Благословенный (СИ)

Поднявшись на ноги, она осторожно, маленькими шагами, пошла вперед. Уже через четыре шага она наткнулась на стену. Касаясь холодной поверхности, она медленно пошла вдоль стены, считая шаги.
В помещении было холодно. Одетая в джемпер, шерстяную кофту, джинсы и домашние текстильные туфли, она почувствовала, как тело забилось в мелкой дрожи. Дрожала ли она от холода или от страха, она не могла понять.
Кто этот человек? Что ему нужно, зачем она здесь? Он знал настоящее имя Патрика. Значит ли это, что он в курсе, кто они на самом деле, или мальчик сейчас находится у них и просто из страха назвал свое настоящее имя?
Задаваясь всеми этими вопросами, она обошла помещение, нашла железную запертую дверь, на которой даже ручки не оказалось. Так же она с удивлением наткнулась в темноте на что-то мягкое. Ощупав ногой, она поняла, что это матрас и с облегчением на него села. Хоть на ледяном полу сидеть не придется. Посидев немного, она легла и закрыла глаза. Кэрол все еще ощущала себя одурманенной после препарата, который ей вкололи. Подтянув ноги и сжавшись, она сама не заметила, как задремала.
Ее разбудил лязг засова и скрип открываемой двери. Над головой загорелась лампочка, прямо в лицо ударил свет, заставив Кэрол зажмуриться.
— Ну, привет, шлюшка!
Дыхание у Кэрол перехватило, а сердце, казалось, остановилось. Не может быть!
Щурясь, она приоткрыла глаза и подняла голову, посмотрев на возвышающуюся над ней женщину.
— Ох, мать твою… — невольно вырвалось у нее, когда она разглядела обезображенное лицо.
Она не знала, что потрясло ее больше — то, что передней стояла Кейт Блейз, или то, как выглядело теперь ее лицо. Один глаз, которого, видимо не было, был прикрыт черной повязкой, кончик носа отсутствовал, рот был обезображен, напоминая порванный шрам, щеки изрыты страшными бороздами.
Не выдержав, Кэрол отвела взгляд. Смотреть на это было невыносимо.
Присев рядом с ней, Кейт схватила ее за волосы и больно дернула, поворачивая к себе ее лицо.
— Смотри, тварь! Смотри, что вы со мной сделали!
Кэрол вызывающе вперила в нее свой взгляд.
— А что сделала ты с Тимми? С Эмми? Мег? Даяной, в конце концов, которая по твоей милости потеряла свою семью и столько лет провела в инвалидной кресле? Забыла?
Отпустив ее, Кейт поднялась и ударила ее тяжелым ботинком.
— Кто из вас это придумал? Ты или твой муж?
— Я, конечно, — Кэрол скривилась от ненависти, не отрывая от нее горящего взгляда. — И как ощущения, Кейт? Какого, когда тебя рвет собака? А гореть в запертом доме?
— Скоро ты на себе это узнаешь, дрянь! Ты пожалеешь… ох, как ты пожалеешь!
— Никогда! Никогда я не пожалею, слышишь, ты, образина! Вот это морда! От женихов, наверное, отбоя нет? — Кэрол расхохоталась. — А что… в постели газеткой можно прикрыть тебя — и ничего, сойдет! Главное, чтобы газетка не сползла.
Разъяренная Кейт набросилась на нее, пиная ногами.
Кэрол сжалась, вскрикивая от ударов и смеясь одновременно, почти истерично, до слез, не в силах остановиться. Наверное, она должна была бояться. Конечно, должна, потому что живой она уже не выберется отсюда, и перед тем, как умереть, будет страдать. Кейт не подарит ей легкую смерть, в этом сомневаться не приходилось. Но выказывать перед ней страх, бояться ее — нет. Ни за что.
«Эмми, я не хочу ее бояться, дай мне силы, Эмми. Помоги мне держаться достойно. Дай мне мужества, Эмми!» — мысленно взывала она к своей подружке, пытаясь отвлечься от боли и ужаса, наполнявшего ее изнутри.
Когда Кейт ушла, она доползла до матраса и свернулась на нем клубочком. Все тело болело от побоев, сотрясаясь нервной дрожью, но она старалась не обращать на это внимания. Кейт ее не поломает. Только не Кейт. Эта вражда, оказавшаяся длинною в жизнь, так и должна была закончиться — смертью одной из них.
Кэрол любопытно было узнать, как Кейт ее нашла.
Но не это сейчас ее занимало и беспокоило. Кэрол думала о своих детях. О пропавшем Патрике, об оставленных одними близнецах. Они проснулись, а мамы нет. Наверное, они зовут ее и плачут, голодные и напуганные. Тим скоро приедет. Он позаботится о них. Позвонит Рэю, и тот их заберет. Он будет хорошим папой. Он воспитает их, а Джек никогда так и не узнает, что это ее дети. А Патрик… он не пропадет. Вернется к Джеку или Джорджу Рэндэлу. А может, останется с Иссой и Тимом, если они позволят.
 
Оставшись одна, в темноте, Кэрол беззвучно плакала, даже не замечая, как слезы бегут по ее щекам.
А Дженни? Что же будет с Дженни? Сдержит ли слово ее тетя, заберет ли ее к себе, или девочка попадет в приют?
Слезы медленно высохли, а отчаяние в груди Кэрол сменилось досадой и яростью.
Да что б она провалилась, эта гадина! Вылезла со своей уродливой мордой, чтобы опять сеять боль и зло.
Прав был Джек, когда говорил, что врагов нужно уничтожать.
Она через столько прошла, столько преодолела — и ради чего? Чтобы умереть от руки этой гадины? Позволить ей себя победить? Нет, она не хотела так умирать. А как же смертная казнь? Уж лучше пусть она. Только не Кейт. Страшная ненависть и злость росли в Кэрол, вытесняя страх. Внутри все кипело и бурлило, отчего она даже согрелась.
Когда Кейт вернулась, Кэрол ее встретила бесстрашным взглядом, полным неприязни.
Но, увидев, с кем пришла Кейт, Кэрол почувствовала, как все внутри заледенело от ужаса. На поводке она держала какую-то дворнягу.
— Что это? — усмехнулась Кэрол, не показывая своего страха. — Ротвейлеры тебе больше не нравятся после того, как один из них подпортил тебе личико?
— Нет. Просто челюсти ротвейлера принесут тебе больший вред, чем мне сейчас нужно. А эта псина лучше подойдет, чтобы над тобой поиздеваться, — Кейт ослабила поводок, но из рук не выпустила. — Взять!
Собака с рычанием набросилась на Кэрол. Вскрикнув, та сжалась, спрятав лицо в коленях. Связанные за спиной руки не позволяли защититься. До нее донесся издевательский хохот Кейт. Сцепив челюсти, Кэрол старалась не кричать, лишь вскрикивала каждый раз, когда острые зубы впивались в ее тело. Крепко держа поводок, Кейт контролировала собаку, то оттаскивая ее от жертвы, то снова позволяя укусить.
Натешившись, она подтянула поводок и окинула Кэрол внимательным взглядом.
— На сегодня, пожалуй, хватит. Завтра продолжим развлечение.
Та не ответила, неподвижно сидя на матрасе и продолжая прятать лицо на коленях.
Когда дверь за Кейт закрылась, Кэрол осторожно опустилась на матрас и беззвучно зарыдала.
— Пошла к черту, мразь! Я не боюсь тебя. Не боюсь.
Кэрол потеряла счет времени, находясь в темном подвале.
Измученная и истерзанная, она не знала, сколько прошло дней и ночей с тех пор, как она здесь оказалась.
Руки ей освободили, и теперь она была за ногу прикована цепью к кольцу в полу. Длина цепи составляла всего метра полтора. Как у собаки, рядом с ее матрасом стояли две миски, для воды и еды. Так же ей любезно предоставили ведро. Ей даже дали одеяло, чтобы она не околела.
Кэрол послушно съедала все до крошки из того, что ей давали, чтобы не потерять силы. Теперь, когда руки у нее были свободны, она лелеяла мечту дотянуться до Кейт. И побороться за свою жизнь. Ее сообщник, который переоделся в полицейского, чтобы ее похитить, показывался только один раз в день, чтобы принести еду, воду и опорожнить ведро. Кэрол не пыталась на него напасть, понимая, что с цепью на ноге, израненная, она не имеет шансов против мужчины. Вот Кейт — другое дело. Как дикий зверь, посаженный на цепь, она зорко выжидала момент, когда Кейт оказалась бы в ее досягаемости. Кэрол была полна решимости. И плевать, если ее сообщник после этого ее убьет, но она утянет Кейт за собой. Пусть ее убьет этот человек, только не она, не эта мразь. Кэрол готова была на все, вплоть на то, чтобы перегрызть ей горло зубами.
 
Издевательства Кейт только разжигали в Кэрол злобу и ненависть, подобно которым она никогда еще не испытывала, вытесняя всякий страх. В своей ненависти она пыталась найти забвение, упрямо игнорируя страх и боль.