Жажда тебя (СИ)
Но я помню слова Захара.
Нет, не слова. Приказ. Четкий. Твердый. Я должна оставаться в безопасности. Пока не покину круг, никто меня не тронет. Если мой парень жив. Эти ублюдки не пересекли черту, а значит, Шеров не лжет.
Захар дышит. Еще. Сейчас. А дальше? Черт возьми, неужели я продолжу торчать здесь, жаться в комок от страха?
Ладно. Как быть? Рвануть туда? Потерять хрупкую защиту? Меня раздирает от ощущения беспомощности.
Выхода нет. Надежда на исходе.
Я наблюдаю за тем, как Гуляев пинает Захара под ребра, проходится ботинком по животу, и понимаю, что готова пойти на убийство. Вцепиться бы в глотку этого подонка. Придушить.
- Давай, девочка, - Шеров отходит от Захара и направляется ко мне, манит пальцем и широко ухмыляется. – Выходи поиграть.
Я сглатываю.
А что если и правда рискнуть? Наверное, если постараться, то хоть одного из этих ублюдков я сумею уничтожить. Парни учили меня драться. Раньше. Показывали приемы.
Я бы могла хотя бы попробовать.
Цербер прихватывает меня зубами за пальцы, заставляя дернуться и глухо взвыть от боли. С возмущением смотрю на него.
«Не смей!» - четко читаю в крупных сияющих бусинах его черных глаз.
Я точно с ума схожу. Разговариваю с собакой. Ментально. Впрочем, в «Клетке» это еще далеко не самое странное. Удивляться тут ничему не стоит.
Прозвучит бредово, только пес абсолютно прав. Я не совладаю с подонком, который надвигается на меня. Он сильнее. У него этот проклятый кастет. Стальные шипы залиты кровью Захара, и осознание подобного факта уже доводит до трясучки. Мои нервы натягиваются канатами, искрят от зашкаливающего напряжения. Урод легко выбьет меня из колеи. Одна фраза. Одно слово. Одна кривая ухмылка.
- Рано ты замолчала, - с нарочитым разочарованием замечает Шеров. – Я ожидал от девчонки Захара гораздо большего. Что, даже не рискнешь? Не бросишься на меня? Не попытаешься выцарапать мои глаза?
Я наблюдаю за ублюдком исподлобья.
- Твой парень здоровый бычара. Согласен. Но такие редко одерживают верх. Да, как боец он хорош. Но тут главное выбрать верную тактику. Любого можно повалить. Сломить. Разделать на части. Надо лишь понять, куда давить и как сильно.
- Напасть со спины? – нервно усмехаюсь.
- Это игра без правил, девочка, - разводит руками Шеров и меня передергивает от зрелища того, как крупные капли крови срываются вниз с тех ужасающих шипов, расползаются уродливыми кляксами. – Чего ты ожидала?
- Точно, - киваю. – От ублюдков не стоит ждать ничего хорошего.
- Мне плевать на твои жалкие оскорбления, - отмахивается Шеров. – Я опечален только судьбой Захара. Правда. Искренне опечален. Но такова уж правда жизни. То, что мы любим сильнее всего, нас убивает.
- Ты сдохнешь, глядя в зеркало? – кривлюсь.
- Мимо, - отрицательно качает головой. – Мне показалось, ты просила, чтобы я остановился. Тормознул и помиловал Громова. Но видимо, я ошибся. Стоит продолжить. Довести начатое до конца.
Шеров делает шаг в сторону.
- Нет! – выпаливаю в момент.
- Я сохраню ему жизнь, - обещает главный из «Ангелов». – Если ты выйдешь из круга и покажешь, как сильно этого хочешь. На коленях. Вперед.
- А если, - сглатываю. – Если я выдвину другое предложение?
Позади раздается приглушенный хрип. Шеров только ухмыляется, уловив этот жуткий звук. Он не оборачивается назад.
- Удиви меня, - спокойно пожимает плечами.
- Смотри, - мои губы невольно растягиваются в истерической улыбке. – Я могу попросить Захара не убивать тебя… слишком мучительным образом.
- Ух ты, - присвистывает. – Какая щедрость! А ты забавная. Может, если бы мы пообщались дольше, я бы понял, почему Громов на тебя запал. Но зверушки из народа проходят мимо. Я по элитным сучкам, а не по дворняжкам.
Цербер спрыгивает с моих коленей. Подступает к черте. Оскаливается и рычит, отрывисто гавкает.
Шеров смеется.
- Крутой стражник, - хмыкает. – Закачаешься. Хотя порвать эту вшивую собачонку будет гораздо проще, чем размазать Захара.
- Зря ты так, - нервно дергаю плечом.
- Да? – издевательски выгибает брови. – Ой, боюсь-боюсь. Как страшно. Прямо до мурашек пронимает. Теперь лучше?
- Это тебя не спасет.
- От кого? – издает смешок и приближается вплотную ко мне, демонстративно наступает ботинком на черту перед носом у Цербера. – От твоего щенка?
- От меня, - раздается отрывистый хриплый голос.
Массивная ладонь опускается на плечо Шерова, окровавленные пальцы сдавливают магистра так, что тот издает протяжный стон.
- Ты перешел границу, Белый, - холодно заключает Захар.
Шеров успевает только заорать. Его рывком оттягивают назад. Отбрасывают на каменный пол так, будто в землю вгоняют. Ловко, легко. Будто играют.
- Закрой глаза, - глухо бросает Захар, обращаясь ко мне.
Разворачивается и направляется к своей добыче.
Я не представляю, откуда в нем столько силы и воли к победе, как он вообще умудряется двигаться с такими ужасными ранениями. Его рубашка полностью разодрана на спине, плоть изувечена, разодрана до костей.
Мне даже смотреть больно. А ему?
- Кто избил Ковалева? – звучит ледяной вопрос.
И прежде чем Шеров умудряется произнести хоть слово, кулак врезается в него. Без кастета. От холодного оружия Захар избавился, когда расправился с остальными врагами. Теперь действует голыми руками. Без какой-либо сторонней помощи.
Сначала я не поверила своим глазам. Пока общалась с главным магистром, смотрела, как прямо за его спиной Захар уделал пару ублюдков.
Гуляев пустился наутек так быстро, как ему позволяла хромота. Большинство других «Ангелов» ввязываться в разборки уже не решались. Наверное, они тоже плохо понимали, как Громов умудряется подняться после такого чудовищного избиения, еще и ловко орудует кулаками.
Фантастические способности вызывают шок и трепет.
Шеров сглупил, недооценил противника. Второго шанса ему никто не даст. Захар методично избивает главаря, но сдерживает ярость.
- Кто? – повторяет вопрос опять. – Кто расправился с Ковалевым? Отвечай. Ну, чего замолчал?
Шеров закашливается. Харкает кровью. Пытается отползти, но Захар возвращает его обратно, продолжает осыпать размашистыми ударами, вырывает стон за стоном, заставляет захлебнуться криками, принуждает надрывно завопить, вынуждает молить о пощаде.
- Все прекратится, - обещает Громов. – Сразу после твоего признания. Отвечай. Кто устроил «темную» Ковалеву? Кто забивал его в столовой? Говори. Признаешься – и я тебя больше не трону.
- Я… скажу, - хрипит Шеров. – С-с-скажу. Только… хватит. Остановись.
Он сплевывает кровь, а после начинает называть имена. Некоторые звучат знакомо, но большинство нет. Я лишь отмечаю, что среди фамилий не звучит ни Гуляев, ни Соколовский.
- Кто все устроил? – спрашивает Захар.
Шеров молчит, но видя, как парень замахивается для очередного сокрушительного удара, он срывается, истошно вопит:
- Я! – закашливается и сдавленно прибавляет: - Я… я хотел скинуть этого слабака. Он мешался под ногами. Ни хера не разрешал. У него ни на что не хватало яиц. Достал. Понимаешь? Он всех нас достал.
Захар оборачивается ко мне. Больше ничего не говорит. Просто выразительно моргает, как бы показывает пример.
«Закрой глаза». Так он сказал.
Я застываю, не могу подчиниться. Хотя Цербер тянет меня за руку, покусывает пальцы, переключая внимания на себя, будто намекает, что раз я отказываюсь зажмуриться, то лучше бы смотреть на него, а не глазеть по сторонам.
- Захар, ты же обещал, - бормочет Шеров, напрасно старается отползти назад. – Я поверил. Я поверил тебе, Захар. Нет! Нет, не надо. Ты не можешь нарушить слово. Пожалуйста, Захар. Ты… ты… Нет!
Хруст костей. Резкий. Гулкий. Пронизывающий до ледяного озноба, до морозных мурашек под кожей. Хлюпающий звук все-таки заставляет меня отвернуться и тут же зажмуриться.
- Я держу слово, - чеканит Захар. – Я и правда тебя не трону. А вот ты сам – ну здесь ничего не поделать. Как там говорится? Убивает то, что любишь сильнее всего.