Начальник в подарок (СИ)

— Просто решил напомнить, что сегодня в два мы едем на встречу. Ты подготовила контракт?
— Да, конечно.
Воронцов удовлетворенно кивнул и уставился в свой компьютер, после удостоив меня только безэмоциональным: «Ступай».
Пфф, ступай? Ступай? Он серьезно? Кто вообще последние сто пятьдесят лет использует это слово? Я думала, что оно исчезло вместе с крепостным правом. Так и представляю, как богатая аристократичная дама преклонных лет, чуть поджав свои суховатые тонкие губы, отпускает такой фразой свою служанку, которая накрыла на стол и спрашивает, желает ли ее хозяйка еще чего-нибудь.
Уже в приемной, когда плотно закрыла дверь кабинета начальника, я позволила себе слабость и, скривившись, закатила глаза. Сначала, я не понимала, чем вызвана такая реакция, ведь не одной глупой формулировкой. Но озарение снизошло на меня достаточно быстро: «Босс никак на меня не отреагировал!»
Точнее, отреагировал, конечно, но как на сотрудника, а не как на женщину. А мне, признаться, хотелось увидеть в глубине глаз интерес, одобрение и даже желание. Грубо говоря, потешить свое самолюбие тем, что такой мужчина как Воронцов положил на меня глаз. Прохладность его меня и разозлила.
Раздраженная, я села за свой стол и краем глаза увидела свое отражение в темном мониторе выключенного компьютера. А ведь я далеко не уродина. Я красива и даже очень. Так неужто у меня не получится соблазнить какого-то Воронцова?
На секунду в мою голову ворвалась мысль, что сейчас я веду себя будто Лерочка. Но я отогнала эту думу. Ведь бывшая секретарша была нацелена не на Никиту Дмитриевича, а его состояние. Я же хочу просто позабавиться, и чужие деньги мне вовсе не нужны. Содержанкой стать я никогда не мечтала. Мое страстное желание — стать уверенной в себе, успешной женщиной. Может быть, даже бизнес-леди.
И, чтобы почувствовать себя увереннее, я добьюсь того, что Воронцов посмотрит на меня иначе. Как тогда в клубе.
Практически до двух часов я завертелась среди кандидатов на место секретаря Никиты. Потенциальные коллеги были очень и очень разными. Сегодня я поговорила и с интеллигентным мужчиной лет пятидесяти, и с накачанным парнем похожим на бодибилдера, и с яркой девушкой с тоннелями и зелеными волосами.
Нет, были, конечно, и обычные среднестатистические кандидаты, но заинтересовала меня именно девушка с волосами цвета старой доброй зеленки. Она на фоне остальных выделялась острым умом и настоящим желанием работать. Пожалуй, ее резюме я и отнесу начальнику. Хотя сначала были сомнения, такая и подсидеть может. Но лучше здоровая конкуренция, чем секретарь-бездельник.
К двум часам я была уже в полной боевой готовности. Освежила макияж, на губы нанесла полупрозрачный блеск с клубничным ароматом, распустила волосы и чуть взъерошила их, даже контракт не забыла. Так, прижимая папку к груди, я подошла к двери Воронцова и занесла руку, чтобы постучать, но не успела.
Она распахнулась на долю секунды раньше, чем мои костяшки соприкоснулись с деревянной поверхностью (благо открывается она от меня, и ни один нос не пострадал). На пороге возник Никита, уже облаченный в костюм, который ему привез водитель.
— Пунктуально, Арина, — усмехнулся Воронцов, находясь в нескольких сантиметрах от меня.
Босс пропустил меня вперед и жестом указал продвигаться к лифтам. Из двух мы выбрали личный, которым может пользоваться только начальник и его приближенные. Он ведет сразу на подземную парковку. Правда, есть и минус в такой привилегии. Комнатка лифта раза в четыре меньше, чем большой общий лифт, и мы находились достаточно близко друг к другу, чуть ли не соприкасаясь.
Мне даже на руку. Стоя чуть впереди, нежели начальник, я пыталась включить свою внутреннюю кошку на максимум, чтобы выиграть в состязании с самой собой. О да, это было именно состязание между скромной затюканой малышкой и страстной подросшей Ариной.
Делая вид, что поправляю платье и разглаживаю на нем складки, кладу руки на пикантное место, которое у меня отличается внушительным размером, и медленно веду вниз. Ответом от Воронцова на такое движение мне становится сдавленное сглатывание, звук которого в маленьком лифте звучит как-то особенно.
 
Когда двери разъезжаются, мы оказываемся на подземной парковке. Вышагивая из лифта, я смотрю под ноги, мой взгляд останавливается на офисных туфлях, а в голове тревожным звоночком звучит мысль:
— Мы же не переоделись.
Согласна, сформулировано корявенько. Лучше было бы сказать: "Мы не надели верхнюю одежду и уличную обувь". У меня в последнее время проблемы с ориентированием во времени — оно летит так быстро, что я до сих пор не привыкла, что уже пришла зима.
— Не беспокойся, мы не замерзнем. Подъедем прямо на место.
Как-то я упустила момент, когда начальник стал обращаться ко мне без отчества и на "ты". Указывать ему на это как-то неудобно, да и меня не задевает, поэтому пусть будет так.
— Хорошо, — соглашаюсь с Воронцовым и пропускаю его вперед, потому что, как выглядит машина начальника, я не знаю, видела его только на мотоцикле, и очень хорошо, что едем мы сегодня не на нем.
Через ряды машин и пустых парковочных мест Никита Дмитриевич приводит меня к месту для привилегированных. Конечно, как я не догадалась! Где еще может стоять машина всего такого важного Воронцова?
Мужчина галантно открывает мне переднюю пассажирскую дверь и подает руку, чтобы помочь сесть. Я на автомате хватаюсь за нее. Горячая теплая ладонь будто бьет меня слабым разрядом тока, а по телу расползается теплая волна. Пытаюсь избавиться от этого чувства, пока начальник спокойно обходит машину и садится за руль. А на меня накатывает чувство полной несправедливости.
Как так? Почему я изнываю и мучаюсь, а ему хоть бы хны? Даже бровью не повел, когда я прикоснулась к нему и, сексуально изгибаясь, залезла на это наиудобнейшее кресло. Я вам покажу, Никита Дмитриевич!
16
Машина трогается, мы выезжаем с подземной парковки. Воронцов ведет машину очень уверено. Складывается впечатление, что он все делает именно так. За окном порхают снежинки, иногда прилипая к стеклу. Это позволяет их изучать, чем я и занимаюсь. Рассматриваю каждое ответвление, зигзаг, кристалик, лишь бы отвлечься от изучения мужчины: его мощных рук, сосредоточенных глаз, щетинистого подбородка, очерченного кадыка.
— Долго нам ехать? — зачем-то спрашиваю я.
— Десять минут, но учитывая пробки — двадцать-двадцать пять примерно, — говорит Воронцов то, что я и до этого прекрасно знала, ведь сама на всякий случай изучила, в какое время нам надо выехать, чтобы не опоздать на встречу.
А спросила я, чтобы нарушить давящую тишину в машине. Никита Дмитриевич это понял, судя по поднявшимся вверх уголкам губ. Ну и пусть. Пусть думает, что хочет, зато мне стало легче. Бывают такие моменты, когда совершенно не хочется слушать тишину, когда создается впечатление, будто ты один, в пустоте, и это пугает.
— Скоро Новый год, — говорит Воронцов очевидное.
Мне даже на секунду кажется, что он каким-то образом отсканировал мое состояние и прочитал желание поговорить. Или на такую мысль его натолкнули рабочие, собирающие большую конусную елку перед известным торговым центром.
— И у меня будет к вам несколько поручений, — продолжает начальник. — Я предлагаю сплотить коллектив какой-нибудь акцией или украшением офиса, например. И еще надо организовать корпоратив перед самым тридцать первым, конечно.
— Сплочение коллектива — это интересно, — задумчиво киваю я, переводя взгляд на начальника.
В душе поднимается волна тепла и радости. Мне сразу же вспоминаются беззаботное детство и отрочество, замечательное чувство приближающегося праздника, которому способствовало практически все вокруг: новогодняя реклама с красным грузовиком, ряженые актеры, детские песни, радостные крики и игры в снежки, прогулки по зимнему лесу, поход по украшенным торговым центрам и, конечно же, долгожданные подарки.