Кошак (СИ)

Впрочем, Старшая уже заглотила наживку. Валькирия бросилась к единственно подходящей для атаки позиции, откуда и накрыла укромный уголок с милахой шквалом лазерных импульсов. Тут-то в игру и вступила Сайна. Как мне показалось со стороны, они с Ми выстрелили одновременно. Если бы Старшая чуть промедлила — не смогла бы достать Эйди, а если бы чуть промедлила Сай — запросто могла лишиться напарницы, ведь Ми рассчитывала использовать инерцию собственного движения, чтобы уйти с линии огня из провала окна. Фортуна сегодня решила отыграться на обеих кошках, накрыв их двоих гулким и блестящим медным тазом. Время везения для милахи вышло, а для Ртути — так и не наступило. Мы с Сай остались один на один.
Всё это время я не сидел на месте. Понимая, какая игра закручивается сейчас в здании напротив, попытался нивелировать возможную победу Ди. Пользуясь увлечением Сай играми на той стороне площади, мне даже удалось заскочить на облюбованный рыжей этаж. Даже сделать прицельный залп удалось — жаль, рыжая была начеку, успела сместиться с линии атаки. Новый залп… Однако условная смерть Ди и Ми спутала мне все карты.
Всё же у республиканской интерактивности есть и отрицательная черта — она имеет свойство отвлекать. Я же ещё не привык разделять потоки в бою. Да и как их разделишь, если дело не в разуме, а в эмоциях? Эмоции-то как по потокам делить прикажешь? Вот и сейчас на меня буквально обрушилось понимание, что я теперь один на один с Сайной, а вместе с ним, что куда как весомей, на сознание посыпался ворох картинок от уцелевших разведдронов. Умные машинки автоматически переключались на уцелевшего оператора, выводя уже мне весь тот информационный объём, с которым до того работала Старшая. Благо, с моей противницей произошло то же самое…
Когда всё свершилось, мы с Сай осознали себя стоящими друг напротив друга, в одном помещении, с нацеленными по взгляду винтовками. До того отрешённые глаза кошки вдруг полыхнули огнём, она как будто вышла из режима гиберизации. Вместе с блеском глаз куда-то исчезла её винтовка. Я не видел больше нацеленного в лицо дула, со снующими в фокусирующих линзах солнечными зайчиками. Сама валькирия тоже больше не смотрела на нацеленное в неё оружие. Глаза в глаза — только так сейчас казалось единственно правильным. В коммуникаторе что-то вопили условно мёртвые валькирии, фоном шли картинки со снующих вокруг разведдронов, но нам было плевать на всю эту чехарду.
Я отбросил прочь свою винтовку. Единым порывом опустился перед рыжей на колени. На губах валькирии в белизне жемчужных зубок сверкнула победная улыбка… Вот только и Сай не спешила стрелять, а вскоре и её машинка смерти унеслась прочь, в тот же угол, где уже лежала моя. С ноткой величавости кошка протянула мне освободившуюся от тягостной ноши руку. Я бережно поймал ладонь и запечатлел на тыльной её стороне едва уловимый поцелуй. Безостановочно целуя шелковистую кожу, мои губы сместились на тонкие пальчики. Аккуратно и трепетно, пальчик за пальчиком, ноготок за ноготком… Когда же на их месте возникли полосы боевых имплантов, пришёл черёд и жутких лезвий получить свою порцию ласки.
— Спарринг?.. — полувопросительно, полуутвердительно вопрошала рыжая.
— Да, милая, — тихо ответил я, с явной неохотой отпуская пленённую своей ладонью ручку, но правила валькирий таковы, что ничьей в тактической игре быть не может. Остаться должен кто-то один. Воспользоваться же секундной слабостью не могли себе позволить ни я, ни она. Для нас действительно оставался сейчас единственный выход из щекотливой ситуации — спарринг.
Вечером, после напряжённой командной игры, нас ожидало занятие не менее напряжённое, и не менее командное. Нет, не секс. Кошачьи посиделки. Так я про себя обозвал это необычное явление стайной жизни. Оно происходило с завидным постоянством, и очень напоминало мне вечерние посиделки у костра в пионерлагере или его аналоге в России 90-ых. Та же атмосфера всеобщего доверия. То же погружение в коллектив, растворение в нём. Вот только уровень и того, и другого качественно иной. Абсолютное доверие. Абсолютное погружение. Есть кот, нет кота — в стаях подобные посиделки были неизменной частью кошачьего быта.
 
Выглядело это так. По центру общей спальни всегда имелся свободный от кроватей круг. Уже от него, подобно спицам колеса, к стенам расходились спальные места. Круг получался приличных размеров, при желании здесь можно было организовать неплохую гостиную, напихать диваны, кресла, журнальные столики… Вот только кошкам всё это хозяйство было без надобности, они предпочитали размещаться прямо на полу. Так что зону эту, для пущего комфорта, покрывал мягкий пористый материал, сродни резине или пробке. Мягко, тепло, пружинисто — всё как валькирии и любили. Что-то в этом покрытии, да и в самой привычке кошачьего сидения, перекликалось с татами.
Во время посиделок все кошки рассаживались в кружок. Иногда полулёжа, облокотившись на локотки. Иногда даже на бок заваливались или валялись на животе, болтая согнутыми в коленах ножками. Но чаще девочки сидели чинно, на коленях или в позе лотоса, с прямыми спинками, с простёртыми вокруг облаками волос… Пальчики оближешь, одним словом — наблюдать их всех со стороны. Нет, под ними вид ничуть не хуже… Особенно когда кто-то из кошек усаживается тебе на грудь… Но со стороны, в домашней непринуждённой обстановке — особый шарм.
Сегодня все расселись на коленях, прямые и строгие, что уже само по себе настраивало на серьёзный лад. Справа от меня — Лайна, слева — Арья. Девочкам дали внеочередной доступ к моей тушке, чтобы они могли лучше меня узнать. Ну а Арья, которая и без того неплохо меня знала, могла вспомнить, и почувствовать себя через это частью новой дружной семьи. К слову, рыжие не спешили злоупотреблять доверием стаи и сидели чинно, не проявляя явных собственнических поползновений.
Только Милене, на правах матери моего ребёнка, не пришлось изображать торжественность. Старшая уселась, откинувшись на меня, словно на спинку кресла, ещё и уютно примостив прелестную головку на плече. Ну а я обнимал её ногами и поглаживал отчётливо выделяющийся крепенький животик. Кошка млела от столь явного внимания к святая святых любой женщины, даже глазки прикрыла; только что не мурчала, а так — вылитая кошка была бы.
— Сёстры! Брат! — начала свою неформальную речь Старшая. Говоря, кошка даже не удосужилась приоткрыть хотя бы один глаз, поэтому слушавшие её валькирии невольно заулыбались. — Сегодня мы наконец-то воссоединились! Теперь наша семья — полная! И это отлично. Лайна. Поверь, мы скучали. Конечно, в это слабо верится… — фырканья со всех сторон были ответом на колкость Милены. — Но это так. Вспоминали. И Кошаку нашему о тебе рассказывали. Правда, до последнего не заостряли, что ты снежка… А то он сам бы за тобой отправился, — опять ухмылки и фырканья. — Ну а ты, Арья… Это ведь тебе мы обязаны заботой о котике, пока он, бедный, скучал по дороге домой. Обогрела, приласкала, сберегла… А если серьёзно, ты отличная боевая сестра. И на спаррингах, и на полигоне показала, какая ты пламенеющая. Огонь! Однако огонь ровный, текучий, без лишнего треска и воя. Молодец! Ну а ты что скажешь, Кошак — как единственный мальчик среди девяти девочек? Как тебе пополнение? Как ты теперь намерен справляться со своими обязанностями, если их станет больше?
Фырканье валькирий сменилось смешками и хихиканьем. Работать мне определённо придётся больше, ну а им — делиться. И с чего это они так развеселились?
 
— Знаете, сёстры… Я тоже рад, что у нас теперь все дома. Да-да, есть такое выражение на моей планете… Интересная игра слов. Не все дома говорят, когда с головой не всё в порядке. А «все дома» — когда все члены семьи собираются… Поверьте, это я говорю от чистого сердца. Вы же меня знаете! Обожаю вас всех! И новых сестричек не обижу. Будете довольны, кошки! Жаль, конечно, что другим придётся потесниться, — опять фырканья. — Да-да, не только мне придётся сложнее! Вам тоже прилетит. Но я постараюсь, чтобы эта новая притирка прошла максимально безболезненно. Надеюсь, вы меня поддержите в этом.