Инстинкт (СИ)

Том начал оглядываться в огромном зале. Он начал с самой большой и загадочной двери. Взявшись за вентиль и начав крутить его против часовой стрелки, он решил открыть одну из тайн отцов. Под небольшим напором нужные механизмы начали подавать признаки жизни, ещё позже, дверь начала двигаться. Из самой маленькой щели неё начал струится удивительно приятный на запах воздух. Он начал манить Томаса, из-за чего тот стал быстрее открывать дверь. Когда же она отворилась полностью, Том увидел огромное количество столов и железных грядок с землёй. В воздухе витал приятный запах земли и зелени, воды с какими-то химическими реагентами и овощей. Это было длинное помещение, наполненное растительностью и лампами дневного света, которые освещали всю территорию.
Запах свежей и природной еды был пьянящим, у Томаса даже подкосились ноги. Он видел картофель, огурцы, помидоры, даже некоторые ягоды, которые он сам с трудом узнал. Юноша обрадовался, увидев такое сокровище, но почти сразу начал злится, так как понимал, что всё это добро не уходило в тарелку обычному бойцу. Это была еда отцов. Томас с силой ударил по дверному проёму, пытаясь сдержать злость, чтобы не догнать Евгения. Он решил выместить все свои чувства на холодном железе. «Когда я буду отцом, это всё будет принадлежать всем» — подумал юноша от прилива мысли о равноправной жизни для всех.
Том продолжал стоять у двери и наслаждаться сладковатым запахом. Он бы делал это долгие часы, если бы не понял, что и так долго стоит на одном месте. Закрыв дверь, он продолжил осмотр зала. В двух боковых комнатах он нашел кладовые, где стояли высокие стальные стеллажи, на которых красовались консервы с едой и батарейки для фонарей, которыми никто не пользовался очень давно. Пятидесятилитровые канистры с водой, семена различных растений и медицинские препараты. Просматривая каждую из этих вещей, Томас всё сильнее и сильнее злился на всех отцов, которые находились в этом зале и ничего никому не говорили и не делились, даже в самые тяжелые времена. Все считали, что они живут так же плачевно, как и бойцы, но стеснялись всех из-за высокого статуса, а на самом деле шиковали в своих крысиных норах.
Одна из дверей с другой стороны была опечатана. На ней не было дверной ручки или любого другого способа открыть её. Она отличалась от всех остальных тем, что все её края были приварены к стальной раме. Ничего не покидало пределов той комнаты, ни звуков, ни запахов. Томас посчитал, что она была заварена с самого переворота, и возможно, там самая страшная тайна отцов и всех, кто принимал участие в том событии. Осталось ещё несколько комнат, и Томас горел желанием осмотреть их. Заглянув в следующую, он встал колом. В полутьме от пары ламп он увидел небольшое помещение. Оно было переполнено деревянными яслями и низкими крохотными кроватями, которые были идеально построены под размер маленького ребёнка. Помещение ужасно смердело множеством странных запахов, а все постельные принадлежности были перепачканы и покрыты тёмными пятнами.
Томас вспомнил слепого старика из Граунд-Хилла, который говорил, что из бункера происходят поставки детей не только мужского пола. Именно в этом небольшом помещении находились все дети, которых приводили в «ночь продолжения» каждые пару месяцев. Здесь их сортировали и выбирали им будущее. Выбирали им место жизни, семью и место смерти. Томас осознал, как отцы, с самого начала их правления и установления нового режима, водили всех за нос и обманывали. И только демонстрация всем этих комнат, могла уже послужить сильным доказательством против них и быть наилучшим механизмом для их свержения. Их тайна стоила многим людям жизни, и в конечном итоге, их империя превратилась в прах.
Пройдя через несколько кроватей, он насчитал шестьдесят штук… шестьдесят детей, которых часто отправляли в другие места, где они не могли быть самими собой, где они доставлялись в виде товара и удобного ресурса для обмена. На одной из стен, что стояла между соседней комнатой с приваренной дверью, находилось окно. Оно было длинной во всю стену. Даже стоя на достаточно большом расстоянии от него, Томас мельком смог разглядеть сидящих у стен мумифицированных людей в камуфляжных одеждах. Это была очередная страшная тайна отцов.
 
Томасу уже не хотелось отправляться по остальным комнатам и изучать их. Но он должен был. Если он собирается встать во главе правления бункера и быть его командующим, то он обязан знать всё о том, что у него будет под рукой, даже если там будет самая безумная и ужасная тайна всего человечества.
Последние четыре комнаты были личными покоями отцов. Но Томас открыл их быстро, проверяя одну за другой, потому что вид только одной был достаточен, чтобы вся картина сложилась в его голове. Первая комната принадлежала отцу Бернарду. Помимо схем коридоров, старых фотографий, книг и инструментов из старого мира, на столе была большая книга правил бункера. Самой страшной находкой в комнате Бернарда и других комнатах было то, что в углу помещений были худые бледные девушки разных возрастов. Их кости выступали из кожи, они были немощными и смертельно бледными, как стены. Их глаза были чуть темнее кожи, что говорило об их слабости, они были не только физически немощны, но и психологически. Их рты были зашиты, из-за чего те не могли говорить, если вообще умели. Они сидели кучей в своих углах, пытаясь спрятаться друг за другом от Томаса. Он бы не удивился, если бы они любили отцов, как своих хозяев и спасителей, а они любили их. Об этом говорил страх перед кем-то новым, ведь те девушки росли только в присутствии отцов, а значит не знали других людей, не знали другой жизни и обращения к ним. Они были одеты в лёгкие и полупрозрачные сорочки, под которыми были совершенно нагими. Ну руках и других частях тела красовались чёрные синяки и порезы.
Ни одна из девушек во всех комнатах не рискнула приблизиться к Томасу. Среди всех двадцати девушек никто даже жестами не пытался изъяснится, они только дрожали и плакали, прижимаясь друг к другу. Томас начал жалеть, что не убил Евгения на месте, ведь тот полноценно заслужил любую смерть. Власть развратила этих людей, что ради своей нечеловеческой мечты были готовы ходить по головам невинных. Они не считали никого из людей за равных, мучая одних и отправляя на убой других. Томас бы даже не поверил, если бы кто-нибудь сказал ему, что Евгений, Бернард, Николай или Оскар раньше были хорошими, если бы ему сообщили, что они раньше сажали цветы и переводили старушек через дорогу.
Том не смог приблизиться к девушкам, не мог и помочь им. Любые попытки хоть как-то взаимодействовать с ними приводили к тому, что девушки только сильнее и сильнее начинали его боятся. Им были неясны ни слова, ни жесты юноши. Возможно, они если и понимали что-то, то только по взгляду и действиям. Томас нервничал. Его глаза излучали страх и гнев. Он трясся и шатался от нарастающих эмоций. Том понимал, что ему потребуется время, чтобы вернуть бедняжкам человеческий облик. Он станет их спасителем и проведёт их в новый мир, который может оказаться для них более устрашающим, ведь такова сейчас жизнь. Так решил Томас, ибо образ жизни девушек он не смог посчитать за жизнь, даже за выживание. Те бедняжки были ресурсом, развлечением и ничем больше. Ему пришлось обдумать всё, расслабиться, хоть на минуту. Он не прекращал мучать себя, несколько минут извиняясь за то, что не смог ничего сделать для них, ни сейчас, ни раньше. Голова начала кружиться. Том чувствовал себя будто в чужом теле, все действия и восприятия проходили с сильной задержкой и большой медлительностью. Он думал, что вот-вот упадёт на пол без сознания, но у него была работа, были новые обязанности, которые он взял на себя открыв все тайны бункера.
Пытаясь держать себя в руках и не упасть в безумие, инстинктивно найти в своём сознании уголок беспамятства и отречённости, где он сможет забыть всё что произошло, Томас направился к воротам, чтобы закрыть их на долгие месяцы и восстановить жизнь в своём доме. Облокотившись рукой о стены, он пытался не упасть. Его ноги подкашивались, а дыхание не замедлялось, переводя состояние Томаса до гипервентиляции лёгких и нестерпимой усталости.