Бес Славы (СИ)
– Матвей Георгиевич, я могу быть на сегодня свободной?
Смотрю на нее: руки немного дрожат, глаза опущены. Боится чего-то?
– Нам надо еще Саше сегодня позвонить, с отчетом, – напоминаю я.
– Мне... срочно уехать надо... – вздыхает она, поднимая на меня глаза. Красные, заплаканные.
– Что-то случилось?
– Ребенок заболел, надо лекарство в деревню отвезти, – отвечает девушка.
– У тебя есть ребенок? – с удивлением спрашиваю я.
– Да, дочка... – голос Славы дрогнул.
Надо же! Никогда бы не подумал! Слава сама как ребенок... ей лет-то не больше двадцати, а уже дочка. Н-да, все-таки деревенские такие деревенские. Ранние... но не мне судить. Да и дети – это святое.
– Серьезное что-то? – зачем-то спрашиваю я.
– У нее кашель, температура высокая, бабушка не справляется и боится оставлять ее одну... Мне надо ехать, Матвей Георгиевич, я постараюсь обратно успеть на последнем автобусе, – слезно просит она. И вся такая, как оголенный комок нервов. Да и глаза мокрые, вот-вот разрыдается или забьется в истерике.
– Значит так, – говорю громко, поднимаясь из-за стола. – Я тебя отвезу.
Слава смотрит на меня испуганно. От ее взгляда и мне становится не по себе. Но, блядь, поздно. Уже предложил... Вот что на меня нашло? Ребенка жалко стало? Сам не понимаю.
Глава 30
Стася
Меня накрывает истерика.
Да такая, что я сама от себя не ожидала.
Бедный мой ребенок! Представляю Марту, маленькую, хрупкую, беззащитную, кашляющую и с температурой – и у меня самой температура поднимается, а перед глазами все плывет. И от накатывающих слез, и от нервов.
Так, собраться! Еще лекарство надо купить, хорошо, что название записала, а то понимаю – уже забыла. А бабушке перезванивать как? Она ж с соседкиного номера звонила. Себе телефон покупать отказывается, говорит, что на другое деньги нужней и важней.
– Готова, поехали? – спрашивает Матвей Георгиевич. Я киваю. И продолжаю удивляться его альтруистичному позыву. Никогда бы не подумала, что он вызовется помочь. Нет, он человек вроде неплохой. Но кто ему я? Кто ему мой ребенок... ой. Так-то Марта его дочь, конечно. Только он об этом не знает. Поэтому и странно.
Мы выходим из дома, и Матвей Георгиевич, бросив мне:
– Жди здесь, – идет в гараж. Заходит и буквально через минуту ворота гаража открываются и из него выезжает автомобиль. Большой. Черный. Мерседес. Тот самый. Но видеть его уже не страшно. Он всего лишь помощник, средство передвижения.
Согнувшись в салоне, Матвей Георгиевич открывает мне пассажирскую переднюю дверь. А я, наклонившись, спрашиваю:
– А можно мне сзади?
Он усмехается:
– Любишь сзади?
Я не обижаюсь на его усмешку, наоборот, почему-то мысленно соглашаюсь, что мой вопрос прозвучал двусмысленно. Поэтому ничего не отвечаю и сажусь спереди.
Мы выезжаем на улицу.
– В аптеку еще надо... – произношу я. Матвей Георгиевич задумчиво кивает.
И вскоре мы тормозим у торгового центра. Аптека в нем располагается почти сразу возле входа. Матвей Георгиевич зачем-то идет со мной. Я занимаю очередь, в которой два человека, а мой работодатель прогуливается вдоль стеллажей, разглядывая витрину.
Очередь доходит до меня. Я молча протягиваю фармацевту листочек с названием лекарства.
– Рецепт от врача, – говорит мне женщина.
– Так... нет... – теряюсь я, а потом пытаюсь объяснить: – Понимаете, ребенок в деревне, с бабушкой...
– Я не могу дать вам это лекарство без рецепта.
– Но как же, – чувствую, как слезы вновь накатывают. – Неужели ничего нельзя сделать?
Женщина за прилавком равнодушно качает головой.
Матвей Георгиевич все слышит и велит мне:
– Слава, подожди на улице.
Я открываю рот, чтобы сказать что-то, но не решаюсь, видя выражение лица мужчины. Молча иду к выходу. А там, за дверью, пытаюсь разглядеть все происходящее в аптеке через полупрозрачную дверь. Тщетно. Вижу только спину Матвея Георгиевича. Еще вижу, как он лезет в карман и достает из него кошелек. И тут же резко разворачивается и идет ко мне, держа в руках упаковку.
– Вот, – говорит он мне и отдает нужное лекарство.
– Спасибо, – отвечаю.
Опять садимся в машину и быстро едем. Проехав минут пятнадцать, я вдруг соображаю, что не назвала мужчине адрес. Однако, посмотрев по сторонам, понимаю, что едем мы в правильном направлении.
Помнит? Неужели?
– Как дочку зовут? – спрашивает вдруг Матвей Георгиевич.
– Марта.
– Красиво, – кивает он. – Сколько ей?
Этот вопрос немного пугает... хотя, вряд ли он предположит что-то, узнав возраст ребенка.
– Почти три месяца.
– Малышка совсем, – подмечает он. – Не страшно было оставлять такого маленького ребенка?
– С бабушкой – нет, – отвечаю. – Да и выхода не было. Нужны деньги.
– А папаша ее где?
Вот он, второй вопрос, пугающий меня. Как? Как на него отвечать?
– Нет его, – произношу я тихо, отворачиваясь к окну.
– Бросил?
Я молчу. Напрягаюсь, сжимаюсь вся, боясь признаться. Вот сейчас, взять и сказать: всего одна ночь, не первая такая в вашей жизни, зато первая в моей, самая страшная в моей судьбе, проклятая не раз... и на свет появилась девочка с вашими глазами... плод нелюбви.
– Вообще, девочки – это здорово, – весело заявляет Матвей Георгиевич, наверное, почувствовав мое напряжение. – Я бы тоже хотел дочку.
Сердце екает. Потом резко замирает и начинает противно стучать в ушах. Поворачиваюсь, внимательно смотрю на мужчину.
– Почему? – спрашиваю я сипло.
– Они лучше мальчиков! Еще вырастет таким же оболтусом, как и я. Нет, девочки тоже могут быть разными… Шлюх я видел предостаточно. Но они такие забавные, когда маленькие. На принцесс похожи. Главное, чтобы принцессами и оставались.
Господи! Он даже улыбнулся, произнося последнюю фразу. Непривычно видеть его таким. Словно сейчас рядом со мной сидит другой человек. А может, я просто мало и плохо его знаю?
– Почему вы мне помогаете? – спрашиваю после затянувшейся паузы, переварив все, сказанное ранее.
– Ты помогаешь мне, я – тебе, – пожимая плечами, отвечает Матвей Георгиевич. – Кстати, звони пока Шурику, чтобы ничего не заподозрил.
Я киваю и достаю телефон. Нахожу нужный номер и, уже не ожидая просьбы, ставлю сразу же на громкую связь. Саша отвечает почти сразу и кричит сквозь музыку на фоне:
– Перезвоню через пару минут.
Не успеваю ничего ответить – звонок прерывается.
– В клубе бухает, – говорит Матвей Георгиевич. – Сейчас выйдет на улицу и перезвонит.
Да, телефон в руках начинает вибрировать через минуту. Я отвечаю и снова ставлю на громкую связь.
– Ну что, Слава? – спрашивает Саша и шумно выдыхает в трубку, скорее всего, дым от сигареты.
– Матвей Георгиевич сегодня вернулся как обычно. Один. По телефону в моем присутствии ни с кем не разговаривал.
– Это все?
– Все, – выдыхаю я.
– Слава, а что так фонит? Ты не на громкой связи случайно?
Телефон почти выскальзывает из вспотевших ладоней. Я затравленно смотрю на Матвея Георгиевича, и он показывает указательным пальцем на ухо. Наверное, в стрессовой ситуации я начинаю соображать лучше, что совсем на меня не похоже. Понимаю, что Матвей Георгиевич имеет в виду.
– Я через наушники говорю.
– Вот оно что, – протягивает Саша. – Ладно, жду в следующий раз интересных новостей. Не хочешь сейчас в клубе оторваться, крошка? Приезжай, у нас тут весело.
– Нет, спасибо, – резко отвечаю, но потом мягче и так, как учил мой работодатель: – Может быть, в другой раз.
Саша усмехается и говорит:
– До связи, крошка.
– До свидания.
Повесив трубку, я выдыхаю. Кажется, до этого момента даже не дышала – так волновалась.