Принцесска: Никому не верь (СИ)

— Спорим, что нет?
Призрак не отвечает, чем вызывает мою самодовольную улыбку. Его поведение лучше всего доказывает то, что я права.
— Нашла! — раздается из-за стеллажей голос мите Морос.
Не выдержав, я бросаюсь к ней и застаю ее с жуткого вида свитком в руках. Рядом лежит туба из дубленой кожи черного цвета, которая, очевидно, служит свитку чехлом. Сам свиток по цвету походит на кору молодого дерева, его края истрепаны, а кое-где даже подпаленные. И, тем не менее, для такого старинного документа он вполне в хорошем состоянии.
— Это, конечно, не план самих древних воинов, — словно оправдываясь, говорит библиотекарша. — Они ведь сожгли все свои документы. Но этот план был нарисован сразу после захвата Крепости нашими войсками. До сих пор он считается самым древним и не имеет аналогов даже в императорской библиотеке, — с гордостью хвастается мите. — Что конкретно ты хочешь найти?
— Я не знаю, — честно отвечаю я. — Но, надеюсь, что когда увижу это, то пойму.
Мите Морос ободряюще мне улыбается, аккуратно разворачивает свиток, накрывает специальным стеклом, на рамке которого располагаются несколько увеличительных стекол, и, еще раз улыбнувшись, удаляется.
А я поворачиваю кольцо.
— Ты уверен, что ничего не хочешь мне рассказать? — сложив руки на груди, уточняю я у Арана.
— Нет.
Он выглядит недовольным и даже злым. Впервые он серьезно злится на меня. И на мгновение я даже задумываюсь: а правильно ли я поступаю, когда вот так бесцеремонно вваливаюсь в его прошлое, в его жизнь. Но он сам виноват, мог дать мне хотя бы немного информации, чтобы я не бродила, словно слепой котенок в темноте.
— Хорошо, — киваю я и направляюсь к свитку.
12
План Крепости трехсотлетней давности мало чем отличается от современного плана — каменную махину практически не перестраивали. Однако отличия все же есть. Например, один огромный общий зал, который раньше использовался для приемов и празднеств, теперь разделили пополам, отведя одну половину под тот же общий зал, а вторую — под библиотеку. На первом этаже больше изменений не наблюдается, кроме измененных названий. К примеру, Галерея Славы называется Плечи Короля. Странные названия, но, надо признать, не лишенные поэтичности.
Рассматривая план, я попутно бросаю взгляды на прислонившегося к ближайшему стеллажу Арана. Он со скучающим видом разглядывает потолок. Но призрак может провести кого угодно, только не меня — я вижу, как он напряжен на самом деле.
Удача улыбается мне только через час пристальных изучений расчерченного выцветшими чернилами пергамента. Там, где сейчас располагается столовая, в которой идет ремонт, раньше была библиотека. А что есть обычно в библиотеках, особенно в королевских? Конечно же, комнаты с самыми редкими и ценными документами и экземплярами книг. Ничего подобного на плане не отмечено. А значит, есть шанс, что такая комната тоже скрыта от посторонних какой-нибудь плитой с гербом.
— Пойдем, — маню я призрака.
Аран даже не спрашивает, куда мы направляемся, просто идет следом. Его молчаливый протест начинает меня раздражать, но выяснять сейчас отношения я считаю лишним. Поблагодарив мите Морос, я покидаю библиотеку и, пройдя по Плечу Короля, сворачиваю направо, направляясь к древнему аналогу цитадели знаний. Первая лекция еще не закончилась, поэтому Крепость достаточно безлюдна. Иногда мне навстречу попадаются знакомые кадеты, но теперь они со мной даже не здороваются, и я продолжаю идти к своей цели беспрепятственно.
— Что ты хочешь там найти? — подает голос воин.
— Что угодно, — холодно отвечаю я, не давая себе проникнуться к нему жалостью. — Лишь бы хоть немного разобраться в том, что происходит со мной, и какую роль в этом играешь ты. Ты же сам не хочешь говорить, кто ты такой.
— Какая тебе разница, кто я такой? — он сердит и чеканит слова, как шаги в строю. — Я с тобой. Разве тебе этого мало?
— Мне казалось, что я могу тебе доверять, но теперь я даже не знаю, так ли это.
— Ты можешь верить мне больше, чем себе! — призрак повышает голос.
 
— Но об Аэрте ты же мне не сказал! — посмотрев по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, не сдерживаю я упрек.
Я поворачиваю кольцо и устремляю гневный взгляд на воина. Он возвышается надо мной почти на голову и смотрит прямо в глаза, нахмурив брови и сжав ладони в кулаки.
— Что еще ты скрываешь, Аран? — я понижаю голос почти до шепота. — Я думала, что ты мне друг.
Умолчание моим покровителем важной информации задевает меня не на шутку. Больше, чем я себе признаюсь. Внутри вскипает яростная волна. Не хочешь говорить — не надо! Сама со всем разберусь. Да грош цена такой помощи, если меня здесь держат за наивную дурочку, которой нельзя доверять!
Больше я с призраком не говорю. Ни когда вхожу в нашу столовую, стены которой затянуты строительными лесами, ни когда направляюсь вдоль стен в поисках хотя бы какого-то знака. Конечно, я понимаю, что это не подземелье, и здесь, должно быть, все опознавательные знаки королевской династии древних воинов давно уничтожены. Но я надеюсь не на них. Я надеюсь на то, что я почувствую вход, как и прежде.
— Пойдем, Мари, — зовет Аран, когда второй круг исследования стен не дал результатов.
— Нет, — я непреклонна.
— Здесь ничего нет.
— Есть. Я знаю.
Воин подходит ближе, теплым ветром проводя по моим волосам и беря мое лицо в полупрозрачные руки. Прикосновения Арана я ощущаю, как теплый поток воздуха, не более, но я поднимаю голову так, словно он заставляет меня посмотреть себе в глаза.
— Я просто мертвый солдат, Мари, — тихо говорит Аран. — Во мне нет ничего загадочного, кроме того, что я по воле судьбы продолжил свое существование и после смерти.
Хочется ему верить, и на глаза уже набегают предательские слезы — настолько трогательно он это сказал. Что-то слишком много я плачу в последнее время. Чтобы скрыть свою непозволительную слабость, я опускаю голову. И вдруг…
— Аран! Вот он!
Я указываю на еле видный отпечаток руки на полу в паре метров от нас. Мужская ладонь, как и на всех гербах до этого, только практически стертая сотнями ног, а, может, и специально сбитая после падения государства древних воинов. Конечно! Отпечаток мог уцелеть только на полу! Быстрее, чем Аран успел что-либо сказать, я достаю небольшой штык-нож, который с недавнего времени ношу с собой, и царапаю свою ладонь.
— Не надо, Мари!
Но я его не слушаю. Присев на корточки, я прикладываю руку к отпечатку ладони. Все происходит гораздо дольше, чем в подземелье. Я уже думаю, что ошиблась, и это не та ладонь, что в этот раз волшебство не подействовало, или здесь действительно ничего нет. Но потом, под полом все же раздается знакомый скрежет отъезжающих плит.
Проход черной дырой устремляется под землю. Лестница невероятно крутая, винтом уходящая вниз. Я бросаюсь к одному из лесов, где уже давно заприметила оставленную рабочими керосинку и спички. Аран стоит рядом с проходом, понурив голову. Мне почти жаль его — может, он скрывает свои тайны не от меня, а от себя самого? Но остановиться я уже не могу. Жажда правды толкает меня вперед.
Спускаться по лестнице трудно, но, к счастью, она не длинная — всего восемнадцать ступеней. Массивная решетка, преграждающая путь к подземному помещению, чуть приоткрыта, словно кто-то уходил отсюда в спешке, позабыв закрыть вход на навесной замок, висевший на заржавевшей дужке. С противным скрипом решетка поддается, и я прохожу в небольшую комнату, которую тусклым светом озаряет огонек керосиновой лампы.
Я оглядываюсь по сторонам. В этой комнатке стоит три стола, заваленные бумагами, за ними — стеллажи, тоже забитые каким-то хламом. С этим я разберусь потом. Сделав шаг вперед, я отшатываюсь от неожиданно увиденной картины: свет лампы выхватывает из тьмы силуэт высокого мужчины, стоящего прямо передо мной. Я не сразу понимаю, что человек не представляет опасности — напротив входа в подземную комнатку висит огромный портрет в массивной раме. Оборачиваюсь, гляжу на Арана, ища в нем уже привычную для себя поддержку, но он не спешит входить в решетчатую дверь. Хорошо, значит, в этот раз я действительно сама.