Яма (СИ)
— Николя? Коля, ты? Я, блин, чуть не обоср*лся… Что здесь делаешь? Когда приехала? — зачастил мальчишка ломающимся голосом.
— Санки одолжишь? — все, что спросила Ника.
— Ты че, с дуба рухнула? Три часа ночи!
— С черешни. В одиннадцать лет. Так санки дашь?
— Ты свои не можешь взять? Это прикол новый, что ли?
— Не будь таким глупым, Васятка. Я не могу пойти домой. Мама меня потом не выпустит.
— А-а-а, — протянул важно, с понимание. — А с кем ты? — выглянул. Оценив крупную темную фигуру Града, присвистнул. — Понятно… Пошла все-таки по наклонной. Созрела девочка.
— Выходи уже давай, — проигнорировала его замечания Кузнецова. — Все равно не спишь же, знаю. В стрелялки свои валишься.
У сарая, к которому Ника прекрасно знала дорогу, тощий и сутулый сосед важно представился Граду Василием. Пожал руку. Спросил сигарету.
— Какие сигареты? Ты что, курить начал?
— Да нет, — промямлил подросток, смущенно откидывая длинную челку. — Это я так… Для солидности.
— Даже не вздумай пробовать. Доложу отцу.
— Тогда я твоему доложу про этого качка, — и тут же с опаской глянул на "качка". — Ладно. Не расскажу. Пошутил я.
— Давай уже санки, — поторопила его Кузя.
— Вот. Бери. Только смотрите, осторожно. Я днем съезжал, чуть зубы себе не выбил. Накатали, жуть как скользко. Чистый лед.
— Васятка, не учи ты ученого. Справимся.
Град не был так же уверен. Смотрел на потертое транспортное средство с подозрением. А когда увидел горку, по которой им предстояло съезжать, попросту офонарел. Ею оказалась обычная вершина, с хвойными деревьями и кустами. Накатанной и вычищенной являлась только тропинка, петляющая среди этой поросли, как будто изначально ее прочертил кто-то невменяемо пьяный.
Ночь. Лес. Снег. Собачий холод.
Кузя явно не дружила с головой. Но не ему же ее лечить и воспитывать. Или ему?
В гору поднимались минут пятнадцать. А потом, с безумной скоростью, неслись вниз целую вечность. Ника визжала и кричала. Града моментами тоже подмывало орать. Но не было возможности. Приходилось следить за направлением этих долбаных санок. Кочка, углубление, и они уже смещались в бок. В некоторых местах, по непонятным причинам, та или иная сторона скользила сильнее, провоцируя заносы. Но настоящий водоворот ощущений подступал от живота к горлу, когда на выступах их, будто с трамплина, резко выбрасывало вперед.
Прижимал Кузю так крепко, как только мог. Фиксируя по бокам руками и коленями. Во время этого безумного спуска ее миниатюрные строение и рост служили бескомпромиссным плюсом.
В конце дистанции санки в очередной раз чрезвычайно высоко подскочили, и они оба все-таки вывалились на снег.
На миг в лесу возникла полнейшая тишина.
Потерев ушибленное бедро, Ника нарушила ее протяжным стоном. А затем, к удивлению Градского, начала громко и долго хохотать.
Он с легкостью повторил ее эмоциональную реакцию. Ощущая внутри себя величайшее чувство восторга, непередаваемой радости и непривычной легкости. Наперекор гормональному выбросу, который, как правило, приводил в действие совсем другие механизмы, Град смеялся. По-настоящему. Искренне.
Обнимал и прижимал Кузю к себе дольше положенного, потому что в тот момент им впервые руководствовало не чистое вожделение. Какое-то другое, как он посчитал, безопасное чувство. А еще потому, что Ника ему позволяла.
Глава 14
Мой океан — это ты…
Маяк среди темноты,
Мой океан — это ты.
© L*One, Фидель "Океан"
В последние дни декабря Ника стала вести себя особенно странно. Динамила его, прикрываясь зачетами, экзаменами и выступлениями. Как подозревал Град, избегала оставаться с ним наедине. Встречались только на нейтральных территориях в присутствии других людей.
"Че за хр*нь?"
Собирался выяснить все на новогодней тусовке. Уже предвкушал, как заманит
Кузю на второй этаж и закроется с ней в комнате. Но Карп в последний момент отменил вечеринку. Верка разнесла полдома и ему голову заодно. Пока Серега с Максом возился, Ника умудрилась проститься с ним посредством телефонной связи и укатила домой.
Вроде как жаждал, чтобы она ненадолго уехала. Нуждался в передышке.
А на деле… С началом нового года и своих последних зимних каникул досконально познал еще одно новое чувство. Тоску. Невесомое, сложное, ненасытное чувство. От одной лишь мысли о Кузе внутри все скручивало. Ныло и ныло, душу вытягивало.
Паранойя.
Раньше верил в то, что время течет равномерно. А тут вдруг задумался, что во вселенной что-то идет не так. Один день пролетает незаметно, а второй — тянется, словно ему утроили норму часов. Ждешь и ждешь… Когда же вечер? А потом за ночь сто раз просыпаешься — утро не приходит.
К черту притворство и изворотливость, целыми сутками мыслями только о ней исходил.
"Кузька…"
"Плюшка…"
"Мурзилка…"
"Сахарная плюшечка…"
Хоть бы позвонила. Нет, у нее же все прекрасно! Фотки постила по несколько штук в день.
"Счастливая".
"Пушистый друг и я".
"Устала…"
"Две золотые рыбки, одна платиновая и суровый хозяин аквариума)))))".
"Просто утро и… сюрприз от мамочки".
"Приготовила папуле завтрак)))".
"Руся! Скучаем по тебе) Сегодня с Алей вспоминали нашу тройную ветрянку и метания папы))) Правда, фото огонь?"
"Прогулка)))".
"Ночной скайп-чат КВНщиков: уже не можем друг без друга жить!"
"Бабушка пытается научить меня нормально готовить… Пока результат не впечатлил, даже папу".
"Аля молчит после манипуляций зубного врача. Ника грустит. Оказывается, без занудства старшей сестры тоже плохо. Приготовила ей бульон и красивую розовую трубочку))) Вместо тысячи слов!"
Написала. Соизволила. Спустя десять дней.
Республика Кузентай: Привет, Сережа))) К сожалению, не получится увидеться на каникулах. Общежитие не принимает. Папа не отпускает. Как ты? Ок?
Руки в кулаки сжались, только эта внешняя реакция — еще ерунда. Внутри все скрутило.
СЕРЕЖА: Привет. Нормально.
Республика Кузентай: Чем занимаешься?
СЕРЕЖА: Скажи отцу, что будешь с Уваровой, а заночуешь у меня.
Республика Кузентай: Не хочу врать родителям.
СЕРЕЖА: Ладно, забей. Увидимся через шесть дней.
Обозвал себя идиотом несколько раз! И все же ничего другого ей так и не написал. И Ника, мать ее, замолчала.
Только ночью, вернувшись от Карпа, увидел два пропущенных вызова и новое входящее сообщение.
Республика Кузентай: Знаешь, я, кажется, скучаю… Очень.
После этих слов едва не сорвался. Внутренности судорогой скрутило. Дышать тяжело стало. Сердце, отсчитывая нездоровый спринтерский такт, загремело в груди.
Вышел из дома. Сел в машину. Завел мотор. А потом мозг расплющили болезненные, но здравые мысли.
"Ну, куда?"
"Зачем?"
"Что я ей скажу?"
Собрался. Взял себя в руки. Вернулся домой. Важные телефонные переговоры отца резко прекратились. Уставился на Серегу, как на буйного психопата.
— Ты чего туда-сюда ходишь? Приехал. Обратно сорвался. Разгазовал мотор… Показалось, ворота снесешь. Чего вернулся? Случилось что?
— Нормально все. Планы поменялись.
— А головой об руль зачем биться?
— Бать… Вот сейчас не начинай. Настроение вообще ноль.
— Ты что-то принимал? — подозрительно прищурился Николай Иванович. — У тебя галлюцинации?
— Точняк! Двор захватили зеленные человечки, а на крыше сидит дракон.
— Как же меня достали эти твои шуточки…
Через шесть дней, когда вернулась Кузя, Град обратно почувствовал себя роботом, которого не программировали на эмоции. Они с новой силой его ломали.