Прощай, одиночество!

Милейн не вырывалась. Она знала, что слабее Тэннера и не может с ним справиться.
— Что ты хочешь сказать? Значит, наши споры происходят только по моей вине?
— Ты сама это говоришь.
— Лучше не надо.
— Хорошо. — Он вздохнул, но не отпустил ее. — Все, что было той ночью… не было жизнью.
— Знаю.
— Что-то тогда нас захватило. Не знаю что. Но это не имеет ничего общего с реальностью и никогда не случалось ни с тобой ни со мной прежде.
— Не случалось.
Он все еще не отпускал ее, крепко сжимая ей плечи.
— Я не задавался вопросами. Принял все, как было.
— Я тоже.
— Это было безумие, Милейн. Мы же совсем не знали друг друга.
— Да.
— Это больше не повторится.
— Нет, — сказала она и почувствовала, что еще немного — и заплачет. Тем не менее он был прав. — Не повторится. — Она заставила себя это сказать. — Теперь ты меня знаешь. И знаешь, какие сложности есть в моей жизни.
— Так же, как и ты теперь в курсе того, что я потерпел неудачу с первой женитьбой, очень, серьезно отношусь к работе и твердо уверен в своей правоте насчет твоих отношений с Эмбер.
Она чувствовала его дыхание у себя на щеке, и внутри нее разгорался пожар, которого она не желала.
— Мы не можем вернуться в прошлое. А настоящего у нас нет.
— Да, нет.
Однако его тело говорило о другом. Он крепче прижал ее к себе. Или это она прижалась к нему? От него пахло растаявшим снегом и шоколадом. Она вспомнила, как он нагибался над снеговиком и лампочка на крыльце золотила ему волосы. Ей хотелось забыть, как он поправлял Эмбер одеяло.
Такого мужчину она могла бы полюбить.
Нет. О чем она думает? Тэннер обнимал ее, а она твердила себе, что между ними ничего нет и быть не может.
Она только не могла это сказать вслух.
— Милейн, ты колдунья, — прошептал он, дыша ей в волосы и целуя в висок. — Ты завораживаешь меня каждый раз, когда мы оказываемся вместе.
— Что? — Ей бы не следовало гладить его руки и плечи и прижиматься к нему. И все же… — Что происходит с нами?
— Безумие. — Его губы были совсем рядом с ее губами. — Иначе я не могу это назвать.
Но она не колдунья. Это он взял над ней власть. Она хотела ему об этом сказать, но промолчала. Пожар в ней разгорался сильнее. Она чувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Сильная женщина не потерпела бы ничего подобного.
Но Милейн не была сильной. Это он был сильным.
И она сдалась на милость победителя.
Она даже не пыталась бороться.
Теперь его руки легонько гладили ее по спине, отчего ее словно ударяло электрическим током.
Милейн еще сама не поняла, что делает, а уже отвечала на его поцелуи, и он принимал ее ласки. Она осмелела. Зачем-то ей было очень важно понять, что он способен сделать с ней.
Но это было уж слишком…
Вот его руки уже у нее на бедрах. Когда это произошло?
Теперь ниже. Ниже. Он прижимает ее к себе.
И целует.
Милейн застонала, еще крепче обхватывая его шею и желая вернуть ему хотя бы часть той энергии, которую он дал ей.
Но ей надо было больше. Она жадно ласкала его спину, плечи, руки. Она забыла о стыде и ничуть не горевала об этом.
Эмбер спит. Всю ночь спальня в их полном распоряжении.
Но после ночи придет утро.
Только когда ладони Тэннера легли ей на грудь, она поняла, что они идут по лезвию ножа.
Еще минута, несколько секунд и…
— Тэннер! Тэннер!
— Нет.
— Я должна… Ты же сказал… Мы ничего не значим друг для друга.
— Лгунья.
Правильно. Она лгунья. И ее тело предало все, что она пыталась внушить себе с того дня, когда вновь произнесла вслух имя Тэннера Харриса.
  
9
 
Эмбер задержалась в Маммоте на лишних два дня, потому что Крис не управился с делами вовремя. Милейн была счастлива и в то же время озабочена тем, как Эмбер справится потом в школе. Она позвонила учительнице, и та ее успокоила. К тому же Эмбер привезла с собой несколько учебников, и теперь вечерами они занимались. Карол пригласила девочку посмотреть конюшню, и Эмбер провела там день, учась кормить и чистить лошадей. Больше других ей понравился Кролик, которого она называла теперь «мой Кролик».
 
Лыжников приехало уже немало, и Милейн почти не виделась с Тэннером. Она говорила себе, что так и должно быть. Потому что, когда они сходятся вместе, происходит нечто, не поддающееся контролю. Пришлось убеждать себя, что это всего лишь физическое влечение. Впрочем, работа оставляла не очень много времени для размышлений.
Но ведь она работала не сутками. Уложив Эмбер, Милейн выходила на крыльцо и смотрела на другой берег. Она довольно быстро научилась распознавать его дом и привыкла к тому, что Тэннер приходит к озеру и стоит там несколько минут, прежде чем войти в дом. Каждый вечер она ждала его возвращения.
Милейн собиралась просить Берта отвезти Эмбер обратно в Бишоп, но позвонил Крис и сказал, что ему нужно побывать в паре магазинов в Маммоте.
— Пускай Эмбер будет готова, — заявил он. — Мы с ней покатаемся на лыжах.
Эмбер, конечно же, обрадовалась. Она хотела показать отцу, чему успела научиться за несколько дней. Милейн ничего не сказала, но она-то знала Криса. К ребенку он относился так же, как к бизнесу. Он ожидал, что дочери уже все под силу, хотя ей всего восемь лет.
Милейн оказалась права.
— Это любой сможет, — отверг он ее сомнения насчет прогулки по нетронутому снегу. — Там нет гор и полно спасателей.
— Дело не в этом, — тихо проговорила Милейн, стараясь держать себя в руках. — То, что легко для взрослых, не под силу малышу.
— Чего ты беспокоишься? — Когда речь заходила о его дочери, он считал себя вправе принимать решения единолично. — Когда-нибудь она будет живой рекламой моих лыж. Пора ей приобретать крылышки.
Эмбер так мало видела отца, что готова была на все, лишь бы услышать от него слова одобрения. Милейн еще раз попробовала упросить Криса не быть слишком требовательным с дочерью, но он не поддался.
— Чего ты боишься, Милейн? Она уже большая.
— Она маленькая.
— Да она навсегда останется маленькой, если ты будешь квохтать над ней. Послушай, мы уже не раз это обсуждали. Она моя дочь, и я принимаю решения.
Стараясь не выказать бессильную ярость, Милейн собирала вещи, которые могли понадобиться Эмбер в ближайшие несколько часов. Девочки не было дома, когда происходил неприятный разговор. Хотя бы в этом повезло. Впрочем, для Криса это не имело значения. Его абсолютная уверенность, что только он знает все, помогала ему в бизнесе. Но, к его несчастью, дочь не бизнес.
Милейн с улыбкой поцеловала Эмбер на прощание, а потом не могла отойти от окна, хотя все равно ничего не видела из-за слез.
Она мечтала о пациентах. Хоть бы Тэннер пришел. Он-то уж точно согласился бы с ней. Согласился бы с тем, что касалось лыжной прогулки, но не преминул бы добавить, что это не ее дочь и она не имеет права вмешиваться в ее взаимоотношения с отцом.
— Знаю, — простонала Милейн. — Господи, да знаю я.
Пациенты появились, но день все равно тянулся очень медленно.
Наконец Милейн заперла дверь и, хотя ей надо было в магазин, поехала прямо домой. Борясь с подступившими слезами, она укладывала вещи Эмбер. Дважды подходила к телефону. Почему бы не позвонить Берту или Карол или кому-нибудь еще? На худой конец, можно позвонить Тэннеру и сказать, что ей не хочется быть одной.
Но у нее не было сил на друзей. К тому же Тэннер видит ее насквозь.
Услышав шум подъехавшей машины, Милейн выбежала на крыльцо. Крис вылез из машины, обошел ее кругом, открыл другую дверцу и протянул Эмбер руку. Когда малышка встала рядом с машиной, он, не оглядываясь, зашагал к дому. Эмбер поплелась за ним. Не обращая на Криса внимания, Милейн обняла девочку.
— Что случилось? Ты упала?
— Нет. Папа сердится. Он меня ждал… ждал…