Вне подозрений

— Мне нужно кое-что уточнить. — Лангтон почесал в затылке. — Вы набросились на Лилиан. А ее сын, Энтони Даффи, вступил с вами в борьбу. Вы подрались. Но когда она доложила о случившемся, то заявила, что ее избил сын, а не вы.
— Верно. Они открыли дело, вызвали врача, и он ее осмотрел. И заявление ее в полиции тоже приняли. Сцапали ее сопляка, засадили в каталажку, а она вдруг дала отбой. Можно мне еще покурить? — Он взял у Лангтона сигарету.
— А вы были тогда арестованы?
— Нет, черт возьми, пронесло. Спрятался там, у этих шлюх. И узнал обо всем от одной «старой слизи».
— Вы не помните, когда снова увиделись с Энтони Даффи?
Макдоуэлл наморщил брови и затянулся сигаретой, которую держал в трясущейся руке.
— Точно не уверен. Он тогда вернулся на Шаллкотт-стрит, и было ему лет шестнадцать или около того. Помню, как он колотил ногой в дверь и звал ее. Орал на целый дом. Ему была нужна метрика, он хотел поехать с классом, а без свидетельства о рождении его бы не пустили. В общем, парень мечтал попутешествовать и явился за бумагами. Уж как он рвал и метал, чуть на стенку не полез из-за этого гребаного свидетельства. Он ее ударил, она дала ему сдачи, и я их тогда с трудом разнял. Потом она притихла, полезла в шкаф, обшарила ящики. Парень стоял у нее за спиной и покрикивал. Наконец она нашла метрику и швырнула ему в лицо.
Макдоуэлл жадно, похлюпывая, выпил воду из графина.
— Мальчишка прочел свидетельство и спросил, почему в нем не указан его отец. А на этой суке, прямо скажу, пробы ставить негде было.
— Продолжайте, мистер Макдоуэлл, — терпеливо проговорил Лангтон.
— Она лишь рассмеялась и ответила, что ее это не касается и пусть он впишет любую фамилию, какая ему в голову придет. Энтони, ее сынок, стоял там с листом бумаги и плакал. Ведь все мальчишки у него в школе знали, что никакого отца у него нет.
Макдоуэлл рассказал, как Лилиан Даффи забрала у сына свидетельство о рождении, что-то написала и снова бросила ему. Он громко прочел имя — «Берт Рейнольдс». Я тогда догадался, что это ее любимый киноактер, а мальчишка стал читать дальше ее писули.
— И я еще ни разу не видел таких… — Макдоуэлл нахмурился и продолжил: — У него были большие синие глаза, и они превратились в две льдышки.
Лангтон спросил Макдоуэлла, не он ли убил Лилиан Даффи. Тот изумленно заморгал и покачал головой.
Лангтон достал фотографии жертв и одну за другой положил их на стол. Увидев снимок Барбары Уиттл, Макдоуэлл тут же узнал ее и пояснил, что эта девушка жила на Шаллкотт-стрит. Он также смутно припомнил третью и четвертую жертву, то есть Сандру Дональдсон и Кэтлин Кииган. Кажется, у Кэтлин Кииган было несколько детей, но всех их забрали сотрудники социальной службы и отдали приемным родителям.
— Кэтлин была ужасной женщиной, она торговала своими детьми. Продавала их этой мрази, ну, знаете, педофилам. По-моему, она и Энтони пыталась им подсунуть.
— Что вы сказали? — Лангтон придвинулся к нему.
— Я слыхал, она им попользовалась, когда он был совсем маленьким. Он был очень хорошеньким мальчишкой. Да Кииган свою родную бабушку за деньги могла продать.
Когда ему показали фотографию Мэри Мерфи, Макдоуэлл без труда опознал и ее. Он сказал, что она жила на Шаллкотт-стрит до самого сноса дома, а после куда-то переехала. Но на снимок Берил Виллиерс Макдоуэлл отреагировал иначе. Он безудержно расплакался, уселся или, вернее, сполз на пол, закрыл руками голову и со стоном признался, что Берил была его малышкой, единственной, кого он любил.
Так Льюис и Лангтон обнаружили еще один фрагмент картинки-ребуса. Вот к кому сбежала Берил из Лейчестера, вот он, этот человек, о котором она ни слова не сказала своей матери. Они познакомились в оздоровительном центре, где он работал менеджером.
И хотя они пытались продолжить расспросы, Макдоуэлл больше себя не контролировал. Он не просто рыдал и трясся, но и кричал, а в уголках его губ застыла пена. Они вызвали врача, пояснившего, что у Макдоуэлла приступ белой горячки и он не в силах связно говорить. Тогда дежурный сержант предложил освободить его. Вряд ли целесообразно держать под стражей больного человека. И даже если завтра утром городской суд вынесет решение о продлении срока его ареста, то он останется в отделении максимум на три дня.
 
— Но он же весь в синяках, как чемодан с наклейками! — выпалил Лангтон. — И вены у него исколоты.
— Вот почему мы полагаем, что городские власти не отпустят его на поруки.
— Сделайте, что сможете. А мы вернемся завтра и попробуем его допросить.
Они покинули отделение в половине восьмого вечера, усталые от долгого общения с Макдоуэллом и от его откровений. Но до сих пор не знали, был ли он в Лондоне во время убийства Мелиссы и ездил ли когда-нибудь в Соединенные Штаты. Оба сомневались, но тем не менее включили Макдоуэлла в список подозреваемых, получили ордер на обыск его подвала и ордер на осмотр его «Мерседеса», который предстояло вывезти из загона и тщательно проверить как возможное вещественное доказательство.
Двое полицейских из главного отделения полиции Манчестера проводили их к дому Макдоуэлла. Они спустились по ступенькам в подвал, то и дело натыкаясь на картонные коробки от продуктов, шприцы и банки из-под пива. Их чуть не стошнило от сильнейшего запаха мочи. Пришлось воспользоваться кусачками, чтобы открыть висячие замки и проникнуть в темную запущенную квартиру. Туалетом здесь явно не пользовались, и они ступали по мокрому ковру.
— Господи боже, — пробормотал Льюис. Старый электрический счетчик незаконно перемонтировали и подсоединили к уличному освещению. На кухне рядами стояли пустые бутылки из-под водки. На стойке валялись ломти черствого хлеба, покрытые мышиным пометом. Впрочем, его следы виднелись повсюду.
Миновав сырой коридор, они проследовали в комнаты. Первая из них пустовала, вторая была заставлена мебелью, а третьей, последней, оказалась спальня Макдоуэлла. С ее двери они тоже срезали висячий замок. Она выглядела приличнее остальных комнат и коридора и напоминала нормальное жилье. Там находились телевизор, гардероб и большая кофеварка. На одной стене висели черно-белые фотографии с загнувшимися краями, в основном женские. И все эти девушки и дамы нежно обнимали знакомые покатые плечи. Сыщики заметили и снимки знаменитостей, позировавших для ночного клуба Макдоуэлла. Кстати, в молодости он и правда был хорош собой, о чем свидетельствовали цветные фото, на которых сквозь майку проступали его крепкие мускулы. В углу хозяин хранил весы и гантели.
— Наглядная история человеческого падения, — тихо пробормотал Лангтон.
В ящиках они отыскали еще немало пустых бутылок водки. Какие-то бутылки закатились под кровать, а одна, полная, была припрятана в гардеробе. Методичные поиски привели к новым «открытиям» — груде вырезок из старых газет, книгам, коллекции кассет с порнофильмами и глянцевым журналам. Кроме них, удалось отыскать кастеты, полицейскую дубинку, два остро заточенных ножа и наволочку с грязным женским нижним бельем.
Лангтон приподнял старые, изношенные ковры, под которыми таились запасы кокаина, таблетки экстази и сумка с марихуаной.
— Ну вот, теперь мы вправе задержать его за хранение наркотиков. Пусть посидит, сколько нам будет угодно, — сказал Лангтон и почувствовал, как вымотал его этот осмотр.
Льюис показал ему дюжину американских туристических брошюр.
— А ты нашел его паспорт? Или, может быть, он вам попался на глаза? — обратился Лангтон к манчестерским полицейским.
Но они дружно покачали головами. Когда полицейские направились к выходу, Льюис негромко спросил шефа:
— Как вы думаете, это он?
— Может быть, — неуверенно откликнулся Лангтон.
Один из полицейских вернулся в спальню и остановился у двери.
— Сэр, не хотите подойти и поглядеть?
Около входа, за электросчетчиком стоял шкаф, который они распахнули настежь. И в нем, под скомканным одеялом, надежно хранилось несколько дамских сумочек, присыпанных чем-то похожим на кирпичную крошку.