Падение Майсура. Часть первая (СИ)
Боже, как пафосно. Видно дед искренне полагал себя местным авторитетом, имеющим полное право спрашивать.
— Сэр! Я - раб Божий, обшит кожей! Зовут меня Вильям Гаррисон, — начал опробовать свою легенду наш герой. —Я живу в Бомбее, в Индии. Мой отец - английский капитан, а моя мать - дочь "парского" купца из Бенгалии. Я ночью упал с судна, плывущего по этой реке. Еле выплыл, пришлось всю одежду скинуть. Долго шел, почти весь день. К сожалению из-за того, что чуть не утонул - последний год жизни у меня из головы вылетел, хоть убей ничего не помню. Как здесь оказался. Денег нет, есть хочу. Одежда очень нужна.
С именами и прочими фактами Виктор не заморачивался, здесь он жить не собирался. А на новом месте будет и новая легенда. Главное здесь что-либо не забыть. Как утверждал французский философ Мишель де Монтень: "Кто не очень-то полагается на свою память, тому нелегко складно лгать".
— Вот горе-то какое! — запричитал старик, что был еще крепок, словно столетний дуб . — Бедолага иноземная! Но на все воля Господня! Его замысел! Вон, заяц, туды его в качель, сам мал, а бегает так, что человеку за ним не угнаться! Ниче, начальники разберутся, недаром надежа-государь их над нами поставил!
Похоже, что для старого казака большинство услышанных слов была просто китайская грамота. Он понял только общий смысл. Иностранец, из-за тридевять земель, по-русски, говорит нечисто, но вполне понятно. Хочет есть и одежду. Пусть дальше начальство и разбирается, на то оно нам и дадено.
А поскольку Виктор продолжал исполнять увертюру на тему "сами мы не местные":
— Сэр, мне бы поесть и срам прикрыть.
... то старик кряхтя выделил ему краюху хлеба и кружку кислого молока.
— На вот, перекуси, иноземец!
И даже потом "от щедрот" откуда-то притащил драные штаны. Или их с чучела снял, или же они половичком перед входом в хату служили. Больно уж мерзкая и грязная эта была одежонка.
— Держи!
Но даренному коню в рот не смотрят. И в задницу тоже не заглядывают.
— Благодарю Вас, сэр!
И чтобы не смущать местную публику своими голыми телесами, сытый попаданец спустился к Дону и попытался отстирать эту драную тряпку.
А потом и одел её мокрую прямо на тело. Высохнет, лето же. Подпоясался подаренной веревочкой. И теперь наш герой очень стал смахивать на бомжа. Да еще и без креста на груди. В общем, как не посмотри, крайне подозрительный тип. Неблагонадежный человек. Из тех, что закон предусматривает ловить, казнить и вещать, так как они не имеют в себе веры христианской. Одна надежда что назвался иностранцем. Что там у них? Англиканство? А наш герой в нем ни в зуб ногой. "Патер ностер"... И все.
Поскольку станица Аксайская в данный период времени была относительно небольшим поселением, то скоро Виктор добрался до хорошо знакомого ему центра. И что же мы видим? В будущем, тут как раз по высоко вздымающемуся бугром берегу, на верхотуре, будет стоять каменный собор, чуть ниже расположится приватизированная фабрика музыкальных инструментов, переделанная из почтовой станции, украшенной мемориальной табличкой "здесь был Пушкин". Еще ниже по берегу проходила железная дорога, а потом и берег Дона.
Местность была хорошо узнаваемой, но здесь все было совсем иначе. Чудо, да и только!
— Тьфу ты, сюрреализм какой-то… – Виктор чуть было не перекрестился.
Вместо полотна железной дороги вдоль берега тянулись ряды лотков, над которыми на жердях была развешена сохнущая тарань. По склону возвышенности росли виноградники. Деревянная ямщицкая станция уже существовала, но в зачаточном состоянии. У станицы Аксайской издавна, с древних времен, была удобная переправа через Дон, оттого здесь и почтовую станцию соорудили. Вместо каменного собора виднелась неказистая деревянная часовенка.
Пристань была с деревянными мостками, у которых стояла парочка деревянных барж. Там жизнь буквально кипела. Сновали грузчики. Под навесами вповалку лежали горы тюков, мешков и бочек. За рекой с высоты открывался изумительный вид на Задонье. Перед глазами разворачивалась картина широких полей, простирающихся вдаль на десятки километров. А через эти поля льется и плещет на солнце река Дон. Именно на этой почтовой станции, вдохновленный видом, Пушкин и написал свои строки:
" Приготовь же, Дон, заветный,
для наездников лихих,
сок кипучий, искрометный,
виноградников своих".
От лотков перпендикулярно вверх проходила главная станичная улица с торговыми купеческими лавками. В жару здесь было довольно пыльно. Молодой человек немного прогулялся, в толпе разной шушеры, сновавшей туда-сюда. Лавки принадлежали по большей части каким-то носатым сынам Востока. Скорее всего нахичеванским армянам, но кто их там разберет. Может быть это просто разношерстный сброд. Тут маститый эксперт-этнограф нужен.
Судя по ассортименту в лавках продавалось все на свете. Сахар и тут же деготь. Заморские апельсины соседствовали с хомутами, изготовленными местными умельцами. Инжир конкурировал с колесной мазью. Продавали и зерно, сало, шерсть, сырые кожи, вьючные седла, войлок, подковы и скобяные изделия. Антураж, конечно, впечатлял...Все дышало стариной, ветхозаветностью и патриархальностью…
Попугав своим странных видом местных торговцев, наш герой невольно привлек нежелательное внимание местного начальства.
К тому же, кроме купцов и бабы, все в платках, но разных возрастов, бродя между лавками неодобрительно посматривали на голый торс Виктора, его драные короткие чуть ниже колен штаны с прорехами, сквозь которые просвечивало обнаженное тело. Еще тот видок.
— У, бесстыжая морда! - шептались одни.
— А волосья-то короткие, еще не отрасли. Может это беглый солдат или каторжник, - подливали масло в огонь другие.
Вот уж настоящие ядовитые драконы в юбках с язычками острыми, как турецкий ятаган!
Так что, мигом нарисовался какой-то мелкий чиновник, приказной, чернильная душонка, прихвативший себе в помощь парочку крепких, но вонючих бородатых ямщиков. Жопа! Русские гражданские чиновники – сущее наказание: таких чванливых скотов и тупиц еще поискать. Эти подонки еще иногда носят медали, раздуваясь от важности, и если ты щедро не задобришь их, то они постараются причинить тебе столько неудобств, сколько в их силах.
— Кто таков будешь? - грозно спросил чиновник.
У него было лицо клерка, с заостренным носом и подбородком, и подозрительный взгляд, словно он пытается вызнать у вас что-то. Мол молись и кайся! Ибо время твое пришло. Будешь мил человек приветствовать теперь крепкий сук с петлей из грубой веревки. Так и хотелось пнуть его ногой по роже! У Виктора был нюх на подлецов, а этот приказной был из числа худших – можно было почувствовать, как этот человек, подобно электрическим волнам, распространяет вокруг себя необузданную ярость.
В этот момент акции Резанцева оказались на самой низшей точке. Парня почти загнали в угол, и когда доберутся до его глотки — только вопрос времени. Пришлось, демонстрируя ледяное спокойствие, смиренно повторить свою легенду. И заодно, смекнув, куда дует ветер и обливаясь потом от жары, снова исполнить "плач Ярославны".
— Достопочтенный сэр! Я английский купец Вильям Гаррисон, родом из Бомбея, что находится в Индии...
К счастью, у незадачливого попаданца было открытое лицо человека, не способного на обман. Услышав, что наш герой якобы британский подданный ( в глазах чиновников они как бы были сделаны из динамита, таких лучше не трогать), дубинноголовый приказной, с крысиной мордочкой и шныряющими глазками, заметно расслабился:
— Дык, разберемся, - с напыщенным апломбом заявил он, хотя заметно заикался. - Сегодня уже по вечернему времени присутственные часы уже окончены, но завтра поутру пожалуйте на почтовую станцию. Надо бумаги заполнить. А иначе непорядок получается. Это, должно быть, просто досадное недоразумение.
Бла, бла, бла... Как в веселой песенке «Мы не сеем, мы не пашем, мы на крыше…э флагом машем»