Охота на Аделайн (ЛП)

Я чувствую глаза на своей спине, но кто бы они ни были, они не дают о себе знать. Джей поворачивается и мягко закрывает за собой дверь, в то время как холодный ветерок касается моей шеи сзади.
Не обращая внимания на призрака, я поднимаюсь наверх, чтобы проверить свою девушку. Ее мать ушла всего час назад, и после таких визитов она обычно вздремнет.
Первая встреча с Сереной Рейли была… интересной. Адди никогда не рассказывала ей обо мне, чего я и ожидал, учитывая, что их отношения были в руинах задолго до того, как я появился. И несмотря на то, что я нашла ее дочь, ее паучьи чувства покалывают, и она чувствует, насколько я опасен.
Она не ошибается.
Приоткрыв дверь, я заглядываю внутрь и обнаруживаю, что Адди сидит, балансируя своим дневником на коленях и что-то строчит в нем, как будто не может выговорить слова достаточно быстро. Выстрел облегчения затопляет мой организм. Кажется, сегодня у нее хороший день — настолько хороший, насколько это вообще возможно.
Она не узнает меня, поэтому я прислоняюсь к дверному косяку, довольный тем, что наблюдаю, как она пишет. Балконные двери приоткрыты, впуская прохладный свежий воздух. Здесь холодно, но, похоже, она этого не замечает.
В последние несколько дней она стала чаще писать в этом журнале. Я не уверен, откуда это взялось, но это ее спасательный круг, и, кажется, он ей помогает. Доктор Мэйбелл рекомендует постоянно вести дневник и разговаривать с девушками, которых я спасаю. Лучше, чем сдерживать все эти эмоции и позволять им медленно разъедать их.
Еще через несколько минут она берет тюбик помады, слепо наносит ее на свои пухлые губы, затем чмокает дневник. Взглянув на меня, она захлопывает дневник, кладет его на тумбочку и берет салфетку, чтобы вытереть малиновое пятно со рта, и наконец встречается со мной взглядом.
— Я вижу, ты все еще жуткий, — сухо комментирует она, скомкав салфетку и бросив ее на стол рядом с собой.
Я улыбаюсь и медленно приближаюсь к ней. Она заметно напрягается, поэтому я сажусь на край кровати и даю ей пространство.
Я полностью за то, чтобы раздвинуть границы Адди, но это не то, чего я хочу. Несмотря на мои менее чем благородные методы обращения с ней в прошлом, последнее, что я хочу сделать, это усугубить ее травму. Она достаточно натерпелась; ей не нужен еще один корыстный мужчина, забирающий у нее то, что она не хочет отдавать.
Когда она снова будет готова принять меня, я не могу обещать, что не буду выталкивать ее за пределы ее зоны комфорта и работать над тем, чтобы пробудить ту ее часть, которую, я уверен, она чувствует потерянной.
Но это требует время  и доверие.
А я очень терпеливый человек.
— Навсегда и всегда, детка, — бормочу я, лукаво улыбаясь ей. Мне кажется, что мое сердце разрывается, когда она слегка улыбается в ответ.
Этот маленький жест кажется, что она только что вручила мне весь гребаный мир в своих крошечных ладонях.
«Джей принесла тебе розы», — говорю я, протягивая ей букет. Ее рука обхватывает стебли и нюхает лепестки.
«Это было мило с его стороны. Я, наверное, должена  встретиться с ним… Он твой друг, и он помог спасти нам обе жизни. Мне нужно поблагодарить его лично, — говорит она, виновато нахмурив брови.
Я вкратце рассказал ей, что произошло в ночь ритуала — как Джей понял, что Общество подставило меня, и пришел предупредить меня. Он был размещен в фургоне в квартале на случай, если что-то пойдет не так и нам нужно будет быстро сбежать, но к тому времени, как он добрался до меня, бомба уже взорвалась. Но я еще не сказал ей, что такое Общество, и, похоже, она не склонна в него вникать.
Я пожимаю плечами. «Джей никуда не денется, и он понимает, что ты еще не готов к людям».
Она сухо фыркает. «Люди-инг звучит утомительно. И говоря о изнуряющие задачи… Мне нужно в душ», — признается она, сморщив нос.
— От тебя воняет, — говорю я, и моя ухмылка становится шире, когда она бросает на меня свирепый взгляд.
Гораздо чаще я видел, как пробивается ее прежнее «я». Иногда это удар по тому, что я сказал, иногда это легкая улыбка, а затем бывают такие моменты, как сейчас, когда она выглядит так, будто хочет дать мне раз-два в мои глазные яблоки.
 
Я съедаю все это.
— Ты должен сказать, что я пахну цветами.
«Детка, там есть цветы, которые пахнут как прямая задница. Так точно, ты пахнешь этими цветами.
Некоторое время она смотрит на меня, а затем ее лицо искажается, а губы растягиваются в яркой ухмылке.
Блядь.
Я так влюблен в нее.
— Ладно, думаю, я все равно не могу с этим поспорить. Она бросает взгляд на дверь, ведущую в ее личную ванную. — Там нет камер, верно?
Я выгибаю бровь, наслаждаясь тем, как приоткрываются ее губы. — Я их не вынимал.
Она светится. "Почему бы и нет?"
Я удерживаю ее взгляд, гарантируя, что она поймет, насколько я серьезен. —
Я не собираюсь смотреть на тебя, Адди. Но как только ты дашь мне повод, я это сделаю.
Ее бровь опускается, улавливая мою мысль. «Я не собираюсь причинять боль  ."
— Хорошо, — говорю я, поверив ей на слово. «Я сменю простыни и они будут свежими, когда ты закончиш.
Медленно, она вытаскивает себя из постели, и всплеск гордости неудержимый. Я подтягиваю угол шелковой простыни, когда она останавливается у двери, ведущей в ванную, и поглядывает на меня через плечо.
— Хей , Зейд?
"Да, детка?"
"Спасибо.”
***
— Твоя мама придет сюда завтра, просто чтобы напомнить тебе.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как Серена приезжала в последний раз, но она изо всех сил пыталась восстановить связь со своей дочерью. Чему я на самом деле рад, несмотря на то, насколько утомительной она может быть.
Адди переворачивается ко мне лицом, еще раз беря немного буррито в своей постели. Сейчас она намерена чахнуть, но я планирую направить ее травму на более здоровые пути, когда она будет готова.
Ее сладкие карамельные лужицы смотрят на меня, ее лицо слегка хмурится.
Тени окрашивают нижнюю часть ее глаз, такие темные, что некоторые из ее веснушек теряются.
— А она должна?
Я пожимаю плечами. "Нет. Скажи слово, и я запру двери.
Она опускает взгляд, но недостаточно быстро, чтобы скрыть вину. «Это было грубо с моей стороны, — признается она. — Она все еще моя мама.
Я усаживаюсь поглубже рядом с ней, привалившись к каменной стене, стараясь не прикасаться к ней, хотя мое тело вибрирует от потребности.
Мы не соприкасались с тех пор, как я нашел ее в поезде, и каждая секунда ощущается Как удар в грудь. Ссориться за Аделину Рейли — это чувство, с которым я давно знаком, но впервые отказываюсь действовать в соответствии с ним.
— Расскажи мне о ней, — говорю я. — Расскажи мне все о тебе.
Она поднимает бровь, и я улыбаюсь, потому что это мило. — Ты хочешь сказать, что еще не все обо мне знаешь?
«Конечно, нет, детка. Не то, что имеет значение. Я могу знать, среднюю школу, которую ты закончила, или колледж, в котором ты учились до того, как бросила его, но это не значит, что я знаю, как вы были счастливы. Если тебе было одиноко или грустно. Или если мальчик загнал тебя в угол в библиотеке и напугал». Я делаю паузу, этот конкретный сценарий меня злит. — Если это случилось, мне просто нужно имя, вот и все.
Она фыркает, закатывая глаза.
Адди сопротивлялась разговору с подушками до того, как ее похитили, намереваясь ненавидеть меня.
И когда она перестала меня ненавидеть, мы провели вместе всего пару ночей. до того, как ее забрали.
Она еще глубже зарылась в простыни, глядя на меня сквозь густые ресницы.
Мое сердце болезненно сжимается, и я испытываю неконтролируемое желание поцеловать каждую одинокую веснушку что  усеяли ее щеки и нос.
«Моя мама меня ненавидит, — начинает она. «Или, может быть, она не ненавидит меня, но она
никогда не любила меня. Я думаю, это потому, что она никогда не понимала меня. моя мама всегда , чопорная, правильная и классная. Участвуйте в конкурсах красоты, выходите замуж за богатого человека, и жить щедро. Я думаю, она просто хотела, чтобы у меня была такая жизнь, как у нее, а когда я сделала наоборот, она обиделась на меня за это».