Душа снаружи (СИ)

Но хуже всего были моменты, когда я «включался» и оказывался на той стороне. Тогда иной мир был еще более жуток, в особенности своей реалистичностью. Он подсовывал мне самые жуткие кошмары. Он водил меня по самым запутанным и темным тропам. И каждый раз я не знал, не окажется ли мое путешествие в «не сюда» последним.
Я был уверен, что все происходит лишь в моей голове. Но мир казался реальным, пугающе реальным. Ветки царапали мое лицо − и я возвращался с этими царапинами. Я бродил по непроходимым лесам − и по возвращении кеды мои были набиты камешками, странными семенами, а на джинсы налипал репейник. Звери кусали меня − и, «проснувшись», я обнаруживал на себе эти раны. Впрочем, я придумал объяснение и этому − ведь я мог сам расцарапать себе лицо и руки, мог в припадке прикусить запястье до крови. Мог и бродить где-то, точно лунатик, собирая на себя грязь и колючки.
И ведь не пойдешь же к врачу и не скажешь: «знаете, а я иногда просыпаюсь в каких-то неведомых местах и брожу там». И уж, конечно, не скажешь: «иногда, когда мне угрожает опасность, я включаюсь».
Про «включение» вообще нельзя никому говорить. Если мои теневые прогулки я еще как-то мог объяснить, то это нет. Да и вообще, признаваться в таком… Только не в Виррах, где все знали, что наш род кишел безумцами. Да нигде. Не хотелось стать подопытным кроликом у разных мозгоправов. Я решил действовать наихудшим образом, по принципу «само пройдет». Как ни странно, некоторое время это работало. Пока со мной не случилась та треклятая поездка.
«Не катайся автостопом, ведь оттрахают всем скопом».
Мои приятели, бродяжки и фестивальщики, частенько повторяли эту фразу. Повторяли, смеясь, ведь им казалось, что уж с ними-то никогда ничего плохого не случится. Даже я так думал, несмотря на мою сверхспособность собирать неприятности. И вот, когда мои руки скручены за спиной, а грязные лапы уже пытаются порвать на мне джинсы, а над ухом тяжелое зловонное дыхание, именно тогда в голове всплыл этот дурацкий стишок. Я истерично хихикнул, отчего руки, крепко державшие меня, на секунду ослабели. Но только на секунду.
− А ну, заткни пасть…
В глазах потемнело. Грузовик будто накрыла темными крыльями гигантская птица. Грянул гром. А затем мир взорвался, распался на мириады сияющих звезд. И я понял: это конец. Другой я снова здесь. И он в ярости. На этот раз в его гневе сгорят все, включая меня самого.
− Что за…
Огромный грузовик резко затормозил, будто наткнувшись на невидимую преграду. Его кренило влево. Хватка державшего меня разжалась, и я воспользовался этим мгновением, даже долей мгновения, скорее не я, а все же другой Эсси, потому что только в нем так сильна воля к жизни.
Поспешно распахнутая дверца, прыжок, люди тоже могут приземляться на все четыре ноги, не только кошки… Пусть для них это куда более травматично. Тут же вскочить, несмотря на разбитые колени, ноги, будто грозящие вывернуться в другую сторону, броситься вперед. Практически нереальный рывок − но другой Эсси способен и не на такое.
Я бежал, отчаянно хромая на обе ноги, медленно, не быстрее раненой черепахи, но все же бежал. Колени горели и пульсировали, точно отдельные организмы.
Я знал, что никто не будет меня преследовать. Даже если они уцелели после того, как фура завалилась набок. Так включался я только один раз в жизни. Но знал: после такого уйти живым нереально. Ну вот, я снова убийца. Вновь накатывает волна слепой ярости. Почему, ну почему мир так щедро подсовывает мне ситуации, когда я выхожу из себя? Почему в первой же машине, что остановилась подобрать меня, сидели эти два отморозка? Почему их так много на моем пути? Я же просто хочу жить, как и все. И я ненавижу, ненавижу, когда со мной происходит такое!
Вскидываю руку. Сердце колотится как ненормальное, вся носоглотка залита кровью. В фуру ударяют еще пять молний, одна за другой. Я не собирался этого делать − ведь уже слишком поздно. Но я абсолютно не отдавал себе отчета в своих действиях. И поплатился за это. Меня точно ударило током, тело скрутило от боли, виски пульсировали. Помню, что рухнул, скрючившись на дорогу.
 
А очнулся уже там.
И там тоже была гроза. Еще более аномальная. Сизые тучи висели низко-низко, я практически ощущал их тяжесть. Молнии разрезали небо. А вдалеке возвышался небоскреб − верхние этажи его скрывались за тучами.
− О нет, − сорвалось у меня с губ. − Нет, нет!
Так далеко я еще не забирался. И не имел никакого понятия, как выбраться. Поэтому я просто развернулся спиной к зданию, ловящему молнии, и из последних сил заковылял прочь. Повсюду расстилалось травяное море, и где-то трава доходила до моей груди, отчего идти было вдвойне непросто. Разбитые колени саднили, болело все тело, но надо было бежать отсюда. Нельзя было здесь оставаться.
Вдруг чья-то рука впилась мне в плечо. Я вскрикнул и попытался сбросить ее, но она держала крепко.
− Ты откуда здесь, стихийный? − Спросил строгий голос.
Отчего-то я сразу понял, что этот человек одного вида с тем зеленоглазым, пусть они были совершенно не похожи. Этот выглядел старше и серьезнее, хотя и у него было лицо человека без возраста. Я так и не понял, как он подобрался ко мне, я определенно не слышал ни шагов, ни шелеста травы.
− Я задал тебе вопрос. − Он встряхнул меня, пальцы сильнее сжали плечо. Серые глаза его были холодны.
− Я не… Я не знаю… − С трудом выдавил я.
− Скайн, это мое! − Раздался вдруг веселый голос.
− Твое? − Он, наконец, отпустил меня и резко развернулся.
Зеленоглазый мужик − и откуда только он взялся, направлялся к нам.
− Ну да. Он у меня пока совсем неуправляемый. Я разберусь.
− Ему нельзя быть здесь…
Почему-то дальше память моя обрывается. Смутно помню, как они спорили и как я робко попятился назад в надежде, что меня не заметят. Помню, как закричал, точно меня режут, стоило зеленоглазому прикоснуться к моей руке, и что он лишь спокойно прокомментировал, обращаясь к своему собрату, мол, этот-то вообще по жизни припадочный. А очнулся я уже в своем мире. Я стоял на дороге, промокший и покоцанный, а вдалеке виднелась автобусная остановка.
Зеленоглазого уже не было, но, когда я добрался до павильона и без сил рухнул на скамейку, в ушах вдруг прозвучал его голос.
− Поезжай в Тьярегорд, слышишь?
Я замотал головой, пытаясь отбросить наваждение. И вместо Тьярегорда отправился в совсем другую сторону. В другую дыру. Вышел почти наугад, когда уже не мог больше трястись в воняющем газом автобусе, цапнул буклетик в местном газетном киоске, отыскал самый дешевый хостел… Определенно не стоило слушаться Зеленоглазого. Я ведь все сделал правильно, да? Заткнул голоса в голове и попытался опять начать новую жизнь в новом месте.
Вот только мой временный приют завтра сровняют с землей, а я вновь проснулся «не сюда». Комната и спящая на кровати Улле казались какими-то расплывчатыми, точно под водой. Я окликнул девушку − она даже не пошевелилась. Так и должно было быть, наверное. Потянулся, сел. Нет, на кровати не осталось лежать мое бренное тело, как это бывает при внетелесных путешествиях − я читал о них. Нет, в моем случае в прекрасной стране Шизляндии мы с моим телом и сознанием были вместе. Прямо не разлей вода.
Ну надо же, второй раз за месяц. Такими темпами я сдамся и отдамся на волю белых халатов. Правда, сейчас я не чувствовал страха или беспокойства. Может, оттого что я оставался там же, где заснул? Мягкий свет манил меня в коридор, и я пошел, зябко подгибая пальцы. Пол казался более новым, чем я помнил. Как и стены − штукатурка еще не облетела.
Играла музыка, где-то далеко-далеко. Она манила к себе. Казалось, оттолкнись я ногами от земли, этот едва различимый голос подхватит меня и понесет вперед. Мне ужасно хотелось так сделать. Но я продолжал идти. Спустился по лестнице, стараясь не наступать на бутылочные осколки − их вроде бы стало еще больше. Вышел к подвалу, чьи решетчатые двери в обычное время были крепко-накрепко закрыты, обмотаны цепью с замком, а тухлый запах отбивал всякое желание соваться туда. Но сейчас дверь − одна и деревянная − была приветливо распахнута. Из-за нее разливался мягкий пульсирующий свет. И голос.