Инстинкт (СИ)
В попытке подняться на ноги, Лия получила удар ногой в рёбра, из-за чего она перекатилась на другой бок. Металлический доспех смог бы заглушить большую часть удара и вызвать просто неприятные ощущение, но их отсутствие оказало полное воздействие удара на тело. По всей груди прошлась волна жгучей боли. Всё, что находилось внутри, сжалось в несколько раз, и болезненно возвращалось на свои прежние места.
Кайл нанёс ещё один удар, второй, третий. Он продолжал наносить удары ногой по Лие, постепенно перенеся место ударов ниже, к животу. Она каждый раз пыталась подняться и уйти от нового надвигающегося удара, но снова и снова возвращалась на пол. Четвёртый, пятый, шестой. В ударах Кайла и его жестокости не было никакой чести или правильности, была только дикая агрессия, росшая с той самой поры, когда он лишился части носа. Первые удары были показательными, юноша хотел указать девушке её место, вернуть её туда, откуда она вылезла. Седьмой, восьмой, девятый. Лия уже не пыталась уклоняться дальше, она свернулась калачиком, закрывая руками места ударов. Никто не приходил ей на помощь, Дарья и Кристэн стояли в ступоре от ужаса, не зная, что делать. Зеваки у стен и в углах стояли в наслаждении от зрелища. Лия путалась в своих мыслях и действиях, она хотела что-то сделать, но отказывалась от каждой новой идеи. Она не могла собраться, не могла придумать план. Ей оставалось только надеяться на скорый финал, и желанное спокойствие давал тот самый фиолетовый шарф, что она носила уже не первую неделю. Несмотря на ужасные удары, которые Лия не смогла стерпеть, тряпка на её шеи была тёплой и мягкой. Она была единственным лучом в этой непроглядной тьме. Десятый, одиннадцатый, двенадцатый. Жертва непрекращающихся ударов не ощущала никаких намёков на то, что её побои близятся к завершению, наоборот, Кайл вошел в азарт уничтожая своего врага. «Он сильнее, крупнее, быстрее. Чтобы его одолеть, нужно взять тем, чем он сам боится пользоваться. Нет никого, кто мне поможет, есть только я одна» — пронеслась мысль в голове девушки. Тринадцатый, четырнадцатый, пятнадца…
Шум последнего, привычного, монотонного и глухого удара, сменился на резкий звук того, как с треском ломаются кости и рвутся куски мяса. Несмотря на сильные и частые удары, под новыми и новыми волнами наступающей боли, Лия смогла достать из-за пазухи нож и поставить его под удар Кайла.
По всему залу разнёсся оглушительный вопль. Бивший лежащую на полу девушку юноша отпрыгнул назад и начал прыгать на одной ноге. Из стопы второй ноги торчал нож, по рукояти которого на пол обильной струёй стекала кровь. Кайл поскользнулся на лужи и свалился вниз. Уже лёжа на полу, он продолжал держать свою ногу в воздухе, параллельно вопя от мучительной боли.
Никто из ранних зрителей не стал подходить к Кайлу, они только продолжали смотреть, скованные страхом, как цепями. Из-за криков, Дарья и Кристэн вернулись в реальный мир и сразу же отправились помогать своей подруге.
Лия не спешила вставать. Она сопротивлялась, когда её пытались поднять две подруги. Каждая частица тела болела и ныла. Дыхание отзывалось дополнительными волнами боли, что разбредались по всему телу, концентрируясь в районе живота. Было сильное ощущение холода и неприятной влажности. Лия боялась, что у неё пошла кровь. Она не ощущала слабых прикосновений к её телу, только нестерпимое жжение. Она не испытывала никогда ничего похожего, но могла представить, что так ощущается самая страшная боль, которую кто-либо может испытывать. Всё тело онемело и потеряло чувствительность, и даже сама голова была опьянена болью. Её сознание было поглощено этим ощущением, она сама была этим ощущением. Одновременно наступало чувство тошноты и мысли, что, если Лию вырвет, она умрёт. Из-за этого с ней может произойти настолько ужасная трагедия, что ничего хуже уже не будет. Поэтому, она должна держаться, должна подняться и быть сильной. Ради Дарьи и Кристэн, ради Томаса.
Медленными движениями Лия начала вставать. К ней сразу же пришли на помощь подруги. Они не пытались отговорить её от рискованных и необдуманных действий. Лия, наконец, оказалась на ногах, но никак не могла ими двигать. Две конечности беспомощно плелись по полу, девушку медленно уносили прочь. Проходя мимо своего противника, Лия без какой-либо эмоции смотрела на Кайла. После какого-то удара, который она уже позабыла, у неё просто исчезли все силы как-либо реагировать на то, что происходит вокруг. В дверях девушки встретили обеспокоенного врача и отца Бернарда, они бросили беглый взгляд на уходящих людей и быстро направились вглубь зала. Даже оценив плачевное состояние девушки, они оставили её на произвол судьбы, посчитав, что там откуда идёт крик, ситуация ещё хуже.
Лия была спокойна, когда её несли в собственную комнату. Она начала привыкать к боли и, никаких новых позывов очередных агоний не намечалось. Когда же её попытались усадить на кровать, каждое прикосновение в середине туловища было неимоверно болезненным. Её словно очередной раз били ногой в самое болезненное место. Каждая попытка выпрямить спину или согнуться была мучительной. Её словно брали за руки и ноги, и разрывали в разные стороны. В её теле был рождён словно всепожирающий огонь, который переполненный голодом уничтожал девушку изнутри. Дарья и Кристэн отлучились ненадолго, но вскоре вернулись с тряпками и ведром воды.
Лежащая на кровати Лия ничего уже не могла осознавать. Боль настолько сильно сковала её, что она ни о чём не могла думать. Ни о том, что её подруги копошатся где-то рядом, и что-то пытаются делать, ни о том, что делает Томас и где он находится в данный момент, ни о том, что происходят с Кайлом и к чему может привести их конфликт друг с другом.
Время вокруг потеряло какой-либо смысл. Лия закрывала глаза и просыпалась каждые несколько минут или через пару часов. Она не переставала видеть рядом подруг, что продолжали ухаживать за ней. В какой-то момент она замечала приходящего врача и отца Николая. Они что-то обсуждали, исчезали и возвращались снова. Были и ещё какие-то люди, но Лия не узнавала их. Эти лица незнакомцев были расплывчаты, они были как большие пятна. Все эти создания крутились вокруг Лии, словно готовились к нападению. Вскоре явился Томас.
Юноша сидел у кровати Лии и с ужасом смотрел на то, что стало с девушкой. Ему открылась картина полностью чёрного от синяков живота и нескольких больших ушибов со стороны рёбер. Несмотря на то, что девушка испытывала сильную боль, она смотрела на своего спасителя с таким добрым взглядом, словно ничего страшного и не происходило, словно она извиняется за то, что с ней случилось. Эта картина была бы милой, если бы не пугала своей сутью. Лия смотрела на Томаса, ощущая те самые приятные чувства в глубине своего сердца, когда была с ним не первый раз. Вместе с этим она ощущала боль, которая стала с ней единым целым. Все эти чувства и эмоции заменяли друг друга, безостановочно кружили и соединялись во что-то единое и неестественное. Это была радость, жгучая, болезненная радость. Прокалывающее тело насквозь счастье и, безумное, паническое спокойствие. И в центре всего этого хаоса был Том.
— Не следовало мне уезжать… — сказал Томас.
— Ты не виноват. Я защитила себя и стала сильной. — Лия говорила с трудом, она стонала и запиналась, иногда казалось, что она начинает задыхаться. Томаса пугала не только сама картина, но и вещи, о которых говорит девушка. Он не узнавал её, не узнавал свою подругу, которую более недели назад вернул в свою жизнь.
Лия говорила с такой слабостью в голосе, что даже Томасу было неприятно и болезненно это слышать. Он не решился больше с ней говорить; хотел дать ей отдохнуть, восстановить силы. Каждый взгляд на огромные синяки сжимали всё нутро Томаса. Он чувствовал, словно все эти удары начали падать на него, он ощущал ту же боль и то же страдание. Из-за неприятности этих ощущений, он осторожно прикрыл раны Лии одеялом.
— Как там девочки? — спросила она.
— …Они напуганы. — Том ответил, опешив от слов Лии. Она продолжала говорить несмотря на то, что ей больно. Она волновалась о других, когда сама нуждалась в том, чтобы за неё волновались.