Та, которой могло не быть (СИ)

В комнате было достаточно прохладно. Этой ночью спать мне пришлось в очередной длинной ночной рубашке. Она путалась между ног и перекручивалась вокруг меня жгутом. Я только вздохнула от этого безобразия, мечтая, как окажусь дома и надену свою пижаму со штанишками.
Центрального отопления в замке не было. Каждая комната отапливалась отдельно, и в целом с терморегуляцией в замке явно были проблемы. Например, в этой комнате камина не было. Поэтому вчера, перед сном, горничная после того, как помогла мне снять платье, растопила странные приспособления — жаровни, в которые положила камни-горячники, такие же, как и тот, которым подогревают воду, и подожгла их кремниевой зажигалкой, предварительно обильно побрызгав на них водой.
Я некоторое время ещё понежилась в постели, прислушиваясь к звукам замка и рассматривая со своего места убранство детской комнаты. Всё было очень милым, девчачьим. Приготовленным с любовью.
За окном шёл дождь. Капли часто тарабанили по стеклу. Вода ворчала, сбегая по водостоку с крыши. Я взяла одеяло, закуталась в него и уселась на широкий подоконник, рассматривая размытый вид за окном.
Окна выходили на пёстрый осенний сад, о котором вчера упоминал магистр. Пространство сада пересекали мощёные каменные дорожки, украшали альтанки, а в глубине стояла оранжерея. Наверное, здесь очень красиво весной и летом, если даже в такую осеннюю ненастную погоду сад выглядел живописно. Карликовые деревца горели багрянцем и золотом листвы, которую нещадно трепал сильный ветер.
Я вслушивалась в рокочущие звуки за окном. Казалось, что где-то бушует море. Мне слышались ритмичные удары стихии о каменную твердь. Из недр памяти, навеянный снами, всплыл вид замка на скале, в котором родилась маленькая девочка. Дочь Мирайи Виленийской и Рейвена Мелфи.
Моя логика настойчиво вела меня к мысли, что тот ребенок — это я. Стоило только об этом подумать, как холод пробрал меня до костей. Стихия тут же отозвалась, несмотря на ограничения, установленные магистром. Изо рта рвано вырвалось облачко морозного воздуха, оставляя на окне зимние узоры. Впрочем, они тут же растаяли, удалённые защитными заклинаниями, наложенными на контур комнаты.
Если она — это я, а комната приготовлен для младенца, то...
Я пружиной взвилась с подоконника и бросилась к бельевому комоду. В его выдвижных ящиках нашла стопку пелёнок. И каждая была с вышивкой: монограмма буквы «М» и птичка, в клювике которой был ключик. Пелёнки были идентичны моей, бережно хранимой мамой на Земле. Эти милые вещички жгли мне руки, дыхание перехватило от подступивших слёз.
Она — это я.
Горькие капли сорвались с ресниц и капнули на белоснежную ткань, расплываясь мокрым пятном.
— Но как я оказалась в другом мире? И что получается: магистр — мой отец, Аластер — мой брат, а герцогиня Виленийская — бабушка? А милорд Демийский — предполагаемый жених?! А мама, вырастившая меня, — приёмная? Я ни разу не почувствовала, что она не родная мать. Да ну, к чёрту!
Я сильнее потянула на себя ящик и стала кое-как впихивать назад детские вещи. Неожиданно в одном месте сквозь толщу материи почувствовала тепло. Шмыгнула носом и по-простому рукавом ночной рубашки вытерла мокрые глаза.
Врождённая любознательность (уж не в магистра ли) высушила остатки слёз, и я стала водить раскрытой ладонью из стороны в сторону. По ощущениям чётко определялись границы небольшого прямоугольника.
Это подогрело азарт, и я снова начала вытаскивать вещи, разыскивая спрятанную вещь. Почти на самом дне ящика я нашла небольшую коричневую тетрадь. Она и была источником тепла.
Я бережно извлекла тетрадь из ящика, как сокровище, и открыла на первой странице. Было ощущение, что я стою на пороге важного события. На форзаце каллиграфическим почерком было написано посвящение, всего пару строк: «Моей малышке, с надеждой на прощение. Слишком родная, чтобы стать ненужной. Пусть Стихии решат, кем тебе стать. Мирайя Мелфи, твоя мама. Позволю себе ею быть, мой огонёк, хотя бы на страницах этого дневника.»
 
А дальше тетрадь была пуста. Жёлтые пергаментные страницы с хрустом переворачивались, но, пересмотрев и перетряхнув всё и больше ничего не найдя, вернулась к единственной записи. Почерк был красивым, аккуратным. Под надписью была маленькая печать фиолетовыми чернилами — всё та же птичка с ключиком в клюве.
Я трогала подушечками пальцев округлые буквы, повторяла их контуры и проговаривала про себя эти фразы, выучив их наизусть.
— Что же произошло на самом деле, Мирайя Мелфи? Что такого ты сделала, что этими строками извиняешься перед своим ребёнком, чувствуя вину?
Вздохнув, с грустью и в полном раздрае вернула находку на место, прикрывая детским бельём, как и было.
Стоило только это сделать, как в комнату вошла графиня Стэнтон, справиться о моём здоровье и пригласить к завтраку.
— Леди Мира, служанка сказала, что вы отослали её.
Графиня выглядела очаровательно. Настроение у неё было прекрасным, что она и демонстрировала миру обворожительной улыбкой.
— Доброе утро, леди Алоиза. Да, я по возможности оттягиваю тот момент, когда мне придётся надевать это орудие пыток, по ошибке именуемое женским платьем.
Я несколько поспешно отошла от комода, в котором обнаружила дневник. Не хотелось, чтобы его кто-то обнаружил и забрал. Я была уверена, что с этой тетрадью не всё так просто. Это же мир магии, следовательно, я пока не знаю, как «активировать» дневник. Хотелось поэкспериментировать на досуге, но так, чтобы никто не видел.
На моё замечание о наряде графиня искренне расстроилась.
— Вам не нравится платье?
— Не стоит утруждаться, леди Алоиза, — поспешно добавила. — Я не расплачусь с магистром за его гостеприимство. К тому же в скором времени я планирую отбыть, — удержалась, чтобы не добавить: «в мир иной». Но даже сама запнулась на этой мысли, настолько двусмысленно она прозвучала. Как бы действительно не напророчить. — Платье очень красивое.
Я бегло посмотрела на бархатное роскошество с настоящими изумрудами, вставленными в пуговицы.
— У вас красивые наряды, леди Алоиза. Я так понимаю, это вы со мной поделились?
— Что вы, моя дорогая, — она рассмеялась. — Мой гардероб намного скромнее. Супруг не настолько богат, чтобы заказывать наряды у королевской модистки. Да ещё и приплачивать за скорость. Это платье пошито специально для вас этой ночью. Вот говорила я брату, что следует пригласить модистку сюда. Мужчина, что с него взять! Но ничего, моя дорогая, я дожму его.
У меня брови поползли вверх от удивления. Я покосилась на платье, как на экзотическую диковинку. Не нравилась мне такая забота. Ибо чревата она негативными последствиями. Зачем магистру одевать неизвестно кого в такие дорогие наряды.
— Мне кажется, это не совсем прилично, принимать в дар от мужчины такой подарок. Графиня одобрительно хмыкнула на моё замечание.
— От постороннего — да, но не от родственника.
Я вопросительно посмотрела на женщину, ожидая продолжения.
— Сегодня брат... — она заговорщицки улыбнулась и подмигнула левым глазом, — сделает официальное заявление.
— Какое?
Я напряжённо смотрела на графиню, ожидая внятного пояснения. Все эти перемигивания и подозрительные улыбочки начинали нервировать. Чувствовалась во всём этом большая пакость.
— Узнаете после завтрака, леди Мира. А сейчас бегом собираться. Ох ты ж! Времени сколько уже. Скоро и милорд Демийский приедет. Леди Ангелика просила передать вам свою благодарность, что вы так изящно разрешили вчера деликатную ситуацию.
Я скептически посмотрела на графиню. Слабо верилось в искренность блондинки, могу себе представить степень её благодарности. Леди Алоиза неожиданно изменилась в лице и прыснула от смеха, тут же спохватившись и чопорно прикрыв рот рукой.
 
— Вы тоже заметили? Да?
— Насколько она была мне благодарна? — переспросила иронично.
— Да, — смешливо фыркнула женщина. — А-я-яй, леди Мира, вы вмешались в планы леди Ангелики по завоеванию самого завидного холостяка Зоурака. Не приведи Стихии, она заподозрит вас в интересе к милорду, — уже более серьёзно продолжила она. — Ведь не посмотрит на то, что вы ещё по сути дитя. Только то, что вы под защитой Мелфи и Виленийских, может уберечь вас от многих неприятностей. Всё-таки эти семьи — самые уважаемые на Зоураке.