Чёрный алтарь (СИ)

— Спасибо! Мне просто не вериться, что ты делаешь мне подарок. А в этом нет подвоха, может у него такой же крутой нрав, как и у его хозяина и он сбросит меня на первом повороте? — рассмеялась Мариэль, совершенно не подозревая, что творится с мужчиной находившимся рядом с ней от звука её голоса или смеха.
Орланд улыбнулся и потрепал коня по загривку.
— Это уже как ты с ним поладишь, но я уверен, что ему, в отличие от меня, ты понравишься.
— Значит, ты со мной потому что я не смогла тебе понравиться в принципе? — вырвалось у неё, прямой вопрос, который ей почему-то всё время хотелось ему задать.
Но как всегда в своём духе, опустив глаза, он напрочь проигнорировал его. И как ни в чём не бывало седьмой лорд молча протянул Мариэль несколько сухариков и с нескрываемым интересом стал наблюдать, как она пытается подружиться с Громом. А Мариэль грустно улыбаясь, гладила коня по блестящей длинной шее. Гром тянулся мягкими губами за сухариками, подбирая с её ладони всё до последней крошки. Она подняла на Орланда свои сияющие васильковые глаза, но он вдруг испуганно отшатнулся от неё, резко развернулся и ушел, оставляя её наедине с конём и с целым ворохом запутанных мыслей.
«Что-то с ним не так. Что он задумал? С Орландом нельзя расслабляться, может, он сделал это назло Нилу? Нет, всё не так, моя сила подсказывает мне, что его будто бы раздирает надвое. Его прорывающаяся нежность совершенно искренняя, но и жестокость так же не менее правдоподобна. Но во всём этом есть что-то ещё, ложь, во всём этом клубке маскируется обман. Но в чём именно?» Мариэль терялась в догадках.
Чуть-чуть приблизившись к ней, Орланд как мячик отскочил от неё ещё дальше, шарахнувшись от словно от чумной.
Теперь, когда он появлялся в замке — он не обращал на неё ни малейшего внимания, даже не удостаивал взглядом при приветствии.
«Почему меня это так волнует? Я вовсе не должна унижаться перед ним, заслуживая его внимания. Можно подумать, он когда-нибудь изменится, напыщенный самодур! Очень мне нужно, он что думает я буду за ним бегать?! Я всего лишь его лечащий врач. Чёрт! …Теперь я обманываю саму себя! Я просто растерянная дура, которую водят за нос!» — Мариэль в который раз устраивала мысленные баталии, от чего запутывалась ещё сильнее. «То что между нами было и наша помолвка теперь его ко многому обязывает. Ну почему меня всё это сводит с ума?!! Нет, нет, нет, я не хочу быть с ним. …Или хочу?»
И Мариэль решила до полнолуния больше не искать с ним встреч и не забивать себе голову лордом Орландом. Она познакомилась здесь, в замке Охан, с одним старым учителем Вааса. И теперь донимала его просьбами научить её читать и писать на охийском. Видя такое рвение, старый охиец уступил, и каждый день уделял ей несколько часов, а она в благодарность за его потраченное время, готовила для него отвары от мучавшего его ревматизма и бессонницы. Уже через две недели их совместных усилий Мариэль могла свободно читать и писать.
Радуясь своим успехам, она напевала себе под нос свои любимые мелодии из прошлой жизни, старательно выводя на свитке пергамента выученные иероглифы.
Вот в один из таких моментов, возле неё и присел уже давно знакомый ей музыкант, под музыку которого они с Ваасом учились танцевать. Слушая её мурлыканье, он стал подбирать её мелодию на своём инструменте. Мариэль замолчала, а музыкант виртуозно продолжал наигрывать такую знакомую до боли мелодию из детства. Она с интересом остановила его и напела другую, музыкант смело подхватил.
— Ты очень талантлив, Гай, раз можешь вот так быстро подбирать мелодию. В моём мире люди тоже очень любят музыку, разную музыку и танцы. Твоя игра напомнила мне о доме. Давай ещё попробуем!
— Музыка — это моя жизнь, госпожа. Я могу играть сколько вам угодно.
Так Мариэль стала петь вечерами, скорее для своего развлечения. Когда банкетный зал пустовал, они вдвоём с музыкантом садились у стены, она сначала напевала просто мелодию, а когда музыкант мог её изобразить, Мариэль вспоминала слова и пела. Особого таланта к пению у неё никогда не было, но так приятно было иметь возможность петь на своём языке её любимые песни и песни их семьи. Когда она пела, то уносилась далеко в прошлое, в свои беззаботные дни, она совсем не хотела этого забывать.
 
Но банкетный зал имел ещё один вход — из зала совета. В этом небольшом зале иногда собирались некоторые лорды, их сыновья и командиры отрядов лучников. Одни давали указания, другие согласовывали свои действия. Как раз в один из таких вечеров зал совета был занят, там горячо обсуждались проблемы с ящерами. Вдруг Ваас замер и поднял руку, призывая к тишине.
— Что это?
Орланд стоял, задумчиво прислонившись к двери, ведущей в банкетный зал.
— Она поёт, — сухо проговорил он, пытаясь скрыть от всех своё волнение и тихонько приоткрыл дверь.
Все услышали доносившуюся веселую мелодию и такую же заводную песенку на непонятном для них языке. А потом Мариэль запела грустную, но с очень красивыми словами песню о неразделенной любви — это был любимый хит её сестры Джейн. Почему-то это песня особенно удавалась Мариэль, а музыкант рвал душу своим трогательным музыкальным сопровождением. Она даже не догадывалась, что её слушают, затаив дыхание десятка два людей, а особенно — её слушает, открыв рот, лорд Орланд.
Сами охийцы пели очень редко и то в шутку, выпив доброго вина. У них это было не принято. Саму музыку они очень любили, а танцевать просто обожали, но пение для них было ещё нераскрытым искусством, поэтому они с таким интересом слушали её трогательное исполнение, хоть и не понимали слов. Музыканта тоже заинтересовал этот вопрос, когда Мариэль допела, он спросил:
— Песня и музыка очень красивые, госпожа, а о чём она?
— Эта песня о любви. О большой и глубокой как океан, сильной как ураган, горячей и испепеляющей сердце. Она его любит, и будет любить всегда, но отпускает и прощается с ним, с его глазами — манящими как озёра, с его нежными губами и сильными руками. Вот о чём эта песня, поэтому она такая красивая.
— Я обучу этой мелодии других музыкантов, и мы будем играть её на балах!
— Хорошо! — сказала, улыбаясь Мариэль, вставая со своего места. И тут только она заметила приоткрытую дверь в соседний зал и такой знакомый профиль лица. Её мгновенно бросило в жар, она до боли прикусила губу — «одно дело просто петь для себя, а другое, когда тебя слушали все эти высокомерные лорды голубых кровей. Вот чёрт, особенно Орланд! Теперь не буду знать, где спрятаться от его насмешек!»
Мариэль гордо расправила плечи и напустив на себя достоинство, удалилась.
Но они и не думали над ней смеяться, некоторые охийцы открыли для себя удовольствие слушать не только музыку, но и пение. Ещё долго у них в ушах звучал нежный голос Мариэль, и только репутация Орланда не позволяла кое-кому из охийской знати просить девушку спеть ещё раз. Ревность седьмого лорда была слишком очевидна, он таким взбешенным взглядом окинул заслушавшихся мужчин, что это событие осталось без единого комментария. Орланд действительно был в отчаянье, но у него были совсем другие причины и её песня о любви ещё больше утвердили в нём уже созревшее решение.
Переживая свой конфуз, Мариэль решила больше не упражняться в пении, по крайней мере, пока будет находиться в замке лорда Ламарка. Несмотря на это её настроение, улучшалось с каждым днем — приближалась весна и встреча с Джоном.
Светловолосая, такая не похожая на охийцев синеглазая девушка радостно подставляла своё лицо ласковым солнечным лучам, в воздухе уже вовсю пахло весной. Она слышала, как вздыхают и просыпаются деревья, как ветер шепчется с кустами, и звенят голосистые трели птиц.
 
Пора было возвращаться в свой дом. Общими усилиями, охийцы очистили свои земли от шерпов, отряды солдат спокойно возвращались в свои поместья.
Мариэль догнала Вааса на лестнице.
— Ваас! Я ведь уже могу возвращаться?
— Конечно, я несколько раз лично проверял земли вокруг Карлового озера.