Охота на Аделайн (ЛП)

Я резко останавливаюсь прямо за линией деревьев, заставляя Адди и Сибби поймать себя на том, что они не падают вперед.
Наступает тишина, периодически прерываемая тяжелым дыханием Адди. Солнце низко опускается ниже залива, свет медленно тонет под поверхностью.
"Мы умерли?" она пищит.
Сибби снова наклоняется вперед. "Ты глупая. Если ты еще дышишь, это значит, ты жива, — она громко фыркает. — И ты все так же хорошо пахнешь, как всегда.
Широко распахнутые глаза Адди устремляются на нее, с шокированым лицом . Если бы тепло не катилось от нее волнами и не превращало мой член в гранит, я бы рассмеялся.
«Сибби, выйдите из машины, пожалуйста», — строго говорю я ей. Она закатывает глаза, но слушает, выгоняя своих воображаемых мужчин из машины, прежде чем захлопнуть дверь.
"Ты в безопасности?" — спрашивает Джей по телефону.
— У нас все хорошо, — говорю я. «Спасибо, чувак. Я тебе скоро позвоню».
Прервав вызов до того, как он успел произнести хоть слово, я перевожу взгляд на Адди. Кажется, она еще больше напрягается под моим взглядом, и я бы солгал, если бы сказал, что это меня не возбуждает.
Не отводя взгляда, я нахожу рычаг сбоку от сиденья и поворачиваю его, позволяя мне сдвинуть его полностью назад. Она подпрыгивает, мягкая кожа снова стонет под ее пальцами, а ее взгляд метается по сторонам. Наверное, определяет, как быстро она сможет выйти из машины, прежде чем я наброшусь.
Напряжение невероятно велико, и мой член плотно прижимается к молнии моих джинсов. Это чертовски больно, но я приветствую боль.
— Иди сюда, — грубо приказываю я.
«Зейд…» Ее хриплый голос замолкает, неуверенность омрачает ее решение.
Она колеблется между тем, чтобы послушать мою команду, и тем, чтобы сбежать.
Черт, надеюсь, она сбежит. Бог знает, как сильно я люблю гоняться за ней.
Она должна помнить об этом, потому что глотает, и  неустойчивым движением, она заползает ко мне на колени. Завитки ее волос цвета корицы падают мне на плечи и грудь, пока она поправляется, легко ложась мне на бедра. Я знаю, что она чувствует меня между ног, о чем свидетельствует резкий вдох.
Пока что держу себя в руках. Она хочет прикоснуться ко мне — приблизиться ко мне — и я знаю, что это только потому, что она все еще в муках страха и адреналина после автомобильной погони. Это та же самая комбинация, которая заставляла ее драться со мной на каждом шагу, горя и извиваясь под моим прикосновением. Как только она упадет, реальность ударит ее по голове, и она снова начнет съеживаться от меня.
Я хочу напомнить ей, как это хорошо. Дайте ей что-нибудь, за что можно ухватиться, когда она слишком потеряется в своих мыслях и не сможет найти выход из кричащих на нее демонов.
Мои пальцы скользят сквозь завесу волос, скрывающую нас от внешнего мира, пряди обвиваются вокруг моих пальцев. Сейчас здесь темно, и прохладно
Сквозь щели просачивается апрельский воздух. Вода поглотила солнце, и мне интересно, позволит ли она мне поглотить и себя.
Она хватается за обе стороны моего сиденья, еще раз глубоко впиваясь ногтями, и я чувствую иррациональный прилив ревности, что вместо этого они не впиваются в меня.
— Ближе, мышонок, — шепчу я. «Мне нужно почувствовать, настоящая ли ты, а не просто очередной призрак, обитающий в поместье Парсонс».
Дрожащий выдох скользит по моей щеке, когда она расслабляет свое тело в моем, пока каждый дюйм ее тела не сливается со мной. Я чувствую каждый удар ее сердечного барабана прижимаясь к моей груди, синхронизируясь с моей в балладе о тоске и печали.
Одна из ее рук отпускает сиденье, двигаясь к центральной консоли в поисках чего-то. Мои брови удивленно подскакивают, когда она достает сигарету и мою черную зажигалку.
Затем она хватает мои руки и кладет их себе на зад. — У тебя есть время, пока эта сигарета не догорит, прикоснуться ко мне.
Я ухмыляюсь, наслаждаясь ее ультиматумом. Она будет ожидать, что я сожму ее сиськи и проведу рукой по ее пизде, но она ошибается. Я не подросток, лишенный киски, который знает сдержанность не лучше, чем умеет держаться более тридцати секунд.
 
Я буду прикасаться к ней во всех местах, которые не будут чувствовать себя достаточно хорошо. Ее внутренний бедра и до того места, где они встречаются с ее задницей, и ее крошечная талия до ее ребер и сбоку ее сисек. Когда у нее не останется ничего, кроме привкуса пепла на языке, я покажу ей, что сожаление еще хуже на вкус.
Она поворачивает подбородок к окну, но не отрывает взгляда от меня, вставляя сигарету между губ и зажигая ее, пламя в опасной близости от моего лица. Вспышка освещает ее необычные светло-карие глаза, создавая поразительный эффект под мерцающим оранжевым светом. Тени танцуют на чертах ее лица, затемняя веснушки на щеках.
В этот момент я решаю, что она не может быть настоящей, и что я сошол с ума, как маленькая кукла, которая бродила внутри стен.
Я готов поджечь всю эту машину, довольствуясь тем, что она горит
вокруг нас, если это означает, что я могу смотреть на нее под пылающим свечением. Пламя гаснет, отбрасывая нас обратно во тьму, и только мерцание лунного света позволяет мне видеть ее затененные изгибы.
Вишенка вспыхивает, когда она вдыхает, а затем мягко выдыхает, дым клубится между нами. Мои глаза прикованы к ее рту, отчаянно желая увидеть, как эти губы обвивают меня вместо этого.
«Я осязаема, или ты позволишь мне ускользнуть сквозь пальцы, как дым из этой сигареты?» — спрашивает она хриплым голосом. Каждое нервное окончание загорается от того, как чувственно она звучит.
Вместо того, чтобы дать мне ответить, она выкручивает руку и втыкает сигарету между моими губами. Жжение от никотина и ментола распространяется вниз по моему горлу и в грудь. Она отодвигает его и наклоняется вперед, касаясь моих приоткрытых губ.
Мои руки начинают двигаться, шепча по ее ребрам, заставляя ее дрожать, когда я порхаю ими вниз к ее бедрам, крепко сжимая, прежде чем скользнуть к ее внутренней части бедер.
Я выдыхаю, дым перетекает из моего рта в ее, а затем вытекает из щелей. Она не целует меня, но остается в подвешенном состоянии надо мной и допускает самые легкие прикосновения.
Затем она снова отступает, снова затягиваясь сигаретой. Туда-сюда она крутит его между нами, периодически зола в треснувее окно. Мои руки никогда не останавливаются, хотя прошло всего несколько мгновений, прежде чем она начала дрожать.
Воздух вокруг нас трещит, и понятно, что мне незачем поджигать эту машину, когда наша химия, как динамит, сжигает все вокруг.
«Наши рты касаются одного и того же места», — дрожащим голосом говорит она. — Это считается поцелуем?
— Ты мне скажи, мышонок. Когда я заставляю тебя взывать к Богу, считается ли это молитвой?»
Ее нижняя губа изгибается под прямыми зубами, и глубоко в моей груди возникает рычание.
«Если ты показываешь мне, где кусать, уверяю тебя, эти сладкие губы будут только началом».
Она не сразу соизволит мне ответить и снова затянется сигаретой, потом подожжет.
— Ты заставишь меня истекать кровью? — спрашивает она хриплым голосом, когда вокруг нас клубится дым.
— Если ты попросишь меня, — бормочу я. «Я бы предпочел, чтобы ты была покрыта моею собственною кровь, однако».
Мой ответ, кажется, удивляет ее, поэтому я пользуюсь преимуществом и наклоняюсь вперед, касаясь губами линии ее подбородка. Она сказала, что я могу прикасаться к ней, но никогда не ограничивала меня руками.
«Что бы ни заставили тебя чувствовать эти мужчины, я не собираюсь заставлять тебя чувствовать, маленькая мышка. Будь твоя кожа между моими зубами, под моим лезвием или под моим языком.
Она вздрагивает, и я кусаю ее за челюсть, чтобы доказать свою правоту.
«Его больше нет», — хрипит она, отстраняясь и выбрасывая сигарету из
окно и закрыть  его. — Не забудь поднять это.
Напряжение нарастает, пока я жду, когда она откроет дверь и соскользнет с моих коленей. Чувствуя ее смятение, я провожу губами вдоль ее челюсти и приближаюсь к ее рту, пока они не окажутся в нескольких сантиметрах друг от друга.