Современная дРама (СИ)
— Разбила машину, — философский тон довёл мужчину быстрее, чем самая позорная истерика и он взорвался.
— Ты понимаешь сколько стоит эта машина? — он развернул меня лицом к себе и встряхнул. Коварный коньяк выплеснулся на его футболку. От частоты потряхиваений меня стало мутить, но чтобы сказать об этом, мне надо было перебить Рубенского, но куда там, проще позвоночник динозавру перебить, чем остановить нотацию разгневанного бывшего. — Ты отупляешь, что тебя прав лишат, ты пьяная в хлам!
Вестибулярный аппарат с детства у меня был не ахти. На всех горках меня мутило, при подъёме на высоту я паниковала, да даже на каблуках временами дезориентировалась. И сейчас случилось то, что я держала в себе с младенчества, справляясь с головокружением. Я блеванула. Прямо на мужчину.
Пока я пыталась отдышаться и прийти в себя, бывшего несло, как старый жигуль по непаханому полю. Я узнала такое о себе, что все шесть лет он держал глубоко внутри. Даже чуточку возгордилась. А потом он вырвал бутылку из моих рук и с размаху запустил в реку.
— Что случилось? — спокойно спросил он, когда меня перестало выворачивать коньяком. Я оттопырила средний палец, намекая на ответ и зашагала к дороге. — Я тебя всю в песке не повезу.
Я махнула на него рукой. Может быть мечта у меня была: погулять под дождем, а он тут за салон свой беспокоится. Через сто метров меня догнала машина и Миша, открыв окно, заговорил:
— Садись, Алис, — но я упорно топала босыми ногами по асфальту, ощущая какое-то мазохисткое удовольствие. Дождь не прекращался, на мне не осталось ни одного места где не было бы мокро. — Я перегнул, идём отвезу домой.
Камень, что впился мне в пятку, испортил момент, и я оступилась, зашипела. Подумалось, что не такая уж и приятная прогулка. Я обошла внедорожник с разбитой стороны, покачала головой и открыла пассажирскую дверь.
— На счёт машины не парься, — Рубенской включил обогрев и я, поджимая босые ноги, тряслась от резкого контраста температур. — Я сам в ремонт отгоню. ДТП… Короче, я был за рулём, Алис, поняла?
Мне только и оставалось невнятно проклацать зубами чечётку. А возле дома Миша внезапно произнёс:
— Так вот значит как ты любишь? Сжигаешь города, а не мосты?
Человек, с которым ты шесть лет живешь, по определению должен знать тебя лучше всех. Миша и знал, если не полностью, то поверхностно точно. От этого я взбесилась и процедила, стараясь не прикусить язык:
— Да что ты знаешь о моей любви?
— Точно, что ее в нашем браке не было… — я задохнулась и хотела втащить ему, так сказать превентивно. — Была любовь из благодарности, с Васей из сопереживания, но вот такой, что ты разрушаешь свою жизнь, пляшешь босая под дождём и блюешь на песок, не было. Ты не любила Алис, ты позволяла себя любить. Благодарила, уважала, поддерживала взамен, но не любила. Только мне, чтобы понять это понадобилась шесть лет, а Вася, поди ж ты, понял спустя полгода, умный зараза…
Я не знала, что ответить ему. Мне итак плохо, а он ещё тут препарирует нашу с ним жизнь. Хорошая ведь жизнь была, чего ноет?
— Чего ты от меня ждёшь? — я шмыгнула носом, потому что сопли отогрелись в тепле. — Может мне извиниться, что вот так случилось? Что глупая девочка Алиса не знала, как это любить по-настоящему?
Рубенской усмехнулся и, посерьёзнев, заставил посмотреть ему в глаза.
— Просто, Алис, не просри это чувство…
Глава 31
— Не просри это чувство, не просри это чувство, — бурчала я себе под нос, поднимаясь на этаж. Рубенской вот умеет нагадить, ляпнуть и свалить в закат. А мне потом переваривай. Я злая и ещё более изнеможённая психовала на него, потому что не на кого было больше. Так увлеклась посылами к такой-то матери, что почти оступилась, когда увидела на верхних ступеньках Никиту.
Он сидел подперев подбородок руками и, упираясь локтями в колени. Под глазами залегли густые тени и моя внезапная радость омрачилась осознанием.
— Ты что-то забыл? — я старалась, чтобы мой голос не дрожал, но не удавалось. Мне захотелось прям тут сесть и снова разреветься, потому что было так паскудно, ведь вот только алкогольная интоксикация вошла в чат, заглушила все мысли о нем.
— Угу, — он кивнул и встал, — забыл. Открывай дверь.
Я открывала. Но замок не поддавался. Возможно меня передергивало от пристального внимания мужчины, но он это заметил и вырвал ключи из рук. Быстро вставил в скважину и, ухватив меня под локоть, затолкал в квартиру. Я признаться не знала что делать, пусть идёт собирает своё барахло. А он не шёл, сверлил меня своим чёрным взглядом.
— Ещё раз давай, — он выдохнул, словно ему неимоверного тяжело со мной разговаривать, — какого черта я сделал не так?
Он шагнул навстречу. Я невольно отшатнулась. Мне казалось, что стоит ему меня коснуться, и я растекусь тут лужей, а его прикосновения это то, что убеждает меня получше чем заветы из Библии и уголовный кодекс.
Никита потянул галстук. Впервые вижу его в официальной одежде и это настолько непривычно, что я подвисаю как зачарованная, глядя как к лицу ему этот стиль. Пиджак подчёркивает фигуру, белые манжеты рубашки контрастируют с цветом кожи, и сам он такой нереальный, как с обложки Форбс.
— Просто ответь, — ещё шаг и галстук стянут с шеи. Теперь рубашка провокационно расстегнута. — Что не так? Хочет Алиса сбежать от обязательств? Пожалуйста! Хочет все виды цветов и чтобы не было больше дорогих подарков? Сколько угодно! Не хочет мёрзнуть в России зимой? Да без проблем! Поэтому я у тебя спрашиваю ещё раз какого…?
Он двигается на меня. Я перебираю пальцами по стене, мечтая поскорее найти вход в зал. Там не замкнутое пространство и спальни есть опять же, бежать намного сподручней.
— Э-э-то не ты… Это я… — оправдываюсь и плюхаюсь на диван. А Ник становиться напротив, распахивает пиджак и бросает на кресло.
— Что ты? Недовольна? Обижена? Оскорблена? Что? — теперь пуговицы на рукавах и он так профессионально это делает, что я не могу с ним говорить, это так похоже на стриптиз, что я выбираю точку у него над плечом и пялюсь туда, — Что Алис, ответь мне, дураку!
— Да ничего! — взрываюсь и подскакиваю на диване. Я настолько громко это выкрикиваю, что Ириска подгавкивает. — Ничего понимаешь! Дело не в тебе, дело во мне!
— Не мели чепухи! — уже его голос на повышенных тонах. — Это самая дурацкая отговорка.
— Это самая правдивая исповедь, скотина ты толстокожая, что не видит ничего дальше своего носа!
— Чего я не вижу? Чего?
— Того, что я влюбилась в тебя! — кричу и обхватываю себя руками, заходясь в немой истерике. А Никита останавливается не расстегнув пуговиц, с сомнением смотрит на меня.
— Мне не послышалось?
— Что тебе могло послышаться? — я подскакиваю с дивана и бросаю в мужчину пульт от телевизора. Он уворачивается, но меня не остановить. В ход идёт ваза с астрами, фоторамка, тапочек. — Что? Что я такая чокнутая, что влюбилась в человека, с которым простой секс? Что это случилось не вчера, не месяц назад, а я сама не знаю когда? Что мне больно было знать, что этот человек просто спит со мной без всякой там любви?
Снаряды кончились и Никита воспользовался моментом, поднырнув мне под руку, схватил поперёк талии, закинул себе на плечо.
— Отпусти меня! — я закричала и брыкнулась так, что он невольно охнул, но лишь сильнее прижал к себе. Мы свалились на кровать, когда я вцепилась ему зубами в место пониже поясницы. Он навалился сверху и не давал пошевелиться. Его нос был в опасной близости от моих зубов, чем я не побрезговала воспользоваться, но Ник оказался проворнее, в итоге я вхолостую проклацала челюстью. — Пусти меня сейчас же!
— Алис, — он зафиксировал меня максимально удобно и выдохнул:- Я люблю тебя…
Я забыла как дышать, орать и кусаться. Лишь возразила:
— Ты врешь!
— Я влюбился в тебя тогда, в тот день, когда ты приехала загород в этих чертовых белых валенках, когда разревелась у меня на руках, когда извинялась, что прокатила. А потом, когда ты пришла сама ко мне, я понял, что не смогу без тебя. Я так сильно погряз в тебе, что занялся сталкерством, отыскивая всю информацию о тебе, потому что Олеся не дала твоего номера, она свято верила, что ты не готова и я сделаю только хуже и я ждал тебя. Полтора года ждал, чтобы увидеть тебя снова в свадебном платье…