Конан в дебрях пиктов (СИ)

Конан на мгновение даже забыл о своем параличе, оторопело рассматривая представшее перед ним существо. Твари подобной этой не должно было существовать, ее просто не могла породить природа. Даже саблезубый тигр, даже дракон из Черных Королевств не были столь кощунственной насмешкой над законами естества. Чудовище отдаленно напоминало водяную землеройку — только увеличенную в десятки, если не сотни раз. Конан припомнил рассказы немедийских книжников о злобном нраве подобных созданий, об их необыкновенной прожорливости, заставляющей их ежедневно съедать столько, сколько весят сами, пожирать себе подобных и кидаться на животных в несколько раз больших. Те книгочеи приводили этих существ, как пример мудрости богов наделивших их столь малым ростом, дабы они не пожрали все живое на земле. Однако эта тварь нарушала все мыслимые и немыслимые законы, она просто не могла появиться на земле естественным путем. Неудивительно, что даже мрачные боги пиктов сочли это существо слишком опасным, чтобы жить на поверхности и загнали его в подземный мир пока нечистое искусство лесного колдуна вновь не вызвало на землю страшное чудовище.
Кварада придвинулась к киммерийцу и горячо зашептала ему на ухо.
— Теперь ты понял? Зверь Гол-горота одинаково хорошо передвигается и под землей и под водой. Он переплывет Черную и Громовую реку, он обрушит в воду любой форт и пожрет аквилонцев прежде чем они успеют сообразить, что происходит. А в образовавшуюся брешь на границе ворвутся воины пиктов.
Колдунья издевательски рассмеялась, при виде бессильной ненависти в глазах Конана и вновь обратила свой взор на подземного монстра. Перед ним уже выплясывал шаман Йокотха, протягивая руки то по направлению к твари, то к идолу Гол-горота, к которому и сам шаман отступал маленькими шажками. Шевеля своими ноздрями, чудовище неуверенно следовало за колдуном.
Но Конан перестал замечать это, сосредоточившись на том, чтобы вернуть контроль над своим телом. Могучий организм киммерийца, его варварская выносливость постепенно преодолевали действие парализующего яда — но как медленно это происходило! Конану пока удавалось только слегка пошевелить кончиками пальцев, да и то приходилось делать осторожней, чтобы не привлечь внимания пиктов.
Однако те уже давно отступили к краю поляны, расчищая дорогу для колдуна и ведомой им твари. Вместе с ними отошла и Кварада. Сам Йокотха полностью сосредоточился на вызванном им звере — руки шамана чертили в воздухе пассы, а губы непрерывно шептали заклинания. Тварь послушно шла за ним, мотая из стороны в сторону головой. Поравнявшись с костром чудовище оступилось, угодив задней лапой прямо в пламя. Дикий вой, полный злобы и боли огласил рощу, длинный хвост ударил по костру, разбрасывая в сторону горящие ветви, воздух озарил запах паленой шерсти.
Пикты еще дальше отступили к деревьям, будучи готовыми бежать в лес, если чудовище раздавит шамана. Однако Йокотха забормотав еще громче, протянул вперед руку и коснулся подрагивающего хобота. Исполинская землеройка успокоилась, замерев на месте и все ниже склоняя голову. Колдун бесстрашно охватила руками страшную морду, теребя пальцами шерсть, склоняясь к небольшому уху зверя и что-то шепча в него.
Вылетевшие из костра угли разлетелись в разные стороны, некоторые из них упали и на киммерийца — и тот вздрогнул от пронзившей его тело жгучей боли. Однако это его и обрадовало — теперь чувствительность возвращалось к нему еще быстрее. Киммериец мог полностью двигать одной рукой — той, на которую попала горящая ветка. Ухватив самый большой уголь, он сунул его под спину и, замер, сжав зубы. В ноздри ударил запах горелой плоти — но Конан ни звуком, ни движением не показал боли, наслаждаясь, как к нему возвращается контроль над телом.
Пикты не заметили этого, продолжая наблюдать за действиями шамана. А тот все сильнее прижимался лицом к чудовищу, все громче и громче произнося заклинания. Голос его оборвался на самой высокой ноте, когда шаман взмахнул рукой и бросил что-то в костер. Пламя ярко вспыхнуло и из него вылетело облако густого дыма, окутавшее колдуна вместе с вызванной им тварью. Костер чадил и белая пелена все больше закрывали Йокотху и зверя Гол-горота — и в этой мутной пелене очертания обоих дрожали, колыхались…сливались.
 
Вновь истошный визг пронесся над поляной — звериный визг, полный животной ярости и страха — и в то же время Конан почему-то понял, что его издавала человечья глотка. В ответ ему послышалось басовитое и довольное урчание.
Из-за идола у подножия которого лежал Конан, с двух сторон один за другим стали появляться пикты — уже не выказывающие особого страха перед порождением Темного бога. В руках они держали связки крепких сыромятных ремней. Они подходили к исполинской твари, вокруг которой уже постепенно рассасывался белый дым. Чудовище почти никак не реагировало на пиктов, придерживая лапой человеческую фигурку, извивающуюся под могучими когтями и издающую нечленораздельные звуки. Конан про себя замысловато выругался, — только теперь он понял всю глубину замысла колдуна Орлов. Он переносил свою душу в тело подземного чудовища и в его обличье убивал своих врагов. Хитрость и разум человека в нем, совмещались с инстинктами и навыками зверя. Он мог убивать тех, кто ему нужен, перемещаясь под землей с огромной быстротой.
Пикты осторожно извлекли извивающегося человека из-под убравшего свою лапу чудовища и принялись сноровисто связывать шамана. Один из дикарей улучшив момент, сунул в щелкающий зубами рот толстую палку с завязками на затылке, второй в это время придерживал на его голове головной убор из страусовых перьев. Закончив с этим своим делом, он подхватили своего пленника под руки и понесли его прямо к идолу, туда, где лежал Конан. Осторожно они положили шамана со звериной душой рядом с киммерийцем, и тот невольно содрогнулся, заглянув в лицо одержимого Йокотхи — с человечьего лица на него смотрели глаза обезумевшего зверя. Двое пиктов стали рядом с ним, остальные выстроились рядом с чудовищем, разворачивающимся в сторону леса. Видимо, колдун не так уж был уверен в доставшемся ему теле и собирался уходить под землю в более мягкой почве.
Под ухом Конан раздался громкий треск и злобное рычание — зверь в теле шамана перекусил зубами палку и готовился вцепиться в лицо киммерийцу. Повинуясь скорей инстинкту, чем разуму он вскочил на ноги, одновременно выкручивая из рук ближайшего пикта метательный топор. Ошеломленный таким поведением беспомощного, как он считал, пленника пикт почти не сопротивлялся, когда топор раскроил ему череп. Второй пикт поднял копье, но Конан, перерубив древко, вогнал топор в грудь дикаря.
Со стороны поляны послышались истошные крики и Конан, обернувшись, увидел как в его сторону бегут все пикты с занесенными копьями. За ними с глухим ревом мчалось чудовище. Колдовское чутье, видимо, возместило шаману близорукость одержимого им зверя, подсказав, что случилось. Конан понял, что жить ему осталось какие-то мгновения. Мысль быстрая, как удар молнии пронзила его разум, когда он обрушил свой топор на извивающееся и клацающее зубами тело шамана Йокотхи.
Пикты замерли от ужаса, глядя на обнаженного гиганта с окровавленным топором и на катящуюся по траве голову шамана. Чудовище тоже замерло на месте, а затем, издав оглушительный вопль, принялось метаться из стороны в сторону, давя и разбрасывая всех, кто попадался на пути. Оказавшиеся рядом пикты были растерзаны огромными лапами, забиты огромным хвостом, просто задавлены исполинской тушей. Остальные в панике принялись бежать — среди исчезавших за деревьями дикарей Конан приметил и Квараду. Чудовище же продолжало метаться по поляне, тряся безобразной башкой, обхватив ее огромными лапами, словно пытаясь выцарапать что-то из собственной головы. Конан сообразил, что произошло — лишенная телесной оболочки душа зверя устремилась наружу и ворвалась в собственное тело, притянутое телесной силой чудовища. В него устремился дух монстра, словно в подземной норе, надеясь укрыться от всего, что выпало сегодня на его долю. Однако шаман, неожиданно утративший человеческое воплощение отчаянно боролся за единственное оставшееся у него тело.