить это мучение оборотней и ведьм, остановить долгую вражду, сделать так, чтобы все стало на круги своя, как это было раньше, хотя о том времени остались только легенды да мифы.
Она слишком быстра и несдержанна, но при этом невероятно умна и мудра не по годам – решиться сразиться с древним злом в одиночестве сможет не каждая, а вот она…она-то как раз и смогла.
От той испуганной девочки, что он встретил на крыльце университета не осталось и следа.
Сейчас это была уверенная в себе, сильная, могущественная ведьма, которая думает не о себе, нет. Которая печется о будущем. Прощает прошлое. Принимает настоящее.
Совсем как он сам.
Еще тогда, в полицейском участке, он понял, что она – та, которая изменит его мир, но не думал, что это станет настолько немыслимо серьезным. Она не просто изменила его мир, вселенную, добавила красок в его черно-белую жизнь. Она собиралась полностью переписать историю, решить вопрос противостояния, разрубить Гордиев узел, а на это прежде никто не был способен.
И сейчас, когда ветер стих, а черные прутья, которые стремились втянуть Бьянку к себе под землю, чтобы напитаться ею, вдруг развеялись, оборотень вдруг понял, что его добыча оказалась сильнее охотника. И эта мысль окатила его жаром изнутри.
Волк взволнованно заскулил – он только недавно приобрел свою пару и лишаться ее так быстро не собирался, но сражаться с самой ведьмой, которая прямо сейчас принимала на себя весь ужас и темную ярость чуждой стихии был не в состоянии.
Он только сказал, что нужно прервать этот порочный круг проклятья, в котором принимали участия все, как Бьянка, тут же правильно его поняв, рванула в бой. И какой бой!
Воздушная стена, которая вдруг опустилась перед ним и Мориц была настолько толстой, что ее, казалось, не мог бы проломить ни один танк, ни одно оружие, что говорить о волке.
Джеймс царапался когтями, бился плечом, пускал в ход клыки и ногти, но добраться до ведьмы не удавалось. Он только хотел стоять рядом с нею, помогая, делясь силой, и при этом удержать, если вдруг что-то пойдет не так.
Но Бьянка предусмотрительно выставила вокруг себя заслон – не прорваться.
Ветер грозно качал ветви деревьев над нею, молнии полосовали потемневшее небо, гул из-под земли качал всю поляну.
Он видел: Бьянка отдает свою магию, она лишает силы черное заклятье, она хочет дать возможность оборотням жить так, как им было даровано природой, а ведьмам разрешить быть самими собой.
В ее тонкой, хрупкой фигуре было столько силы и упорства, что ей мог бы позавидовать альфа сильной волчьей стаи, но Джеймс чувствовал только одно: он не хотел снова терять ту, что только что обрел.
Бьянка врослась к нему под кожу, пустила корни в сердце, и вытащить ее оттуда не удалось бы ни одному острому когтю. Ее сладкий аромат не дурманил голову, он прочно обосновался в носовых пазухах, лег татуировкой на сердце, был вырезан на веках, чтобы даже с закрытыми глазами волк мог видеть ее.
Ради нее он пошел бы против всего мира – а ведь так и получилось. Стая никогда бы не приняла ее, ведьму, и именно поэтому он возглавил ее, чтобы сломить сопротивление в самом зародыше.
 
Этот чертов Лэндон, из-за малодушия и страха которого ведьма решилась на этот страшный и черный поступок – создать заклятье – понятия не имел, что значит любить. Любить и быть любимым.
А Джеймс знал. И чувствовал, и видел.
Ответная реакция Бьянки на его жгучее, выгрызающее нутро желание быть с ней будоражило кровь, делала зрение резче, а мозг начинал работать быстрее. Потому что он теперь нес ответственность и за нее тоже.
И как же он обрадовался, когда увидел, что черные зверские лапы рассеялись дымкой, пропали, а ветер стих и дождь перестал литься стеной, скрывая мокрую, маленькую фигурку его личной добычи!