Есть ли жизнь после отбора? (СИ)

– Да я как бы и не боролась, – смутилась я.
На что он, перехватив с пролетавшего мимо подноса пару пирожков, со вздохом ответил:
– Это тоже огорчало.
– Ты не хотел, чтобы я боролась, я не боролась – ты огорчился, – проворчала я, – где логика?
– Равнодушие со стороны небезразличной леди очень сильно, мгм, огорчает. О, с малиной. Вкусно.
– А ты легко переключаешься, – хихикнула я, – а у меня с клубникой.
В общем, половинками пирожков пришлось обменяться. Хоть мне и странно видеть Правителя целой страны в простой одежде, с надкусанным пирожком в руках, но… Вокруг веселятся люди, а повод для радости – мы. Так что, наверное, так оно все и должно быть.
Пирожки и слабое фруктовое вино закончились, и нас благословили на подвиги. Митар создал маленькую птичку, вслед за которой мы и отправились.
По дороге мы с Кристофом выяснили, что ни он, ни я не представляем, какая магия заставляет воду красиво выпрыгивать из фонтана. То есть мы оба знаем, что как раз магия-то там и не участвует, что, как по мне, дико. Вода бьет ввысь искристыми тугими струями, а магии нет.
– Надо понять, какого типа фонтан – закрытый или открытый, – глубокомысленно изрек Гамильтон, неспешно трусивший позади нас. – Если закрытый, значит, вода была закольцована. Если открытый, то… Мгм, не закольцована.
– Иными словами, ты с нами на одном уровне знаний, – хихикнула я.
На что мой компаньон только вздохнул. А вот у Ауэтари было свое мнение:
– Механика вошла в моду десять лет назад, а фонтан был сломан больше пятнадцати лет назад. Значит, он либо магический, либо работал на артефактной основе.
– А вы его помните? – заинтересовался Кристоф.
– Жених моего хвостика может обращаться ко мне по-простому, – клыкасто улыбнулась моя песья мать. – Помню, вода была свежая, вкусная и очень холодная. 
В общем, птичка привела нас к огромной клумбе. В центре площади, где в выходные все торговали всем, стояла эта самая клумба. Всегда, к слову, стояла. И цветы там могли сажать только самые-самые садоводы! Для этого каждый год проводился смотр палисадников.
– Если мы повредим цветы и не вернем фонтан, – прошептала я, – тут-то нас и закопают. 
Мы начали с простейших диагностов и выяснили, что таки да, под слоем земли что-то есть. То ли полость, то ли и правда остатки фонтана. 
Я предложила сдаться, пока ничего не испорчено. Но Кристоф закусил удила и принялся выплетать все новые и новые диагносты, после чего с полным чувств «Ага!» левитировал клумбу вверх и в сторону!
Признаться, я на секунду ощутила страшное искушение сделать вид, что я не с ним. Искушение было поборото сразу же, ибо под клумбой оказалось нечто очень и очень интересное.
– Даже кладка та же, – удивилась Ауэтари. – Клумба, получается, как будто вложена сюда?
И действительно, эту огромную, реально огромную клумбу можно было назвать гигантским и хорошо зачарованным цветочным горшком. Поскольку между землей и старым фонтаном была тонкая глиняная прослойка. Ее-то и вытащил Кристоф. 
– Вытащил и укрепил, – уточнил он. – Теперь мы ничего не испортим.
А дальше началась самая рутина. Во-первых, мы поняли, как оно работало: артефактный насос был внедрен глубоко-глубоко в землю, в скважину. Оттуда по трубе поднималась вода, которая потом расходилась по еще более мелким трубам и затем била вверх тонкими высокими струями. Никаких фигур в фонтане не было, только вода и короткие трубы-штырьки, выходящие из белого мрамора.
Первым делом мы проверили проходимость труб – все в порядке. Потом попробовали подать энергию в далекий насос – вроде прием пошел, но работать ничего не стало. Хотя диагностическое заклятье вроде как дало положительный ответ. То есть артефакт в целом рабочий.
– Получается, что все в порядке, но ничего не в порядке? – Гамильтон поскреб лапой за ухом и пошел обнюхивать штырьки.
И через минуту плюхнул зад на мрамор, вскинул к небу брылястую морду и завыл. Или заорал? 
– Кто такой Журжик? – удивилась Ауэтари, когда мой компаньон оторался.
– Это была моя химера, которая, похоже, перешла в пользование моему же компаньону, – медленно произнесла я. – Я думала, он в стазисе.
 
– Он же почти живой, – обиделся Гамильтон, – я отправил его подслушивать и подсматривать – все то, о чем ты нас с Ауэтари просила. Но мы все же заметные персоны!
Через мгновение появился мой, а точнее, уже не мой летучий химер. Что характерно, на Журжике красовался такой же камзол, какой был на Гамильтоне. То есть сговорились.
Журжик что-то пискнул, Гамильтон рявкнул, а после я увидела то, что увидеть была не готова: химера резко уменьшилась и нырнула в одну из тонких труб.
– А это как? Я в него такое не закладывала, – ошеломленно выдохнула я.
– А это я, – чуть смутился Гамильтон. – Надо было кое-что достать, а ты была занята.
– Вот оно что, – хмыкнула я. – Тогда понятно, как именно вы сдружились.
Ждали мы около часа, а потом из центрального штырька выстрелила вверх какая-то капсула. Затем вынесло Журжика, а уже после фонтан заработал сам. 
И вот стоим мы посреди стремительно набирающейся воды, вокруг останавливаются люди, а я, держа в ладони длинную, с локоть, капсулу из окраинной стали, думаю только об одном: а клумбу-то теперь куда?!
– Так, – Кристоф осторожно возвел над нами щит, – а клумбу теперь куда?
Мне захотелось смеяться оттого, что он буквально повторил мою паническую мысль.
– Оставьте пока здесь, – предложила Ауэтари, – пусть жители сами решат. В конце концов, фонтан всегда можно заткнуть обратно.
Сжимая в руках капсулу, я начала выбираться из фонтана. И если бы не Кристоф, то полетела бы обратно в воду. Которая, к слову, оказалась очень холодной!
Бассеты же вылезать не торопились. Напившись вволю, они о чем-то своем пофыркали и только после этого присоединились к нам. Журжик же, довольно попискивая, устроился на шее Гамильтона.
– Предлагаю вернуться домой и там уже вскрыть капсулу, – проворчала я, глядя, как около фонтана и клумбы собирается народ.
Открыв портал, я жестом пригласила в него Кристофа и бассетов. И Журжика, разумеется, но он так и остался на шее своего старшего товарища.
Капсулу решили вскрыть на кухне. 
– А вдруг там любовное послание? – предположил Гамильтон. – Что? Мастер в гневе утопил его в фонтане – и вот, на долгие годы фонтан пересох. Журжику, кстати, надо коготки починить: поломал.
– Починю, – рассеянно ответила я. – Обязательно починю.
Капсула, наконец, поддалась моим усилиям. И первое, что оттуда вылетело, – тончайший лист бумаги. Ее перехватила Ауэтари и тут же зачитала:
– Молодой мастер, если ты это читаешь и не имеешь желания причинить вред миру, верни капсулу на место. Или же спрячь ее столь же хитроумно, сколь и я. Внутри капсулы сокрыта темная пыль луо-наари. Эта субстанция неуничтожима. Это то, что может уничтожить наш мир. 
Ауэтари помолчала и добавила:
– Больше ничего. 
– Мастер всегда подписывался, – тихо сказала я и осторожно заглянула внутрь капсулы, – ничего не вижу.
– Можно подстелить бумажку и вытряхнуть на нее, – азартно предложил Гамильтон.
– Ты хочешь приблизить конец света? – заинтересовалась Ауэтари.
– Не очень сильно, – смутился мой компаньон.
А я действительно подстелила письмо и осторожно наклонила капсулу, из которой просыпалась черная песчаная струйка.
– А не позвать ли нам Милтона в гости, – медленно произнесла я. – Мне бы очень хотелось, чтобы он обнюхал это. 
– Я тебе и так скажу: есть сродство с проклятым клинком, – хмуро произнес Гамильтон. – Нет, в тот раз я был недостаточно близок к нему, но… Я значительно старше тебя, Мина. Я уже сталкивался с проклятыми клинками. 
– Один из которых нам удалось уничтожить, ведь наш мир стоял на грани, – проворчала Ауэтари. – Кто бы мог подумать, что мы сами могли стать тварями мертвого мира.
Я содрогнулась, представив, что однажды могла бы оказаться лицом к лицу со своей песьей матерью. Песьей матерью, которая больше не помнит меня. Которая желает сожрать меня.