Сын ведьмы. Дилогия (СИ)

Краткого мгновения заминки воров Алексею хватило, чтобы приподнять длинный стол на метр и, придав усиленную гравитационную тягу, обрушить многократно потяжелевшую крышку стола на распластавшиеся тела. Ребро столешницы смяло, громко чавкнув, грудные клетки воров. Из раскрытых в хрипящем крике ртов вырвались с бульканьем фонтанчики крови.
Телохранители, успев сделать лишь шаг к Шаману, в ужасе замерли от увиденной жестокой расправы.
Кровожадный демон проснулся в душе сына ведьмы. Алексей действовал уже в боевом режиме, не думая. Не оборачиваясь, он ударил каблуком ботинка по лавке, на которой недавно сидел. Одновременно, злой демон в его душе дал летящему предмету команду на ускорение. Гравитационная тяга направила лавку вдоль пола, навстречу коленям врагов. Дерево и кости встретились с громким треском!
Трое передовиков — ударников, дико взвыв и выронив ударно — дробящие орудия, рухнули, как подкошенные. Черенки от лопат выпали из разжавшихся лап и, подпрыгивая, покатились по полу к ногам Шамана.
Демон обернулся. Горящие адским пламенем глаза заставили жертв в страхе замереть. Посланник Смерти подкинул носком ботинка черенок лопаты в воздух, поймал одной рукой и… прыгнул в гущу врагов. Деревянная палка загудела, вращаясь словно «лопасть» вентилятора дьявольской машины смерти…
Через пару секунд, Алексей с недоумением рассматривал обломок черенка лопаты в руке, залитой кровью. Чужой кровью. Стены, пол, потолок — всё забрызгано красными кляксами и… ещё какими — то мерзкими белёсыми шматками плоти. Останки врагов устилали пол, смотреть на размозжённые черепа было жутко. Демон в душе сына ведьмы жаждал ещё крови, но враги слишком быстро закончились — дав казаку опомниться.
— Нет, так никуда не годится — с расшалившимися нервишками надо что — то делать, — горестно вздохнул Алексей и понял возможную причину нервного срыва: — Враги смертельно ошиблись, заставив снять с тела серебряный крестик — демон в душе сразу распоясался, нелюдь почуяла свободу. Ох-х, не зря крёстный отец подарил святой оберег. Совсем неспроста. Постараюсь крестик больше не снимать, он от злой Силы душу бережёт.
Алексей окинул трезвым взглядом место битвы. Жуткая картина кровавого побоища казаку не понравилась. Незачем людям видеть эдакий разгул бесовщины. Прибираться в избе было долго и муторно. Алексей придумал, как решить проблему радикально — устроить для поверженных врагов погребальный костёр.
Шаман взмахнул рукой, гравитационная тяга распахнула дверцы канцелярского шкафа. Порыв ветра взметнул кипы бумаг, разбросав по комнате. Невидимая сила сорвала с крюков керосиновые лампы и грохнула о доски пола. Со звоном разлетелись стеклянные колпаки. Из сплюснутых от удара медных бутылей на бумагу плеснулся вонючий керосин. Алыми столбами взметнулись языки пламени. Комнату заволокло чёрным дымом.
Дверь избы широко распахнулась, и на крыльцо вышел из клубов дыма единственный выживший. За спиной бушевал огонь, подсвечивая алыми всполохами высокую стройную фигуру победителя.
Снаружи, Алексея поджидала группа встречающих: трое конвойных с винтовками наперевес и парочка санитаров в белых халатах. Очевидно, по плану «Иванов», «чуток» побитого молодого бузотёра они должны были тащить на носилках в лазарет. Не срослось.
— Стой! Руки вверх! — наставили на Алексея винтовки перепуганные конвоиры.
— Руки поднять можно, а вот стоять на крылечке скоро жарковато будет, — подчинился Алексей и улыбнулся обомлевшим вертухаям. — Чегошеньки зря на крематорий пялитесь — то? Оболтусы, челюсти подберите и скликайте народ. Пожар уж не потушить, так хоть соседние бараки от огня отстоять надо. Не дай бог ветер налетит, порывом разбросает искры на деревянные крыши. Выгорит ваша каторга дотла, где работу хлебную найдёте?
— А ну, медленно сходи с крыльца до нас, — поднял винтовку к плечу главный конвоир и прицелился в супостата. — Да грабарки свои вперёд вытяни.
Алексей, позвякивая цепью кандалов, спустился со ступенек и послушно дал связать руки солдатским ремнём. Санитары побежали к ближним баракам, истошно крича: «Пожар!».
 
— Шаман, топай в карцер! — толкнул Алексея в спину стволом винтовки главный конвоир.
Двое других встали по бокам, тоже опасливо не опуская стволы. Шамана они боялись даже связанного. Много страшных баек ходило о казаке — душегубе. Видно, ушла в народ часть информации из личного дела Алексея. Некоторые не верили, до сей поры, в реальность подвигов молодого фронтовика. Только «Георгиевские кресты» зря не раздают, наличие двух высших солдатских наград заставляло призадуматься даже отъявленных скептиков.
Под усиленным конвоем, опасного смутьяна отвели в низенькую избушку без окон и заперли до утра. Пожар тушили всем лагерем, только контора всё равно выгорела дотла. Однако соседние строения не пострадали, не дали люди огню разгуляться на свободе, залили водой разлетающиеся искры.
Никакого суда над виновником беспорядков не было. Наутро «хозяин» размашистым почерком подписал смертный приговор душегубу и поджигателю — вот и вся бюрократия. Единственное отступление от обычной процедуры казни состояло в короткой личной беседе «хозяина» с приговорённым к повешению.
— Ну, что же ты, солдат, так подвёл — то меня? — подойдя к Алексею, всплеснул пухлыми ладошками старик Путилин. — Ведь так хорошо начал исправляться. Норму выработки перекрыл — всем на зависть. Ах, как же нехорошо ты поступил — два десятка здоровых мужиков порешил одним махом. А ведь мы с «Иванами» уж много лет мирно жили, с понятиями воры были, авторитетом среди братвы пользовались. Как же мне теперь план добычи угля гнать? Где же я замену работникам найду?
— Ваше высокоблагородие, не разгоняйте мою артель, она ещё себя покажет, — попросил Алексей, стоя на пеньке, под свисающей с высокой перекладины петлёй. — Артём шахтёрское дело знает, пусть бригадиром будет.
— Пусть, — махнул ладошкой «хозяин» и тяжело вздохнул: — Только такого, как ты, работника уж не сыскать боле. Однако же и сохранить жизнь я тебе, паренёк, не могу. Хотел бы, но… — Путилин развёл руками, — не в моих это силах. Блатные тебя всё едино «на перо посадят», в тёмных штреках шахты конвой не защитит. Да и в столовой могут запросто в спину заточку воткнуть, за всеми не уследишь. Так что ты на старика зла — то не держи, казак, не жить тебе, по — любому, на моей каторге. А так, я тебя по закону казню, повешу в назидание другим разбойным катам, чтобы суровой кары боялись.
— И долго в петле висеть? — неожиданно задал дурацкий вопрос висельник.
— Денёк страха нагонишь, а к вечеру уж в сыру землю закопают, — недоумённо пожал плечами «хозяин». — Тебе — то, какая уже в том печаль? Может, просьбу, какую толковую имеешь?
— Ваше высокоблагородие, дозвольте уйти с каторги свободным, — ошарашил заключённый и, видя удивление на лице начальника, усмехнулся: — Не хочу на «тот свет» с кандалами на ногах идти, не по — христиански как — то.
— Покойников в кандалах не закапывают, — поведал прописную истину старик и подмигнул: — Цепи — имущество казённое, железо в землю зарывать жалко. Эй, Бориска, кликни — ка кузнеца, пусть заклёпки собьёт! Ты, может, последнее слово, какое молвить хочешь? Только, прошу, без революционной пропаганды.
Алексей окинул взглядом, с высоты деревянного постамента, мрачный строй в серых робах, нашёл знакомую троицу с грустными лицами.
— Друзья мои, не всё в жизни успел сделать, как надо, но ухожу на волю с чистой совестью! — обратился к своим товарищам Алексей. — Не падайте духом! Не взирая ни на что, живите, как мы с вами мечтали! Пусть завтра солнце заглянет в шахту старого мира, рассеет чёрный мрак и принесёт заблудшим узникам долгожданную свободу! А меня не оплакивайте, я уже на пути в новый светлый мир. Вот сейчас с ног железо сбросят, и вознесусь.
 
— Ну, ты и оптимист, — мотнув головой, хмыкнул Путилин. Хотел бы он сам так, с лёгкой душой, отправиться в иной мир. Старик позавидовал эдакому задору молодости.