Неучтенный фактор (СИ)

Честно говоря, имен девушек Дмитрий толком не помнил: они были очень похожи и оба, на его взгляд, достаточно необычные, по сравнению с привычными для него Дашами, Машами и прочими. Однако в определенный момент наблюдения за ними Серебрянский уже был готов биться об заклад, что одна из них и есть Куколка.
«Вряд ли та, что журналистка, конечно. Скорее всего, вторая, с вечно неестественно-красными волосами, — думал иногда он, наблюдая, как новый работник Женя забирает девушек с места преступления. — На патологоанатома, кажется, учится. Она ведь еще и не родная Роману вроде. Это бы многое объяснило. Особенно то, по какой причине она оказалась у Стругацких…»
Конечно, Дмитрий был вполне адекватным мужчиной, против крашенных в яркие цвета волос он не имел ничего, но все же…
Все же Серебрянскому казалось, что что-то не так. Что, скорее всего, именно приемная дочь Романа и есть Куколка. Он рассуждал так: она слишком спокойна на местах преступлений — вид расчлененных трупов у нее не вызывает никаких эмоций от слова «совсем». Она оставалась совершенно спокойной, с каким-то непонятным выражением в глазах рассматривала части тела, раз за разом остававшиеся на местах преступлений, и, словно отмороженная, не проявляла совершенно никаких эмоций и никакого интереса, как сестра. Это казалось слишком странным. И тут открывалось два варианта: либо девушка особенно бесстрашная, что вряд ли, учитывая, что с ней произошло в детстве; либо она и есть убийца, которая сама все это сотворила с телом и до мельчайших подробностей знала, какие повреждения были нанесены телу.
Иногда Дмитрий был на все сто уверен, кто такая Куколка на самом деле, вот только никак доказать это не мог, а значит, и просить ордер на арест не имел права. А иногда, когда он все больше и глубже задумывался о том, что эта девушка — симпатичная, пусть и слегка специфичная, нежная на первый взгляд, с почти всегда печальными глазами, — может оказаться чудовищным серийным убийцей… это действительно начинало казаться сюрреалистичным бредом, так что этот вариант приходилось отбрасывать и забывать о нем на некоторое время.
И, в конце концов, мужчина не выдержал. Он устал, — сомневаться, прав он или нет, ведь его мучениям в догадках уже лет пять точно, — так что решил поговорить с той, кто вот уже который год будоражила его мысли напрямую. Достать номер телефона оказалось не проблемой, как и вызвонить девушку и поговорить с ней, вызвать на встречу.
Чего ждать, Дмитрий не знал, но размышлял примерно таким образом: если девушка не убийца, то вряд ли пойдет с ним на встречу, скорее всего расскажет утром отцу о необоснованных обвинениях ее коллеги, наплетет что-нибудь о больной фантазии и забудет; но если она все же и есть Куколка… Серебрянский рассчитывал, что если эта девчонка все же и есть та самая городская легенда, то своим звонком и заявлением он напугает ее, вынудит действовать быстро и опрометчиво, выведет хоть на какие-то действия.
Объективно расследование от этого плана ничего не теряет кроме, в самом крайнем случае, самого Дмитрия. Ведь если эта девчонка не окажется Куколкой, то и сам Серебрянский будет цел и невредим, вернется домой и со спокойной душой продолжит расследование, не ударяясь в странные мысли о том, что дочь другого следователя может оказаться серийной убийцей. А если она все же окажется ею, испугается и решит убить его, то… на этот случай Дмитрий оставил подсказки в своем кабинете и документах, чтобы те, кому передадут дело, смогли, наконец, поймать убийцу.
Вызывать группу захвата на эту встречу было глупо, и мужчина прекрасно понимал, на что шел, прекрасно понимал, что жертвует своей жизнью ради поимки преступника. Но ведь жизни десятков граждан куда важнее жизни его одного, да?.. Ведь если эта девчонка все же убьет его, то, скорее всего, расслабится, решив, что он сказал правду о том, что никаких доказательств вне ноутбука, который он притащит с собой, нет, и у полиции будет фора, чтобы найти все его подсказки, соединить их воедино и арестовать преступницу до того, как она поймет, что он оставил помощь, найдет его записи и уничтожит их.
 
Дмитрий Серебрянский дураком никогда не был. В отделе полиции, где он работал, дураков тоже нет. Кто-нибудь обязательно найдет его записи, кто-нибудь соберет паззл воедино, найдет доказательство того, кто есть Куколка на самом деле. Дмитрий в это верил и очень надеялся, что не зря отдал за это свою жизнь, выставив при этом себя дураком.
***
В аудитории было жарко. Не душно, — окна были открыты, — а именно жарко. На улице стояла нетипичная для середины июня жара: обычно в это время воздух прогревается не выше семнадцати градусов и идут проливные дожди, но в этом году вот уже как неделю стоит теплая погода, какая обычно бывает, начиная с середины июля и до конца августа, если не до середины сентября. И без того было слишком жарко даже при открытых форточках, но солнце все равно упрямо заглядывало в окна аудитории и припекало сквозь стекла закрытых окон, так что спрятаться от него было некуда.
Олесе это совсем не нравилось. Она растеклась по парте, положив голову на вытянутую руку и прикрыв глаза. Преподавателя она не слушала, витала в своих собственных мыслях и мечтала оказаться в прохладном помещении. Ну, или хотя бы в тени: слишком уж она не любила растекаться лужицей под палящим солнцем. А сейчас в идеале нужно было еще и думать о консультации и сдаче экзамена по философии, который будет буквально через пару дней, а делать это совершенно не хотелось. Не думать в целом, а думать именно об экзамене. Ведь для этого были куда более интересные темы. Например, Куколка.
Олеся очень хотела распутать дело городской легенды и самой первой узнать, кто же на самом деле скрывается под маской. Когда-то давно, почти десять лет назад, когда только-только начались убийства и стало ясно, что убивает один и тот же человек, очень жестоко и едва ли не профессионально, она захотела узнать, кто же творит все эти ужасы. Отец тогда еще не был главой опергруппы, но его часто вызывали на места преступлений, и Олеся крайне редко упускала возможность пойти с ним. Не сказать, что Роман был в восторге от такой ответственности, но на первые несколько трупов дочь все же нехотя взял: в конце концов, уж лучше так, чем она зайцем со следователями отправится.
А потом в их доме появилась Ариса. Ее привел как-то ночью отец, которого поздно вечером вызвали на место преступления, где было убито четверо человек. Тем же вечером недалеко от той поляны была найдена девочка тринадцати лет, которая оказалась единственной выжившей из всей семьи. Она сказала, что успела сбежать, и кто убил «злого дяденьку», она не знает.
Роман, приведя домой Арису, объяснил Олесе с ее мамой, что вся ее семья мертва, и пока что девочку не могут даже отправить в детский дом. Как со свидетельницей с ней тогда разбирались очень долго и нудно, а родители Олеси решили, что нельзя эту девочку теперь оставлять одну, потому достаточно скоро оформили документы об ее удочерении. Тогда совсем несчастную, одинокую, потерявшую родителей и старшего брата, пережившую изнасилование девочку… с глубокой психологической травмой из-за увиденного в злополучный вечер смерти ее семьи. Она постоянно плакала, хотела домой и боялась подпускать к себе кого бы то ни было. Первая, с кем она подружилась, была Олеся. Потом уже были Роман и Светлана, мать Олеси, но первой Ариса доверилась именно такому же ребенку, как она.
 
С тех пор девочки были неразлучны. Они учились в одном классе, где Олеся упрямо защищала новенькую от нападок одноклассников; девочки всегда помогали друг другу и полностью доверяли секреты. Ариса цеплялась за подругу, как только могла, а Олеся очень любила свою пусть и не родную, но сестренку. Со временем они вместе стали таскаться на места преступлений Куколки: иногда увязывались вместе с отцом, а иногда добирались сами по себе, лишь бы посмотреть, лишь бы узнать подробности. Уже тогда Олеся мечтала выучиться на журналиста и обязательно самостоятельно распутать это дело. А Ариса уже тогда очень спокойно реагировала на мертвые и расчлененные тела, потому Олеся и предложила попробовать ей пойти на патологоанатома, чтобы потом они могли работать и помогать друг другу в делах. Названная сестра не очень-то и сопротивлялась, а потом даже с каким-то восторгом согласилась с этой идеей.