Благословенный (СИ)

— Как он? — поинтересовался Патрик за завтраком.
Кэрол пожала плечами, наливая ему в стакан молока. Мальчик задумчиво задержал взгляд на стакане.
— Знаешь, мам… он смелый. То, что с ним делал его друг… ведь это очень больно. А он согласился на это, и выдержал. Я видел, как ему было больно, а он терпел, — в голосе его отразилось восхищение. — Я бы так не смог. Даже папа бы не смог.
— Тиму пришлось вытерпеть много боли, вот он и научился терпеть.
— Я тоже хочу научиться терпеть.
— Для этого нужна сильная воля и самообладание, сынок. Зачем тебе это? Не собираешься же ты на живую выковыривать из своего тела пули? Есть врачи, есть обезболивающие препараты.
— В жизни всякое может случиться. Вот они же не поехали в больницу, и, наверное, у них на то были причины. Ведь никому не охота так мучиться, как пришлось этому твоему Тиму. И, знаешь, что я думаю… они молодцы. Сильные ребята. Крутые, по-настоящему, понимаешь?
Кэрол улыбнулась, не ожидая, что после всего Патрик вдруг начнет отзываться о них с таким уважением и восхищением.
— Понимаю.
— Ты видела, сколько у него шрамов? Откуда, знаешь?
— Это из-за меня. Когда мы дружили в детстве, меня обидели, а он заступился. У них была собака… я пыталась его остановить, но он не послушал. Эта собака набросилась на него. Мы думали, он погиб. Я потеряла тогда сознание, и не видела, что его спасла одна старуха. Она похитила его, увезла в другую страну.
— Значит, это собака его так порвала? Сильно. А что у него с голосом? Это из-за того, что у него шрамы на горле… тоже собака?
— Да.
— Зачем же он полез, если там была собака?
— Разозлился, что меня обидели.
— Из-за тебя… — пораженно выдохнул мальчик. — Выходит, он правда был твоим другом? Настоящим?
— Да, выходит, что настоящим. Был.
Патрик призадумался.
— Я бы никогда не пошел на такое из-за девчонки. Такие шрамы и на всю жизнь!
— Ну, он же не думал, что все так обернется. Хотя, он сказал мне, когда мы уже выросли, что если бы пришлось вернуться в тот вечер, он поступил бы так же.
— Почему? Ему нравится быть уродом?
— Ему не нравится быть трусом. И он совсем не урод.
— А жена у него есть?
— Нет.
— Это потому, что никто не хочет выходить за него. Еще бы, с таким-то лицом и таким телом! — мальчик поморщился. — И все из-за тебя, мам. А ты выросла и забыла его. Почему же ты перестала дружить с ним, когда он вернулся?
— У меня был папа… И ему бы не понравилось, что я дружу с другим мужчиной.
— Но ведь он был настоящим другом, он стал уродом из-за тебя. Ты рассказывала об этом папе? И он все равно не разрешил тебе с ним дружить? — Патрик неодобряюще покачал головой, когда Кэрол кивнула. — Нет, это неправильно. Нехорошо. Если бы со мной такое случилось из-за девчонки, а она потом от меня отвернулась, я бы сам ее изуродовал, чтобы поняла, каково это, и не ходила красавицей, когда я — уродом…
Кэрол промолчала, опустив голову и пытаясь проглотить подступивший к горлу ком. Сколько правды было в этих полных наивности словах ребенка.
— Не понимаю, почему папа запретил тебе с ним дружить, — продолжил Патрик деловито. — Ведь он не может тебе нравиться, разве папа не видел, какой он? И ничего плохого бы не было в том, если бы вы снова стали с ним дружить.
— Ты так думаешь? А если мне попытаться исправить свою ошибку и предложить ему снова быть друзьями?
— Наверное, он очень обиделся на тебя, и теперь не захочет. Но… в общем… было бы не плохо. Если он снова станет тебе таким другом, как тогда, он не станет убивать папу, чтобы тебя не обидеть и не разрушить вашу дружбу. Он будет у нас все время на виду, мы сможем его контролировать и быть уверенными в том, что он не планирует пришить папу.
— Значит, ты не против, если он станет нашим другом?
— Нет, я не против. Иметь в друзьях настоящего киллера — это круто! Представляешь, вот нужно нам будет кого-нибудь пришить, ну, например, узнает нас кто-нибудь и захочет сообщить папе, вот мы Тима и попросим, чтобы пристрелил. Будет стрелять, на кого укажем, ему-то что, все равно, куда стрелять!
 
Кэрол рассмеялась.
— Он научит меня стрелять, — мечтательно протянул Патрик. — Ведь он настоящий профессионал. Будет рассказывать о войне. Научит выковыривать пули и терпеть боль. Да, я хотел бы, чтобы у меня был такой друг, как он. И тебе разрешил бы с ним дружить. Но только с ним. С его другом — нет.
— Почему?
— Он мне не нравится. Он нормальный. У него нет шрамов. И он симпатичный, — мальчик нахмурился. — Он может тебе понравиться.
— А Тим, думаешь, не может?
— Ха, мам, скажешь тоже! Нет, конечно! Как он может тебе понравиться, если он весь изодран! Мы могли бы поискать для него невесту. Или, думаешь, у него нет шансов кому-нибудь понравиться, даже какой-нибудь страшилке? Никто не захочет такого парня, да?
Кэрол неопределенно пожала плечами, не смотря на него.
— А ты уверена, что они не хотят все еще нас убить, а?
— Хотели бы — уже убили.
Подумав, Патрик согласно кивнул и встал из-за стола.
— Ладно, мам, я побежал. Справишься одна? Уверена, что он и его дружок не опасны?
Кэрол кивнула. Услышав, как заплакал кто-то из близнецов, Кэрол поцеловала Патрика и поспешила в детскую. Проследив за ней взглядом, мальчик подхватил школьную сумку и, набросив на плечо, направился в противоположную выходу сторону. Остановившись у двери спальни, он заглянул внутрь. И сразу наткнулся на мрачный враждебный взгляд мужчины. Поправив сумку, мальчик решительно вошел в комнату и прикрыл дверь.
— Привет, — осторожно проговорил он, разглядывая раненного. — Как ты?
Тим ответил не сразу, не отводя от мальчика неподвижного взгляда.
— Нормально.
— Очень болит?
— А что? — в голосе мужчины не было ни намека на дружелюбие и желание разговаривать, но Патрика это ничуть не смутило. Он отважно подошел ближе, продолжая изучать его любопытным взглядом, который скользил по шрамам на груди и руках.
— А это правда, что вот это… — он указал пальцем, — из-за мамы?
— Нет, — жестко ответил Тим.
На лице мальчика появилось разочарование.
— Нет? Тогда из-за чего?
— Не твое дело.
Патрик нахмурился, рассердившись на его неприветливость.
— А мама сказала, что ты так пострадал, когда защищал ее. Она наврала?
На щеках Тима заиграли желваки.
— Ее оскорбляли, я всего лишь хотел заткнуть им рты.
— Ты же видел, что у них собака. Зачем полез? — не отставал Патрик, раздражая его все сильнее.
— Вопрос труса и слабака! Не понимаешь сам, объяснять не собираюсь. Убирайся!
— Ты не можешь выгонять меня из этой комнаты, потому что она не твоя. Чего ты такой нервный? Злишься из-за того, что я в тебя выстрелил? Я же не злюсь, что ты пытался убить моего отца и нас. Я думал, что ты пришел, чтобы убить нас, я защищал свою семью! Ты бы не так поступил?
Тим не ответил, но во взгляде его агрессии поубавилось.
— Ты, правда, не причинишь нам вреда? И друг твой тоже?
— Не причиним.
— А папе?
— И папе.
— А с чего это ты вдруг передумал? Из-за мамы? Потому что вы были друзьями?
— Слушай, парень, не доставай меня. Сказал — не трону, значит, не трону. Отвали.
Патрик сверлил его пронзительным взглядом, слишком цепким и пристальным для ребенка. Его сходство с отцом раздражало Тима, который ненавидел Джека. А этот маленький щенок имел все задатки сволочной натуры своего папочки, его ум и хватку, и даже обещал его переплюнуть, во всем. Если сейчас он такой, то страшно подумать, что из него вырастет.
— Ладно, извини, — примирительно сказал Патрик. — Понимаю, ты злишься. Такие муки ведь вытерпел…
 
— Проехали.
— Скажи, а если бы мою маму сейчас кто-нибудь обидел… ты бы заступился… как тогда?
На лице Тима отразилось любопытство. Он не мог понять, зачем пришел этот мальчишка и чего он от него хочет, зачем задает такие странные вопросы. Этот дьяволенок едва не убил его, бросался с ножом. Что изменилось? Изучая его взглядом, Тим почувствовал, как неприязнь его к этому мальчику уходит. Он вдруг увидел, что перед ним стоит просто ребенок, такой маленький, такой беззащитный, ребенок, который теперь рос без отца и считал своим долгом защищать маму и братьев. И он на это вполне способен, и это в свои-то годы! Он умел постоять за себя и других, дал отпор ему, вмешался в его планы, помешал. До сих пор трудно было поверить, что он, Тим, имел дело всего лишь вот с этим мальчиком. Его совсем не детские поступки, смелость, ум, никак не могли позволить Тиму воспринимать его, как ребенка, даже когда он на него смотрел. Он никогда не встречал таких мальчиков. Но этот парень вызывал уважение. И Тим почувствовал уважение к своей особе со стороны мальчика. Уважение и интерес.