Охота на Аделайн (ЛП)

Как бы временно это ни было, она выглядит довольной и направляется к двери, делая паузу тобы посмотреть Рио в глаза и приказать: "Держите ее под успокоительным. Мы дадим ей поправиться в течение недели , прежде чем она освоится в доме и приступит к занятиям.
Ты ее сломал, ты ее и чини, так что она будет под твоей ответственностью до дальнейших распоряжений".
Его губы сжаты, но он кивает. Несмотря на то, что мне только что сказали, что я буду что меня будут клеймить, как скот, по всему моему телу. Как только она исчезает, плотно закрыв за собой дверь, я встаю.  так быстро, как только может выдержать мое разбитое тело, и шаркаю к кровати, и падаю на нее.
Ангел и дьявол покоятся на моих плечах; мягкий уговаривает меня свернуться
свернуться в клубок, чтобы рассыпаться на мелкие кусочки, а другой кричит, чтобы я продолжал бороться - не сломаться, как будто вся надежда потеряна.
Держись, мышонок. Ты переживешь это. Переживешь.
Сжав позвоночник, я сдерживаю слезы. У меня есть по крайней мере неделя, прежде чем я узнаю, что значит быть жертвой торговли людьми. Неделя, чтобы
быть в неведении о том, какие ужасные вещи они делают с девушками здесь.
Рио берет черную сумку с комода рядом со мной. Я заметила его
когда впервые вошла в комнату, и с тех пор относилась к ней, как к сумке, полной змеями. Похоже, я была не так уж далека от этой мысли. Укус питона по ощущениям ничем не отличается от постоянного клейма.
Затаив дыхание, я внимательно наблюдаю за ним, пока он приближается ко мне, его вес сжимает край бугристого матраса. Медленно, он расстегивает молнию, звук разрывает мои нервы, как и сумка. Затем он достает маленький тату-пистолет. пистолет, чернила и то, что похоже на пистолет для пирсинга, но... нет.
"Следопыт первый", - объявляет он, держа в руках устройство для пыток. Он достает крошечный микрочип из сумки, вставляет его в пистолет, а затем крутит пальцем, подавая сигнал, чтобы я повернулся.
С опаской я отворачиваюсь от него лицом, дрожа, когда чувствую, как его пальцы по затылку, когда он собирает мои волосы в хвост.
"Будет больно", - предупреждает он за секунду до того, как острая колющая боль пронзает мою шею. Я вскрикиваю, морщась, в двух секундах от того, чтобы развернуться и ударить выбить из него дерьмо. Мое зрение затуманивается от слез, но я не могу сказать, от боли ли это или потому, что у меня есть устройство слежения, боли или потому, что в моем теле находится устройство слежения.
Я поворачиваюсь обратно, бросаю на него неприязненный взгляд, чтобы скрыть тот факт, что я на грани слез. Он не обращает на это внимания, открывает новую иглу и готовится к татуировке.
"Где будет эта?"
"На запястье".
Я отступаю назад, когда он поднимает свои руки к моей руке, пытаясь потянуть время.
"Ты часто это делаешь?"
"Да. Как насчет того, чтобы сделать это как можно более безболезненно для нас обоих, и дать мне посмотреть на эту милую маленькую руку".
Поджав губы, я не сопротивляюсь, когда он берет меня за запястье. удивительно нежно, уговаривая меня положить руку на его обтянутое джинсами бедро.
Слезы скатываются по гребню моих век, когда жужжание татуировочного пистолета вибрирует
 
против моей плоти, за которым следует укус иглы.
"Ты сам делал свои татуировки?" спрашиваю я, хотя на самом деле мне все равно. Я ищу хоть что-нибудь, чтобы отвлечься от того, что он делает.
"Нет", - коротко отвечает он.
"Сколько их у тебя?"
Он смотрит на меня. "Много".
"Это моя первая", - шепчу я. "Хоть одна из твоих что-нибудь значит?"
Еще один взгляд, в котором больше раздражения.
"Некоторые значат", - признает он.
Я молчу некоторое время. "Но ни одно из них не является брендом, не так ли?"
На этот раз, когда он смотрит на меня, эмоции в его взгляде не поддаются расшифровке.
Он не отвечает, и я принимаю это за ответ.
Татуировка занимает всего несколько минут, хотя я уверена, что его линии неровные ,от моей дрожи.
Когда он заканчивает, падает первая слеза, и я быстро смахиваю ее. Если он
заметил, то не подал виду.
Собрав свои инструменты, он выпрямляется и смотрит на меня. Я не могу прочитать эмоции в его глазах, но не думаю, что меня это волнует.
"Как вы собираетесь усыпить меня?" спрашиваю я, ковыряясь в свободной нитке на армейском зеленом одеяле. Моя шея и запястье горят, и все, чего я хочу, это исчезнуть.
Это слабость? Будет ли Зейд разочарован, если узнает, что я хочу провалиться
в яму бессознательности вместо того, чтобы пробивать себе путь отсюда когтями?
Ты должна быть в полной силе, успокаиваю я себя. Я уверена, что есть много того. должен делать независимо от моего физического состояния. Изучать шаблоны, слушать к чему-либо, что может мне помочь, но я чертовски устала, и мое тело все равно неуклонно отключается.
Он пожимает плечами, странный блеск сверкает в его темных глазах. "Таблетки. Но это не то, что тебя должно волновать".
Рио снова шагает ко мне, его ботинки гулко стучат по полу, пока его колени не касаются белой простыни.
пока его колени не коснулись белой простыни. Он сгибается в талии, его губы едва касаются моей щеки, а горячее дыхание обдувает раковину моего уха.
"Лучше надейся, что здешние мужчины не придут сюда за легкой пищей", - шепчет он, вызывая холодный озноб.
Мое горло пересыхает и забивается множеством эмоций. В основном отвращение и гнев, но также и ужас. Мысль о том, что мужчины будут пользоваться моим телом, пока я на холоде, вызывает тошноту. Мой желудок скручивается в ответ, и мне требуется все мое самообладание.
самоконтроль, чтобы сдержать горячие слезы на глазах.
"Франческа позволила бы этому случиться?" с трудом выдавливаю я из себя, мой голос хриплый и напряженный. Он отступает на дюйм, внимательно следя за моим выражением лица. Я смотрю прямо вперед, отказываясь встретиться с его бездушным взглядом.
"Она не узнает". Он делает паузу, злобная ухмылка подрагивает в уголках его губ.
 "И ты тоже".