Пробуждение мёртвых богов (СИ)
Монах посмотрел на меня внимательно, качнул головой, натянул свой капюшон, и, не сказав ни слова, повернулся и вышел.
У меня на душе было скверно и пакостно. Почему все эти религиозные фанатики не решают свои проблемы между собой, не вмешивая в них обычных людей, которым вся эта трепология глубоко безразлична. Ишь ты, с червяком меня сравнил, святоша. Я вам всем покажу червяка!
Я зло сплюнул, и крепко выругался по-русски. Гадостное чувство западни, в которую меня загоняют, не исчезло, а только укрепилось…
* * *Оставив в стороне религиозные вопросы, я решил заняться текущими делами, главным из которых было налаживание производства бумаги. Препоручив китайцев попечению Агафьи, я собрал у себя ближайших сподвижников – Квинтия и Марину, и мы стали думать, как запустить производство.
Главная трудность состояла в том, что нельзя было сделать пробную партию в лабораторных условиях, а требовалось сразу создавать производство в промышленном масштабе. Я ещё раз встретился с Чжимином и Мэйлинь, и уточнил список необходимого. Девушка прекрасно понимала греческий, доносила мои слова до мужа, и отвечала мне хоть и с жутким акцентом и нелепым построением фраз, но вполне разборчиво.
Как я заметил, в китайском семействе возникли некоторые разногласия: Чжимин предпочитал иметь дело с Квинтием – хорошим другом и собутыльником, а Мэйлинь совсем не была в восторге от их постоянных возлияний. В конце концов, я разрубил этот узел следующим образом: в будни все должны заниматься делом, а в выходной пусть друзья веселятся, тем более, с этих встреч Квинтий, не теряющий разума даже после нескольких бутылок фалернского, часто приносил интересные сведения о китайских порядках и образе жизни.
Итак, нам нужно было найти помещение с просторным двором, огороженным высоким забором, и комфортным домом для проживания китайских гостей. Такой дом нашёлся довольно скоро, и мне удалось его купить совсем недорого. Приведя дом в порядок, мы переселили туда Чжимина, Мэйлинь и Агафью, а сами принялись собирать всё нужное. Причём «собирать» в прямом смысле. Всё предстояло делать самим, чтобы соблюсти тайну.
Впрочем, умница Марина, взявшая на себя сбор материалов, и тут отличилась. Она придумала для своих служанок какой-то праздник, где требовалось изготавливать всяких кукол, строить для них бамбуковые хижины, назначила нешуточный приз победительнице, и каждая девушка собрала целую кучу нужного материала, при этом не возбуждая ни у кого нездорового любопытства – ну мало ли, женское рукоделие, ничего особенного. Пока мы с Квинтием построим оборудование, женщины проведут свой праздник, а ненужные куклы и материалы поступят в наше распоряжение.
Итак, пока Марина решала вопрос материалов, мы занялись оборудованием. Изготовили ёмкость типа бассейна для замачивания бамбука и прочего сырья. Потом приступили к самому трудному: выкладывали большую печь с ёмкостью наверху, для варки замоченного материала. Трудились с Квинтием, как простые ремесленники, никого не посвящая в наши планы.
При этом мне приходилось заниматься и своей непосредственной работой – руководством провинцией. Я старался выполнить все дела с утра, а потом бежал на свой бумагодельный завод. Чжимин в основном руководил постройкой, объяснял, как именно нужно делать ту или иную конструкцию, какие соблюдать размеры. При этом, если нужно, вместе с нами месил глину, выкладывал раствор, строгал доски.
Мы соорудили кирпичный куб-подставку, и изготовили много специальных досок с отверстиями и крышками, на которых и будет раскладываться смесь из печи и формироваться листы бумаги. Также Чжимин сказал, что нам будут нужны столы, стулья, и лавки для всяких подсобных работ. Понадобилась ещё и стена для сушки готовых листов, но специально строить её не стали – вполне подошла задняя стена дома, которую лишь немного дооборудовали.
Вскоре Марина привезла целую телегу материала, который вывалили в кучу посреди двора. Чжимин хлопотал вокруг неё, сортируя, раскладывая на меньшие кучки, воздевая руки к небу и ругаясь по-китайски. Кору деревьев всю забраковал. С большим трудом удалось понять, какая именно кора необходима, и её заготовили лично мы с Мариной.
Собранный женщинами бамбук Чжимину тоже не сильно понравился, он качал головой, говорил, что это совсем не тот бамбук, который нужен, но мне вся эта тягомотина надоела до тошноты, и я приказал запускать производство из того, что есть.
В один из дней мы собрались все вместе на нашем заводе, включая женщин – Марину и Мэйлинь. Только Агафья занималась обычными домашними делами и готовила еду на нас всех. Материалы вымочили заранее, в большом квадратном бассейне. Запустили самый главный процесс – разожгли печь для выварки вымоченной массы.
Следили за температурой, подкладывали дрова. Чжимин бегал по двору, хлопотал, причитал и ругался, но указания давал толково. Конечно, одним днём процесс не закончился, и я сделал нечто вроде графика, чтобы каждый мог немного отдохнуть, но работа при этом не прерывалась.
Раскладывали вываренную массу на решётчатые доски, закрывали крышками. Складывали эти доски стопками для формирования готовых листов бумаги. Потом вынимали полусырые листы, и крепили на гладкой поверхности стены для окончательной просушки.
Как ни странно, у нас получилось! Конечно, первый блин оказался немного комом: бумага вышла серой, с какими-то волокнами, ломкой. Но при этом – настоящая бумага, на которой можно писать! Конечно, предстояла большая работа по улучшению качества, однако это уже была обычная текучка, как в любом производстве.
Я выделил главным работникам премию в виде нескольких бутылок их любимого фалернского, попросил Мэйлинь не ругать за это мужа, а сам ушёл отдыхать, и попутно решать важную стратегическую задачу: как организовать сбыт этой самой бумаги. А главное, где найти с полдесятка работников, которые будут выполнять всю необходимую работу, и при этом хранить доверенную им тайну…
Остаток дня и ночь я посвятил отдыху, а с утра с головой окунулся в немного подзапущенные дела. Правда, ничего особо срочного и важного не произошло, и моё отсутствие на делах не сказалось.
Через несколько дней мне доложили о прибытии корабля с купцами из Персии. Я ждал визита главного купца, а по сути, языческого жреца, но вместо этого получил свиток папируса, на котором с восточной вежливостью, цветистым слогом меня приглашали на торжество, посвящённое высокому визиту.
Ну уж, нет! Я здесь верховный правитель, и любой гость обязан являться ко мне с официальным визитом, а потом уже рассылать приглашения! Я высказал это слуге, или монаху, или, как его там, который прибыл ко мне, и отправил восвояси.
Не прошло и пары часов, как ко мне явилась целая делегация – сам верховный жрец Базарган, и его свита – полдюжины крепких молодых ребят в чёрных одеяниях, молчаливых, неулыбчивых, неотличимых друг от друга. Впрочем, свиту я видел только через окно: чёрные ребята остались о дворе, а жрец явился ко мне лично.
И снова, как и в случае с китайцем, я увидел совсем не то, что ожидал: вместо высокого старца с ястребиными глазами и резкими, повелительными движениями, передо мной предстал низенький толстячок преклонных лет, но весьма бодрый: пухлощёкий, с маленькими, заплывшими глазками, на коротких ножках. Он перекатывался по комнате, словно колобок, рассыпался в учтивых извинениях, что допустил такую дипломатическую оплошность, заверял меня в совершеннейшем почтении и уважении.
– Любезнейший господин ректор, не сочтите мой промах за неучтивость, просто я желал бы установить с вами не только официальные, но и дружеские контакты, поэтому и дерзнул пригласить вас к себе, чтобы согласовать все вопросы нашего дальнейшего сотрудничества не в холодной атмосфере официального кабинета, а в дружеской душевности восточного гостеприимства. Посему, отдав должное служебному протоколу, смиренно приглашаю вас вместе с вашей дражайшей супругой ко мне, в мои скромные апартаменты на судне, с которым я прибыл, и разместился вместе со своими учениками, пока не готово наше жилище в городе. Мы попробуем дивные восточные лакомства, насладимся дружеской беседой, и решим все вопросы, касающиеся нашего дальнейшего сотрудничества.