Эра прогрессивизма. Том I (СИ)

— Когда ты плохо выполняешь приказы — тебя расстреливают за невыполнение приказов, — я вновь в реальности, где не прошло и секунды. Как бы мой личный демон не торопил меня, но наше общение всегда очень и очень быстрое и главное информативное, это тебе не характерные жесты «Отказать!» в исполнении прокурора. — Когда хорошо — все тот же расстрел, но уже за военные преступления. И как тут быть? Особенно, когда меня лишают законного права на полное ментальное сканирование!
На этот раз прокурор не выдержал и подбежал к стенографистке, где под ее громкой «Ай!» выдрал лист из печатной машинки и превратил его в кучку мятой бумаги. Но всем пофиг, особенно судье... Если вначале он еще как-то пытался отыгрывать свою роль и делать свою же работу, то сейчас я мог спокойно посылать его куда подальше, а он даже бровью не поведет! Большие деньги с одной стороны весов правосудья, а с другой жизнь военного преступника, ответственного за военные и экономические преступления в особо крупных масштабах. Что же выбрать?
Глупый вопрос — выбор уже сделан, но мне непонятно, для чего весь этот официоз? Зачем судебные заседания, идущие одно за одним? Что мешает Вешневскому избавиться от меня, как он это проделал со всеми остальными свидетелями того злополучного приказа?
Ответ прост — нужен козел отпущения, на которого можно все свалить все, а потом пулей заткнуть ему рот. Последнее так, на всякий случай, вдруг я начну письма на волю журналистам писать, а может на меня выйдут враги Рода Вешневских и смогут использовать в своих интригах? Мало ли, что еще может произойти за время моей пожизненной отсидки?
Бам! Молоток ударил по столу.
— Повторюсь, в прошении отказано! Слишком велики риски, а вам еще придется по миру поездить! Никто не должен нас упрекнуть в том, что мы лишили вас разума в целях сокрытия какой-нибудь информации! — не отрываясь от коммуникатора пояснил судья. А потом все же понял, что он мне сейчас сказал, вскинул голову и нехорошо так уставился, упершись взглядом прямо в мою переносицу.
«Не обращай внимания, он хоть и проговорился, да вот только решение суда будет совсем другим! Он его еще кстати не видел, оно в запечатанном конверте с такими подписями, печатями и фамилиями, что он побоялся вскрывать его раньше назначенного срока!»
«И что там?»
«А ты как думаешь? Не буду спойлерить, но по миру тебе не поездить даже в роли заключенного! Максимум до внутреннего кладбища СИЗО! Да и то вперед ногами! Но это ты и так знал! Мое предложение все еще в силе, не забывай!» 
«Извини, но в чудесные спасения от собственной шизофрении я не верю...»
— Кхм! — кашлянул прокурор, привлекая внимание судьи, вновь ушедшего в изучение переписки с Малышкой22. — Приговор!
— Ах да! — не знаю, что там такого прислала эта малышка, от чего практически двухсотлетнему мужчине на самом закате его постельных сил не оторваться, но, видно оно того стоит! — Всем встать!
«Стоит, стоит! Две тысячи юников в час! А потом еще и лечиться нужно будет! Слышишь, как рвется бумага конверта?» 
Звука я не слышал — слишком далеко от судьи, да еще и в полном аквариуме, который не имеет прямой связи с залом заседания. Вся информация только через микрофоны и динамики, что подвешены по углам. Да тут даже вентиляция отдельная, чтобы значит не дышать одним воздухом с залом.
Но зато я прекрасно видел, как изменилось лицо судьи, стоило ему пробежаться по тексту одного единственного листа пластбумаги. Сразу видно — он на такое не подписывался! Но уже поздно, юникредиты уже на счетах...
— Кхм! — прочистил горло судья и начал зачитывать мой приговор. — На основании изложенного и руководствуясь статьями 1008 и 1037 Международного военного соглашения от семнадцатого января тысяча девятьсот девяносто третьего года суд приговорил Мирковича Николу Богдановича признать виновным в совершении преступлений, предусмотренных статьями 56, 784, 11 и 34! И назначить высшую меру наказания! Приговор не может быть обжалован и пересмотру не подлежит! Решение вступает в силу в момент передачи осужденному копии приговора!
 
Вот последнее вообще непонятно зачем сказал судья, я ведь здесь, а не в СИЗО!, и вступить в силу он должен был в момент оглашения, да, наверное, волнуется человек, с кем не бывает? Или те, кто написал эту бумажку, не рассчитывали, что я окажусь сегодня здесь.
«Да ты вообще не должен был дожить до сегодняшнего утра! Так что я жду благодарностей! Сколько я тебя еще буду спасать?» 
Бах! — грохнул по столу молоток. — Увести!
Адъютант и прокурор зааплодировали, еще бы — торжество справедливости!
«Ну, ты обдумал мое предложение? Мне вот, к примеру, умирать как-то не очень хочется! Тем более крематорий в подвале СИЗО уже проверяют на работоспособность, давненько его не запускали! Лет сто уже как... И попадешь ты в него все еще живым! А самое интересное знаешь что?» 
Что там было интересного я так и не узнал — мой ангел-хранитель неожиданно утих на полуслове, а дверь за моей спиной открылась — вошли конвоиры. Да не простые, а бойцы в ранге воин. И сразу четверо! Боятся однако, ну я бы тоже боялся, ведь конвоировать придется целого ратника! Правда, без имплантов и аугментики, да закован я по самое не могу! Тут тебе и полный набор кандалов, и укрепленные Силой цепи, что и богатырю не порвать.
Боятся, однако...
Вон, даже броньку артефактную надели. Дорогая между прочим вещь, такой в войсках не встретишь... А именно там она в первую очередь и нужна... Но откуда у правительства такие деньги? Кланы и свои потребности не могут обеспечить! Хорошо хоть импланты ставят всем и всякие, без них бы неодаренные вообще не прожили бы на передовой и часа...
— Встать!
Набор оков и пут дополняется мешком на голову.
«Сейчас или никогда!» 
— Я согласен!
— Молчать! — приказ подкрепляется ударом латной перчатки по ребрам.
Но боли я уже не чувствую — прилив энергии гасит ее как ураган задувает свечу.
«Сдирай путы, дурак! Времени совсем немного!» 
И я следую совету своего персонального демона.
Артефактные цепи, что до этого казались нерушимыми, тянутся как пластилин. Толстые заклепки на кандалах разлетаются как пули — а я всего лишь напряг мышцы и чуть развел руки в стороны!
— Вот это мощь! — непроизвольно вырывается у меня.
«Да прекращай уже собой восхищаться! Бей давай!» 
И я ударил, да так, что всех конвоиров подбросило и впечатало в стены аквариума.
Тресь — срываю мешок с головы и осматриваюсь — толстой прозрачный пластик, из которого сделан аквариум, даже не пошатнулся, а вот конвоирам досталось — они как минимум потеряли сознание. Раньше я такого проделать не мог — не хватало энергии на внешний удар. Да и чего таить — не мог я выдавить и одной капли Силы из организма, все же ратник это тебе не богатырь и даже не витязь... Мы так, ровно посередине, вроде уже и не простой человек, но и до вершины ой как далеко!
«Ой дурак, я уже жалею, что с тобой связался! За каким так тратить энергию? Я ее вообще-то не произвожу! Мог бы и руками! И вообще, ближе нужно быть к народу! Они всего лишь воины!» 
— Воины? Всего лишь? Это очень хорошо!
С начала побега прошла всего секунда, может две, а конвоиры уже в отключке. Для надежности я их еще по головушкам приложил обрывками цепи, что раньше ограничивала меня.
— И куда теперь? — спросил я, рассматривая через бронепластик, как из зала суда выбегает стенографистка с печатной машинкой под мышкой.
«Да никуда — сиди, жди!» 
— Эй, что за дела? Мы так не договаривались!
«Договор был предельно прост — я тебя спасу, больше ничего! Вот я тебя и спасаю! Ты же не думал, что мы возьмем и просто убежим? Куда тут бежать? Где ты был, когда тебя нашли и арестовали? На этой планете нет места, где бы нам можно было спрятаться! Особенно когда на тебя повесили всех собак!» 
— Обманул меня, значит? Ну а в чем смысл? Какой тебе от этого прок?