Персональный бог (СИ)
Одергивая себя, чтоб не слишком уж пристально пялиться на задницу горничной, принесшей чай, — естественно в позолоченной чашечке с позолоченным блюдцем, — капитан Сальери переместил взгляд на огромное окно, выходящее в губернаторский сад. Около мраморной беседки стояли люди. Полный, даже скорее толстый, мужчина лет пятидесяти в белоснежном губернаторском мундире с широкой перевязью через плечо, активно размахивал руками, поминутно вытирая платком пот со лба. Напротив него стояло несколько моложавых джентльменов, отстраненно окидывающих взглядами сад и вскользь уделяя внимание пантомиме губернатора. Стоящий впереди остальных молодой мужчина в строгом черном одеянии говорил коротко, при каждом слове чуть наклоняя голову вперед. На фоне тучной фигуры губернатора он выглядел ничтожно, но прожженный чиновник мгновенно замолкал, стоило молодому только открыть рот.
Устав наблюдать за беззвучным диалогом губернатора и визитеров, Сальери все же уделил достаточное внимание округлостям служанки, чем вогнал ее в дежурный наигранный румянец. В гостиной было душно, окна не открывались принципиально, чтоб не нагнать в помещение вездесущих островных комаров, а занавешивать окна плотными портьерами хозяин поместья отказался категорически. Очевидно, чтоб не мешать всему золотому антуражу блистать в лучах беспощадного тропического солнца.
Успев дважды выпить чая и даже немного подремать в роскошном кресле, капитан наконец-то услышал тяжелые шаги по коридору. Через несколько секунд в гостиную ввалился сам губернатор. На ходу стащил с потной шеи перевязь, вылез из мундира и швырнул его в отиравшуюся поблизости служанку.
— Марта, виски мне в кабинет. И лед! Много льда, Марта! — после чего обернулся к ожидавшему, — А тебе, несравненный хрен с горы, особое приглашение надо? Пусть мне засунут ядро в задницу, если флот вольных островов настолько обветшает, чтобы твоя плавучая помойка стала его флагманом! Придумал же — я чуть со смеху не обделался, когда Руфус мне о твоем приходе доложил!
Обстановка кабинета губернатора разительно отличалась строгостью и лаконичностью мебели и буквально вызывала шок на контрасте с убранством гостиной. Одно единственное, но огромное, окно, которое было занавешено портьерой из толстой ткани. Вдоль всех стен стояли шкафы с бесконечным количеством папок и кип бумаги. В единственное кресло перед столом плюхнулся капитан Сальери. Без разрешения.
— Да-да, присаживайся. На кресло, пока что, а там посмотрим, — хитро прищурился губернатор, — Видел мудаков, которых я по саду выгуливал? Это уполномоченные представители церковного синода. С Метрополии. Кто-то недалеко от островов Скорби утопил пакетбот с какими-то церковными иерархами на борту, сопровождавшими важный груз. В связи с чем Синод выражает крайнюю степень обеспокоенности!
— А я тут при чем? — сделал круглые глаза капитан, — Я между прочим…
— Марте вон, — губернатор ткнул пальцем в вошедшую с подносом прислугу, — мозги сношать будешь! Обломки пакетбота течением вынесло на отмель. А в них дырки от шестифунтовых пушек. Из судов с шестифунтовыми орудиям и низкой осадкой, чтоб ходить по тамошним мелям, я знаю только твое и "Луизу-Рей". "Луиза" с прошлого месяца стоит в сухом доке, а у тебя по всему левому борту отметины от картечи.
— У южан полно шестифунтовых пушек, так что это не доказательство!
— Значит это южане продали старому Бартоломью два мешка церковной шмали, да? Или ты думаешь этот гондон престарелый не доложит мне первым делом, что некий капитан некого фрегата где-то посреди окияна два мешка отборнейшей святой травы раздобыл? На двести восемьдесят золотых? Мал ты еще, щенок, чтоб дяденьку губернатора иметь в голову, понял?
Аластар решил за лучшее просто промолчать. На пакетбот напали в нейтральных водах, да еще и в зоне интересов пиратов восточных морей. Доказать его причастность к нападению нереально. Практически нереально, если не пересчитывать экипаж, который после этого случая пополнился на одного… хм… члена.
— Что с корабля взяли? — залпом опрокинув стакан в глотку уже тише спросил губернатор, — И кому сбывали?
— Да ничего не взяли. Не знаю, чего там церковники такого везли, но рвануло так, что у меня чуть грот не оторвало. Мы подошли, когда на воде одни обломки плавали, — капитан с грустью посмотрел на стакан, стоящий на столе, и перевел взгляд на губернатора.
После его отмашки, — "хер с тобой, страдалец, один хрен выпить нормально не дашь, будешь в рот заглядывать", — налил себе виски и с наслаждением выдул весь стакан большими глотками.
— Так чего церковники-то хотели?
— А вот это самое смешное. Они со мной договариваться о сопровождении своих судов приходили. Представляешь?
— А меня ты зачем позвал? Сопровождать их посудины?
— Ой, бля, держите меня, а то я со смеху лопну! Твой плавучий насест еще не развалился и не утонул только потому, что его чайки обосрали до невозможности, а дерьмо, как известно, не тонет! Сопровождать конвои он собрался!
— У меня узкоспециализированное судно для задач, требующих…
— …требующих отвлечения чаек на себя! — продолжил за него губернатор, — Чтобы они порт дерьмом не уделали! Нет, никого сопровождать я не согласился. За те деньги, что они предлагают, пусть любят друг друга! Наоборот! Я сам буду платить за каждое утопленное судно храмовников!
Заметив недоуменный взгляд Сальери, губернатор хмыкнул и подошел к столу.
— Вот, погляди, — губернатор вынул из ящика стола конверт с личной печатью Архиепископа и положил на столешницу, — Писулька от Его преосвященства. Церковники решили замутить миссию у южных варваров. Привести их, так сказать, под сень скрижалей и в лоно церкви. Основали там поселения миссионерские. Здесь прошение оказать содействие в беспрепятственном проходе судов между Островами. Смекаешь? Метрополия погонит караваны для обеспечения нужд поселенцев. Дать сопровождение от самой Метрополии они не могут, золотыми получатся барашки и зернышки. Так что, сопровождение будет от нас. И платить они собираются золотом! Как только их баржи начнут тонуть, эти церковные пройдохи тут же золотишком сыпать начнут, лишь бы перебоя с поставками провизии не допустить. В общем, мелочь всякую, типа пакетботов разрешаю дербанить, как хочешь. Но главное — торгаши и их баржи. На дно! Сразу! И поаккуратнее там, никаких свидетелей! Ты меня понял? — на одно мгновение в свете канделябров из-под лица толстенького, с виду добродушного губернатора Яриуса проглянул облик бывшего капитана Яриуса Ярда, по прозвищу Ярд-Холера.
* * *Рассвет начал подниматься над водной гладью спокойного моря. Солт, до этого сидевший на полубаке и наслаждавшийся лучиками солнца, деловито спрыгнул на главную верхнюю палубу и пошел вперевалочку инспектировать зевающих ночных вахтенных. Удовлетворившись проверкой, он, ковыляя спустился в полумрак орудийной палубы. Отдыхающая смена храпела в гамаках в полном составе. Ночь выдалась неспокойной, внезапно налетевший сильный ветер всю ночь немилосердно качал судно на волнах. Сейчас, в часы спокойного моря, вся не занятая несением вахты часть экипажа усердно отсыпалась в хаотично растянутых по всей палубе гамаках. Солт, оскорбленный тем обстоятельством, что никому нет до него, дела набрал побольше воздуха и заорал дурным голосом боцмана:
— Па-а-адьем, кр-р-рысы тр-р-рюмные! Ублюдки ленивые! Всех на р-р-рею!!!
Тут же со всех сторон понеслись громкие проклятия. Попугай собирался что-то еще крикнуть, но кто-то из матросов исхитрился метко запустить комок нестиранного исподнего прямо ему в башку, и "гроза морей" был вынужден, бешено вереща, ретироваться наверх.
Один из матросов нагнулся над трапом и прокричал в темноту нижнего трюма:
— Траум, я убью твоего попугая! Суп сварю из этой бестии!
— Не забудь потом выбросить его тушку за борт. И кастрюлю заодно, — в темноте зажглись два желтых глаза-огонька, — Клянусь Богом Единым, эта тварь наверняка ядовита!