Кошак (СИ)
— Смотри, какой горячий! — хмыкнула вторая снежка. — А ведь этому жеребчику нравится, когда девочки берут дело в свои руки! Какое правильное воспитание! Я думаю, тот случай был лишь досадным недоразумением. Мальчик сделал, не подумав. Поддался чувствам, не спросил свою избранницу, свою будущую хозяйку, как именно она хочет его взять. Здесь же все совсем ещё дикие! Не привыкли к нормальным отношениям. А, мальчик? Я права?
Но слова были всего лишь словами. Куда важней оказались действия. Говоря, Лайна вела и совсем иной разговор — собственными пальчиками, то и дело помогая себе коготками второй руки. Я не ответил — застонал. Прямо в поцелуй любимой снежки, отчего та накинулась на мои губы с ещё большим остервенением. Гибкий язычок принялся плести во рту паутину острой игры: он искал такую же гибкую жертву, чтобы ввинтиться в неё, вжать, продавить… А через мгновение отпустить, чтобы тут же поймать и ввинтиться вновь… Но ответ был засчитан. Звонкий смех рыжей чертовки был тому порукой. Ещё и Мисель добавила остроты. Метиллия с методичностью автомата покрывала засосами моё плечо, ключицу, шею, больно кусала мочку уха, после чего всё повторялось — только теперь с другим плечом. Её когти тем временем оставляли аккуратные борозды на коже торса. Комбинезон, давно обращённый в лохмотья, не был ей преградой.
— Лай, чего ты с ним возишься?! — рыкнула в нетерпении Сай. Её потусторонние бездны глаз горели каким-то мистическим внутренним светом. Так накануне «Ивана-Купалы» светятся лесные озёра от разгулявшейся там нечисти. — Видишь же, как он хочет! Как не может дождаться, когда мы наконец прекратим ласкаться и начнём драть! Воткни ему коготок в самую дырочку. Давай, сестра!
От накативших ощущений меня прогнуло дугой — и это невзирая на тонкую, почти нежную игру дикой кошки. Всё же Сай больше играла на публику, Лай не собиралась мучить меня по-настоящему. Она была такой же моей девочкой, как и остальные, и то, что мы вместе всего пару месяцев, ничего не значило. Срок вообще мало что значил. Мы оба попали, и прекрасно знали это. Так что рыжая лишь пользовалась моментом для занятной ролевой игры. Хотела доставить удовольствие, хотела, чтобы мне это действо запомнилось именно как игра — на грани фола, но игра. И она своего добилась: от игривых коготков чертовки меня пробрало не на шутку. А вскоре кошки и вовсе уронили меня на кровать, и Сай получила то, чего всей душой желала с самого своего появления в этой клетушке. Я оказался в ней.
Дальше девчонки просто развлекались. Нет, они не стали сразу шокировать нашего основного зрителя. Не стали использовать для игр и мой язык — приберегли его для дальнейших актов этой драмы. Или комедии?.. Кому как, кому как… Судя по виду сидельца, по его широко распахнутым в ужасе глазам, по приоткрывшемуся в крайнем обалдении рту, игра кошек произвела на мужчину неизгладимое впечатление. Когда же меня, уже использованного по основному назначению, оставили медленно приходить в себя — всего иссечённого кровавыми бороздами от когтей, на залитом кровью ложе, — его начала бить натуральная дрожь. У идейного борца началась самая настоящая истерика! И кто сказал, что человека обязательно ломать физически? Когда тебе во всех красках демонстрируют твоё собственное будущее, демонстрируют на примерах пусть чужих, но таких же, как ты сам, людей — это ли не самый эффективный способ достучаться до сознания?..
Однако валькирии, завершив своё чёрное дело, не спешили уходить совсем. Сбившись у изножья кровати в плотный кружок, они о чём-то азартно перешёптывались. Наконец кошачья группка исторгла из себя посланницу — Мисель. Та уселась рядом со мной на кушетке, извлекла из пояса пластинку заживляющего геля, и, склонившись над почти бездыханным телом, принялась методично склеивать рассечения. Две рыжие всё это время стояли, обнявшись за талии, и что-то тихо обсуждали, лишь временами бросая на меня заинтересованные взгляды.
Несмотря на жуткую со стороны картинку, особых повреждений я не получил. С Тиной наши рандеву заканчивались куда как более кроваво. Так что я лишь благосклонно принимал сёстринские ухаживания бешеной метиллии, да любовался активно строящими глазки снежками.
«Смотри, Кошак, приучишь сестёр к сладкому. Распробуют кошки такой способ секса. Войдут во вкус. А стая — это не Тина. Если крышу сорвёт, жить будешь в регенераторе», — неоднозначная реплика Милены, с коротким смешком, была встречена обещающими улыбками рыжих. Я же со всей отчётливость осознал глубину мудрости своей Старшей. Для кошек всё это — не в диковинку. До меня у них было полно мужчин, кого они драли на своих охотах. Драли они и тех, кого пытали ради Экспансии. И это не было для них чем-то неприятным, напротив — они любили такие игры. Можно сказать, профессионально делали своё дело, получая от этого заслуженное удовольствие.
Нет, не хотелось бы мне попасть в когти стаи вот так, не как её часть, а как объект кошачьей охоты. Сейчас я со всей очевидностью осознал, что с самого первого дня в стае воспринимался валькириями как свой. Как кот. Как брат. О котором нужно заботиться, а не унижать. Все их игры были щадящими. Они любили меня и не хотели причинять совсем уж непоправимый урон моему самолюбию, а через него — и психическому здоровью. Ведь за столько месяцев, а в перспективе и лет, запросто можно умом тронуться от подобного обращения! Даже в самые переломные моменты они были по-своему нежны со мной.
Думаю, далеко не последнюю роль в кошачьем отношении играл статус звёздного. Они уважали меня. Радовались, что у них такой интересный братик. Ещё и тень Тёмной Матери за спиной… Тень её Памяти… А ещё Литания. И Земля. Всё это вместе взятое заставляло валькирий относиться ко мне с трепетным пиететом, а после кошки и вовсе втянулись, вошли во вкус. Наши отношения стали интересны и содержательны сами по себе… Думаю, очередное испытание для этих самых отношений будет очень и очень кстати. Оно позволит понять, кто есть кто, позволит до предела оголить наши реальные чаяния. Позволит каждому из нас осознать, что происходит с ним и с его братом или сестрой по стае. Как итог, после миссии мы станем ближе… или отдалимся так, что впору на стенку лезть. Я ведь не смогу без них… да и они без меня — уже вряд ли.
Между тем Мисель закончила своё нехитрое, но ответственно дело, и направилась на выход. Следом гуськом потянулись снежки. Сайна опять не удержалась, начала играть для меня. Эти её дразнящие покачивания бёдер… Они теперь будут мне сниться. Рыжая переиграла. Или намеренно взяла мою душу. Чтобы помнил, с чьей руки ем. Ну, кошка!
«Что-то ты слюну пустил, котик, — ухмыльнулась рыжая в коммуникатор, едва входная мембрана закрылась. — Уже скучаешь?.. Знаю, скучаешь. Я тоже. Хочу, чтобы ты обо мне думал. Ведь и я о тебе думаю. Постоянно… Не волнуйся. Когда всё это закончится, я дам тебе за неё подержаться — за свою попку. Ты ведь любишь сзади? И я люблю. Вот и будем любить вместе, а ты ещё и любоваться сможешь. Видом сзади».
Сайна всё же не удержалась, фыркнула, но в этом звуке не было веселья. Фырк получился каким-то грустным. Кошка скучала. Ей было мало короткой игры. От неё она лишь распалилась ещё больше.
— Ты что-то спрашивал перед этими… кошками драными? — я перевёл взгляд от входной мембраны в сторону забившегося в угол сидельца. Сидеть, приподнявшись на локтях, было неудобно, всё тело чесалось и ныло после наших необузданных любовных игрищ. Однако вставать хотелось ещё меньше. Как-то вдруг навалилась усталость, захотелось лечь и отрубиться. Но нельзя. Не сейчас.
«Вот так. Быстро учишься, милый. И нужно-то всего — показать, как оно бывает с непослушными мальчиками», — коммуникатор донёс до меня тихий шелест голоска Лай. Не игралась, не смеялась — тоже хотела. Поэтому старалась не увлекаться игрой, даже если это — игра голосом. По ней ведь тоже ответка прилетит… как минимум, в виде предвкушения. Но совсем смолчать не смогла, напомнила, как я их «этими с когтями» обзывал…
— Я… не…