Кошак (СИ)

Дальнейшее стало для меня полной неожиданностью — причём неожиданностью, с одной стороны, приятной, а с другой… настораживающей. Девочка подалась вперёд, пленяя лоном мою топорщащуюся возбуждением плоть — и это было логично — а вот дальше… Что-то внутри неё сомкнулось, сжимая меня у самого основания — словно кто-то нацепил мне эрекционное кольцо. Ну кошка!
— Что ты… — начал было я.
— Чтобы конфуза не случилось, — подмигнула бесстыжая ариала. — А то ты у нас мальчик активный, ещё решишь сбросить напряжение…
Что тут скажешь? Предусмотрительная! Моя! Возникло непреодолимое желание стиснуть эту роскошную кошку как можно сильнее — что я и сделал. Положил ладони на мускулистую талию и сжал что есть силы, и тут же получил зеркальную ответку. Девочка не спешила выпускать когти, не спешила «атаковать». Мы смотрели друг другу в глаза. Оба чуть подрагивали то ли в предвкушении, то ли от накрывшего обоих возбуждения. Оба понимали, что игра обещает стать жаркой. Ариала прекрасно знала о моём весьма обширном опыте общения с противоположным полом — ещё даже до Республики. Но и я понимал, что такая мастерица, в совершенстве владеющая техникой массажа и великолепно знакомая с картой нервных центров организма, способна преподнести массу сюрпризов. Но вот, после нескольких секунд сосредоточенной борьбы взглядов, кошка наконец дала отмашку: «Начали!» — И почти сразу по спине пробежали вереницы мурашек, следуя за её накрывающими продольные мышцы когтями.
Свою игру я начал с талии и низа спины. Мягкая шелковистая кожа девочки была словно создана для ласки, и на первый взгляд все мои действия казались именно безобидной лаской — но только на первый. На валькирию обрушился шквал точечных нажатий и поглаживаний, пришедшихся аккурат на расположенные в тазовой области нервные центры. Дыхание кошки сразу участилось, но это никак не повлияло на её собственную готовность идти до конца.
Вскоре в игру вступили губы. Притянув к себе партнёршу, я зарылся в её разметавшиеся по плечам волосы, потёрся щекой о шею, и в следующее мгновение больно укусил плечо — мышцы которого так мило перекатывались, участвуя в чувственной игре её когтей. Тело красавицы ответило предательской дрожью. Шутка про ласку щекой больше не казалась забавным курьёзом. Ну а дальше мои губы прошлись по шее, оставляя на месте острых поцелуев засосы — отчего кожа восхитительного оттенка кофе с молоком окрасилась тёмным. Казалось, губы через поцелуи отбрасывали на кожу множественные тени, какие иногда возникают из-за обилия источников освещения. Теневое шествие завершилось за ушком — и теперь уже тело наставницы не просто дрожало, оно натурально трепетало. Девочка не выдержала, взрыкнула от возбуждения, пытаясь звуком скинуть напряжение.
Но и эту чёрную кошку рано было списывать со счетов. Она наконец извлекла свои убийственные импланты на всю немаленькую длину, и смогла расположить их на моём теле нужным образом. Жуткие артефакты последнего шанса вдруг предстали инструментом не кровавой экзекуции, но инструментом чарующе тонкого удовольствия. И если я надавливал на нервные точки подушечками пальцев, эта бестия умудрялась одновременно задействовать и кончики когтей, и удобные для этой цели площадки на всей их протяжённости. Странными, волнообразными движениями кошка буквально ввинчивала всю протяжённость имплантов в мои нервные узлы, заставляя через это всё тело изгибаться в конвульсиях сладострастия. Мои глаза расширились, а едва кончики когтей впились в тело по-настоящему, страсть вырвалась наружу сдавленным рыком. Чувства затопили разум, прерывая мою собственную игру.
Валькирия приободрилась. Рык, который она испустила в этот момент, стал торжествующей заявкой безусловной победительницы. Да, её саму крутило возбуждением не по-детски, но то, что она начала выделывать со мной… Когти тем временем продолжали своё победное шествие. Их движения были рваными, словно шаги циркуля по ватману. Постоянно то одно, то другое средоточие нервных окончаний оказывалось под ударом — даже в момент перемещения основной площади когтя на новое место. После минуты ожесточённого противостояния, сопровождаемого рычанием и глубокими стонами — порой слитными, усиливающими друг друга самим своим фактом — я не выдержал. И до того несколько раз срывался, прерывая сложную вязь утончённой игры, а тут и вовсе запаниковал. Понял, что ещё немного такой же игры — и не смогу сопротивляться, полностью утрачу способность плести сложную паутину точечного массажа.
 
Единственным шансом виделось резко форсировать воздействие. Для этого нужно было получить доступ к животу и груди противницы. Резко отстранившись, я скользнул пальцами на упругую грудь валькирии… Ожидал чего угодно — попытки выгнуться, чтобы не дать занять «стратегическое» положение, дрожи отчаяния или просто спокойного сосредоточенного безразличия. Но вместо этого кошка предо мной исторгла продолжительный победный рык — пришедший, казалось, из самых глубин её мятущейся души. Я не сразу уловил его природу. Ведь под моими ладонями девочку буквально выгибало дугой, её тело трепетало, подобно крылышкам бабочки, а мышцы непроизвольно сокращались, призывая хозяйку завершать чересчур затянувшуюся прелюдию.
Смысл победного рыка дошёл до меня с запозданием в доли секунды, вместе с ворохом новых, невиданных до того ощущений. Несмотря на рвущую её разум страсть, валькирия вполне сохранила боеспособность. Она и не думала паниковать. Вместо этого кошка, в лучших традициях боевых искусств, поспешила воспользоваться изменившейся диспозицией. Её жутковатые орудия любви вдруг оказались на моих собственных животе и груди, неотвратимым молохом воздаяния прочертили продольные дорожки вдоль тела — от самых кубиков пресса и до середины груди. И финальный штрих — острые кончики терновым венцом впиваются в соски, раскидывая по ореолам чувствительных зон вокруг колючие веера «нежной» стали.
Новый взрыв возбуждения оказался в разы сильней первого. Судорогой свело не только торс, но и руки. Из горла вырвался каркающий клёкот, и я непроизвольно откинулся назад, на скользнувшие в упор руки. Воспалённое сознание действовало помимо разума, обращаясь сразу к инстинктам, которые требовали во что бы то ни стало снять напряжение самым простым и доступным способом — впившись особенно напряженным клинком в горячее чрево боевой подруги. Кошка в ответ не просто зарычала — она зашипела, а звуки её голоса, казалось, пропитались томительным торжеством. Конечно, ни о каком облегчении не могло быть и речи — моя мучительница лишь с новым энтузиазмом продолжила победное шествие собственных имплантов по оказавшейся совершенно беззащитной груди, изогнувшейся перед ней приглашающим жестом.
— Ну же, кот. Не томи, — зашептала она, подаваясь вперёд. — Ты ошибся. И проиграл. Давай! Я тоже хочу! Если не будешь затягивать агонию поражения — получишь награду! Испытаешь такое, чего ещё никогда не испытывал без импланта! Даю слово!
Я почти не слышал её слов, воспринимались лишь фрагменты, куски смыслов. Ставшее бессмысленным противоборство отдалилось, ушло на задворки сознания, на первый же план вышла первейшая потребность человека — в продолжении рода. Всё, что я смог уловить в горячечных словах моей кошки — это шанс на спасение от сжигающего тело и разум влечения. Прокричал-прокаркал, с трудом выдавливая слова из пересохшего рта:
— Что… должен…
— Скажи: «Я вверяю себя в твою власть, кошка», — словно неразумному дитяти принялась втолковывать мне валькирия. Её голос при этом сочился нежностью, призывом, хотя и подрагивал от еле сдерживаемого напряжения.
 
Возможно, не всё было так однозначно с этой победой. Потяни я ещё время, и не факт, что девочку не накрыло бы возбуждением уже от её собственного ощущения доминирования, от обманчивой открытости жертвы в её когтях. Собственные пристрастия валькирии могли сыграть с ней дурную шутку, и моё бездействие при этом било по ней сильнее активного противодействия. В душе наставницы шла своего рода цепная реакция, способная завершиться сама по себе, без всякого влияния извне. Завершиться самым что ни на есть банальным образом — погрузив её собственное сознание в пучину страсти. Вот только все эти резоны для меня сейчас были недоступны, я уже находился в той самой бездне, каковая заглядывала в душу валькирии. Важны были даже не слова — значение имел исполненный страсти тембр голоса наставницы, ставший для меня тем спасительным кругом, за который уцепилось горячечное сознание.