Цветок яблони (СИ)

Вир не слышал, но пообещал не задерживаться, лишь бы они отстали.
— И пьянчуге напомни. Нашел время для вина, тупая задница.
Пьянчуга в дорожном плаще, привалившийся к основанию статуи Родриго Первого, сидел на земле, вытянув ноги и опустив голову. Недалеко от него валялась пустая бутылка. Что же. Каждый в суровые времена ведет себя по-своему. Кто-то бежит в страхе, кто-то отказывается верить до последнего, погружается в апатию, а кто-то отдает предпочтение выпивке.
Вир не собирался с ним общаться. Улицы Пубира научили его не лезть к незнакомцам без особой нужды или просьб о помощи с их стороны. Да и то после — стоило десять раз подумать, прежде чем согласиться, ибо слишком часто добрый человек неожиданно для себя превращался в жертву.
Он пришел сюда по привычке, как приходил почти каждый вечер после своего приезда в Риону, после звона в колокольчик на вершине заброшенной Лиловой башни и после тренировок на площадке мессерэ Менлайо. Вир отдыхал здесь. Становился отрешенным от всех проблем, когда наблюдал, как мальчишки пускают бумажных птичек, играя в «Благословение Войса». Того самого, кто теперь в Каскадном дворце, рядом с Шерон, и совершенно непохож на легенду, которую знает весь мир.
Следовало обдумать все происходящее. Понять, что делать дальше. Сейчас он даже немного жалел, что Нэ выгнала его, отправила сюда, заставила стать тем, кем он стал. Да, в противном случае Вир никогда бы не смог... вырасти, что ли. И встретить Бланку. Но... теперь жизнь стала гораздо сложнее, чем прежде. Он не предполагал, что когда-нибудь на него рухнет столько ответственности и придется угодить в подобный круговорот событий. Да что там, едва ли не в сказку. Всегда считал, что подобные истории остались в далеком прошлом.
И вот пожалуйста. Настоящее оказалось гораздо «веселее», чем ученик Нэ мог представить. Его беспокоило то, что сказал дэво о способе решения проблемы. Убить кого-то из таувинов. Человека с таким же даром, как у него. И у Лавиани тоже.
— Ты думаешь, он сказал правду? — именно так он спросил у Бланки, прежде чем пойти проветрить голову и увидеть, что случилось с Рионой.
— Может, да. Может, нет. Я уверена лишь в том, что он знает больше, чем говорит. И, вполне вероятно, преследует цели Храма. Не стала бы доверять ему полностью.
— А если он все же прав? Если та сторона пожрет всю магию и мы станем бессильны перед врагом?
Госпожа Эрбет сжала кулаки, но не сказала того, что собиралась.
— Я устала думать о вещах столь грандиозных, как мир, магия или война. Потому что при всей своей начитанности — мало что понимаю. Нас втянули в это. По большей части обстоятельства. Я помогаю Мильвио, поскольку не вижу другого выхода, хотя осознаю, что потеряю слишком многое. Свои новые глаза. Но ты? Зачем тебе думать о таком?
— Все еще считаешь меня слишком молодым для подобного? — набычился он.
— Ты повзрослел за эти дни. Очень, — ответила она примирительно. — Что же. Скажу прямо. Если он прав насчет магии, то рано или поздно мы об этом узнаем точно. Как только это произойдет. Но я не стану доверять его словам, а тем паче проверять их на практике, рискуя жизнью моих друзей.
— Но тогда возможно, что мир...
— К шауттам мир, если он требует от меня таких поступков, когда результат неочевиден. Да и если очевиден, тоже к шауттам! — Она произнесла это с остервенением. — То, что предлагает дэво, пока слишком напоминает мне фермера и алмаз.
— Что? — На лбу у Вира появилась складка.
— Должно быть, в твоей стране нет такой сказки, — догадалась Бланка и небрежно махнула рукой, словно говоря ему этим, что понимает, как нелепо пытаться сравнить реальность с выдуманной историей. — Однажды к богатому, но жадному фермеру пришел шаутт и заявил, что потрясен его прекрасными овцами. Что они лучшие во всем герцогстве, а возможно, и в мире, так что фермеру есть чем гордиться. И потому шаутт решил наградить столь достойного человека и в одной из овец спрятал алмаз величиной с кулак.
Вир задумчиво подвигал челюстью:
 
— Отбрасывая логику и понимая, что это сказка, ибо в реальности ни один нормальный человек не поверит демону, фермер взял нож и начал резать овец, чтобы найти сокровище?
— Ну, логику можно не отбрасывать. — На её губах появилась едва заметная улыбка. — Даже в реальности полно людей, кто верит шауттам, ибо те мастера лжи. Но путь твоих мыслей совершенно верен. Да. Фермер уничтожил все свое стадо, но так и не нашел драгоценности. Не собираюсь совершать подобную глупость.
Она не смогла его полностью убедить. Несмотря на молодость, Вир прекрасно понимал, что стоит на кону. И ему не хватало мнения Нэ. Возможно, в её отсутствие самое взвешенное и правильное решение может принять лишь один человек.
Мильвио.
Бланка, услышав это, обреченно вздохнула и неохотно склонила голову, не желая больше переубеждать:
— Что же. Попробуй пообщаться с ним, если он готов сейчас слушать хоть кого-то. Но не забывай кое-чего.
Она помедлила, выбирая правильные слова:
— Мильвио, в отличие от нас, ведет войну. Она длится не год и даже не столетие. Он другой. Возможно, никто из нас не осознает, насколько другим может быть человек, живший сразу в двух эпохах и видевший то, что многие считают далеким прошлым. Он проделал долгий путь, за столетия, уверена в этом, повстречал и проводил множество друзей.
— Намекаешь на то, что у него своя игра? — нахмурился Вир.
— Не на это, — мягко возразила Бланка. — Я доверяю ему. Или хочу доверять, что означает почти то же самое. Но я повторюсь, великий волшебник ведет войну и не скрывает, что это самое важное для него. Он предельно честен со всеми нами. Не стал скрывать, что хочет использовать меня в своих планах. Мильвио не лживый змей, но будет добиваться победы, вполне возможно, любыми способами. И как он использует тебя после того, как получит знания Храма? Или Лавиани? Подумай об этом прежде, чем делать последний шаг. Ты станешь уязвим.
И теперь он думал. Мысли были тяжелыми, неповоротливыми, словно несколько огромных валунов, пытавшихся притереться друг к другу. Наконец решившись, он швырнул птичку в густой мрак перед собой. Та вздернула нос в мрачное низкое небо и, пролетев с пяток ярдов, ухнула вниз, упав в вонючий, чуть дымящийся после ухода Пьины речной ил.
— М-да. Удачи у тебя меньше, чем у обезьяны щедрости. — Слева от него, шагах в пяти, опираясь на перила, стоял человек, ранее сидевший у основания памятника Родриго Первого.
Вир взглянул ему в лицо, легко различая детали в темноте детали.
— Подозреваю, что проблема не в удаче, а в кривых руках. Хочешь испытать свою?
Он протянул незнакомцу второй бумажный лист, уже сложенный вдвое. Тот ничуть не удивился, даже, кажется, хмыкнул себе под нос c довольным видом, взял предложенное. Стал не спеша и аккуратно складывать птичку, сосредоточив на ней все внимание и будто бы забыв о существовании Вира. Обстоятельно загибал уголки, несколько раз проводил пальцами по ним, вертел в руках, словно разгадывал головоломку.
Ученик Нэ не мешал и заработал быстрый взгляд, на миг оторвавшийся от поделки.
— Удивительный ты человек, — сказал ему незнакомец. — Не трус.
— Как ты понял, что я догадался?
Странная улыбка исказила лицо, оставив нетронутой обожженную половину.
— Твое сердце забилось чаще, ладони и загривок чуть вспотели, дышишь иначе. Но не ударился в панику. Не бросился прочь. Не побежал. Полагаю, услышал говор Пубира.
— И местную поговорку о мартышках. Встречу с земляком в такое время в таком месте с трудом можно назвать случайной. Ты из Ночного Клана.
Вопроса не было, так что мужчина не стал отвечать. Его молчание говорило куда больше, чем любые слова. Готовая птица ушла во мрак, встала на крыло и полетела вдоль русла, подхваченная внезапным ветром.
— Я Шрев, — представился гость из Пубира.
Еще несколько месяцев назад Вир не знал бы, как отреагировать на такое. На человека, от которого Нэ просила его держаться как можно дальше. А теперь он просто стоял, смотрел на уходящую вдаль птицу.